Читать книгу Дом проблем - Канта Хамзатович Ибрагимов, Канта Ибрагимов - Страница 14

* * *

Эти выборы оказались очень сложными, и Мастаев Ваха почти круглые сутки на избирательном участке. И не может справиться с работой, столько нового, непонятного. А как таковых инструкций и положений о новых выборах нет, старые не подходят. Ведь предыдущие выборы – это одна партия, коммунистическая, один кандидат на одно место. Всё ясно и понятно, лишь бы явку обеспечить. Если кто посмеет на выборы не прийти – столько рычагов воздействия на избирателя у советской власти, вплоть до того, что участковый милиционер сам с урной и до больного пенсионера, и до пропойцы дойдёт, и проголосовать заставит.

Выборы в СССР в конце восьмидесятых – это совершенно новый этап в жизни страны. Старая система себя просто изжила и не могла больше в таком виде существовать. Шли поиски нового пути, так сказать, через свободное волеизъявление граждан, и оно началось. И пусть партия ещё, как и прежде, одна, а уже на одно место начальника, точнее народного избранника, – двадцать четыре кандидатуры. И здесь не только член КПСС, много беспартийных, много простых людей, есть и рабочий, и инженер, и даже колхозник. И что более всего удивляет, нет никакого шаблона. Оказывается, коммунистическая пропаганда и агитация не смогли управлять мыслями людей. Как выяснилось, советские граждане сохранили способность думать, да ещё как думать. И это в программе каждого кандидата, где есть и утопия, но в основном много здравых, конкретных предложений по улучшению ситуации в республике и стране.

По национальному составу кандидатов – полное отражение национального состава населения Чечено-Ингушской АССР. Больше всего чеченцев, потом русские, ингуши, есть и армянин, еврей, украинец и даже грек. Как ни странно, и женщины выразили готовность участвовать в управлении республикой, даже горянка среди кандидатов есть.

Конкуренция колоссальная, если не партии, то инициативные группы поддержки каждого кандидата оказывают давление на руководителя избиркома Мастаева, требуя для себя тех или иных выгодных условий. У самого Мастаева, кроме как зарегистрировать претендента, пока других прав нет. Кныш, как уехал в Москву, так и не звонил. А помимо него что-либо вразумительное по поводу выборов никто сказать не может. Все ждут указаний из Москвы, а их нет. И когда Мастаев уже отчаялся, не зная, как далее быть, даже напечатать избирательные бюллетени не на что, из Москвы, как спасение, правительственная телеграмма: «Тов. Мастаеву В. Г. срочно вылететь в Москву для повышения квалификации и аккредитации».

Так, первый раз в жизни Мастаев попал в столицу СССР. Всё, что увидел Ваха, поразило его. Грязь, давка, очереди у касс, неразбериха, крики, всюду вповалку спят люди. В метро и на улицах нищие, попрошайки и почти безучастная милиция.

На такси он добрался до гостиницы «Россия», где ему забронирован номер. Здесь, в фойе, тоже столпотворение, мест нет. Проголодавшись, он пошёл в местный буфет. На витрине есть всё, даже чёрная икра, но цены такие, что один его обед – как жизнь неделю в Грозном.

Вечером Ваха решил прогуляться по центру Москвы, везде мусор, какой-то чувствуется беспорядок, в магазинах – сплошь пустые прилавки, даже хлеба нет, в свободной продаже только соль, уксус и какие-то дешёвые рыбные консервы. А люди злые, подозрительные, к нему презрительны. И всё же Москва есть Москва, чувствуется мощь, масштаб, историзм, культура. Правда, последнее где-то «хромает»; он, выросший на городских улицах, остро ощущает характер бытия, к вечеру какое-то напряжение, улицы резко опустели, у гостиницы машины без номеров, в них подозрительные лица с хищными взглядами. Мастаев поспешил вернуться в номер, и уже у двери услышал, как надрывается телефон, явно межгород.

– Ваха! Ха-ха! Ну, как тебе Москва? – Кныш на проводе.

– Г-г-грандиозно!

– Ха-ха! Грандиозно здесь! Я в Нью-Йорке!

– А-а-а что вы там делаете?

– Я, так сказать, учусь в Америке, а ты – в Москве… Как в Грозном? Говорят, ажиотаж. Посмотрим, какой путь они изберут. Ты справляешься?

– Когда вы приедете?

– Делай, что скажут на курсах, в Москве. Я до выборов приеду, разберусь… Э, Мастаев, смотри, Москва не Грозный, особо не гуляй, по вечерам в номере сиди, в ресторан не ходи и дверь запирай. В общем, будь бдителен. Учись. Пока!

Учёба длилась неделю. Лекции читают ведущие профессора Москвы, а также из Америки и Европы. Вроде бы Мастаев в науках не силён, и поначалу он думал, что попал в «Общество «Знание»: на каждом занятии одно и то же, когда каждый лектор, как в «Секции пропаганды и агитации» пытается внушить, что теория трудовой стоимости К. Маркса и большевизм Ленина – общечеловеческое зло, а вот монетаристская идеология Фридмена28 и экономическая теория Шумпетера29 – благоденствие, лишь бы деньги были. Как итог учёбы, экскурсия в Подмосковье. Мастаев думал, что их везут в исторические места, либо музей. Нет. В очень живописном уголке огорожена территория, суперсовременный пансионат, где он в первый раз слышит слова «евроремонт» и «евростандарт», и понимает, что гостиница «Россия» с её тараканами – это убожество, а здесь великолепие во всём. Бассейн! Конечный пункт экскурсии – поездка в соседнее село. Картина удручающая: грязь, разбитые дороги, хмельные мужики, бурьян, запустение, свиньи бродят… Когда возвращаются в пансионат, намекают, желательно всем принять душ, а вечером званый ужин. И уже не «Секция пропаганды и агитации», а «Общество «Знание», где Мастаев узнал, что такое «шведский» стол – изобилие! Все бесплатно, даже французский коньяк или виски шотландский… Вот что значит демократия и капитализм! Тогда он – только «за». Так и надо заставить людей голосовать, вот за это светлое будущее!

За две недели до выборов Мастаев узнал, что Кныш приехал. Весь вечер Ваха выходил во двор понурый, надеясь, что и Кныш, по старой привычке, будет на балконе курить, но его не было. А рано утром почтальон принёс знакомое уведомление: «явиться к 10.00 в «Дом Политического Просвещения», секция «Братство – Либерализм – Демократия».

Эта секция находилась на втором этаже, там, где прежде размещалась секция «Пропаганды и агитации». Кабинет, как и самого Кныша, не узнать: новая мебель, евроремонт, да сам хозяин преобразился, как-то посветлел лицом, в элегантном костюме и курит не папиросы, а дорогие заморские сигареты.

– Заходи, заходи, Мастаев, – Кныш даже не встал, кивком подозвал к себе. В руках список претендентов на выборы. – Так, как дела? Мы, в принципе, ни во что не вмешиваемся. Однако некоторые одиозные фигуры надо исключить. А то у масс глаза разбегутся, и мы опосля не сможем сделать правильные выводы… Так, вот этот мафиози, по нему тюрьма плачет.

– Вроде порядочный, коммунист, – высказался Мастаев.

– Эх, Ваха, Ваха, ничего ты не знаешь… Надо бы тебя в «Архив» запустить. Времени нет, да и знать тебе многого не надо – хе-хе, жить дольше будешь, – он вычеркнул ещё премьера Бааева.

– А этого за что?

– Принципиальный, честный, компромата нет, разве что жена да сынок болваны. В общем, с ним будет сложно… А вот нашего соседа Якубова оставим, этого хапугу-кладовщика народ всё равно не изберет. А так, пусть попотеет, раскошелится, и себе цену узнает… Ну, и этих двух уберём. Ты не против?

– А почему только чеченцев убираем?

– Справедливый вопрос. Отвечу – для равенства… Ну, и не можем же мы всех подряд пропускать. Ведь надо какую-то значимость и видимость твоей работы показать. Подписывай.

– Что это? – насторожился Мастаев.

– Акты, о нарушениях в заявочных материалах.

– Такие нарушения почти во всех делах есть.

– Хочешь, всех исключай… Ты хозяин-барин. Только тогда выборов в республике не будет. Так что и ты должен сделать выбор… Поверь, так будет лучше.. С любопытством жду, что из этого выйдет. Пойдут ли люди голосовать? За кого?

Мастаев сам с нетерпением ждал выборов. Но до этого случилось несколько инцидентов. Однажды вечером на него напали неизвестные, милиция оказалась рядом и начеку. Звонили домой с угрозами. Пытались через мать всучить взятку. А самое неприятное – прямо во дворе его грубо остановили Бааев Альберт и Руслан Дибиров.

– Почему отца из списка вычеркнул? Отвечай, урод, – они просто затолкали Ваху и более ничего. И сам Мастаев об этом даже забыл, а через день мать сообщает: милиция обоих арестовала, отпустили под подписку о невыезде: нападение и оскорбление должностного лица. С мольбой приходила Виктория Оттовна.

Ваха даже не знает, что он может сделать. Вопреки устной инструкции, решил посоветоваться с Кнышем.

– Слушай, Мастаев, этих объевшихся шнырей надо было, пользуясь моментом, проучить. Но раз ты настаиваешь, подскажу. Звони прокурору.

– Я никого не знаю.

– Зато тебя знают. Не забудь представиться.

…Таких выборов Мастаев не мог даже представить. Это был не праздник, а праздничный труд, что-то сродни чеченским белхи30, когда с самого утра народ потянулся к урнам. И никакого пренебрежения, показухи или обязательтва. Зато долг и ответственность. Все сосредоточены, заранее знают, за кого голосуют, люди стоят в очереди, зная, что этот шанс, предоставлен впервые. И в нём все настоящее, прошлое и будущее…

Под наблюдением доверенных лиц кандидатов всю ночь Мастаев подводил итоги голосования. Как было ранее предписано, ровно в 10 утра он явился в «Дом Политпросвещения», в «Общество «Знание».

– Вот это да! – крайне удивлён Кныш. – Явка 97%. Такого нигде по Союзу нет… М-да, чеченцы консолидированы, … очень консолидированы. А знаешь, это сделала депортация. Какое братство, какая сплочённость! Как нигде… Хм, тут не интернационализм, а попахивает национализмом. Это к плохому может привести.

Кныш встал, унося с собой итоговый протокол, скрылся в соседней комнате. По приглушённому разговору Мастаев понял, что он куда-то звонит, видимо, докладывает.

Вернулся он не скоро, вспотевший, взволнованный, недовольный.

– Как будто я виноват, – сунул Кныш в рот сигарету. – Ты ещё здесь? Так, Мастаев, ты добросовестно отработал, вот гонорар, – он кинул на стол пачку денег. – Бери, бери, при большевиках дал бы я тебе «Почётную грамоту» и бутылку водки, а у демократии другой Бог – деньги… А впрочем, какая разница. И лучше расстрел, чем исподволь – в расход.