Читать книгу Дом проблем - Канта Хамзатович Ибрагимов, Канта Ибрагимов - Страница 5

* * *

В любом случае упрощение – это некий примитив. Вместе с тем, а как без упрощения, идеализации события можно выявить ту или иную закономерность, будь то в физике или обществе. И если ещё в школьных задачах оговаривалось «условия идеальные», то есть, к примеру, трения и сопротивления воздуха нет, то, применив тот же метод, а иного нет, скажем, что «Образцовый дом» (разумеется, с солидной натяжкой) по истории, тем паче по масштабам строительства, а главное, по составу жильцов, – это некий структурный слепок элиты, точнее номенклатуры советского общества.

Так, проспект Победы города Грозный назвали в честь Победы в Великой Отечественной войне. Прежде это была улица Граничная, что было тоже верно, ибо эта улица была проложена на форштадте14 крепости Грозная. И между прочим, один из фрагментов крепости Грозная – часть ее стены, либо случайно, либо как символ покорения Кавказа сохранился до сих пор, и мало кто об этом знает, а если бы даже знал, то не придавал бы значения. Вот такое отношение к собственной, даже недавней истории. И это не нигилизм15, и тем более не конформизм16. Просто в чехарде происходящих событий не до жиру – быть бы живу.

А если вкратце пройтись по истории, то крепость Грозная была заложена в 1818 году генералом Ермоловым17 во время покорения Кавказа. Статус города Грозный получил в 1870 году. В 1893 году начался нефтяной бум, который, в принципе, ни городу, ни республике по сей день не только благоденствия, но и ничего путного не дал. Видимо, такова политика.

До Октябрьской революции, или переворота 1917 года, город Грозный был запретным для чеченцев. Как пролетарский и промышленный центр Грозный стал одним из оплотов революционного движения на Кавказе, и в Гражданскую войну был значительно разрушен, но выстоял в Стодневных боях с белогвардейцами и белоказаками.

23 февраля 1944 года из Грозного, впрочем, как и из всей республики, были насильственно депортированы все чеченцы и ингуши. Уже в послевоенные годы образована так называемая Грозненская область, цель которой – объединить обширные нефтеносные территории – от Нефтекумска и Каспийского моря до Малгобека и Моздока. Именно в это время начинается строительство нового Грозного и именно в это время строится «Образцовый дом».

Может, это случайность, а скорее нет, да «Образцовый дом» стали строить рядом с фрагментом старой крепостной стены форпоста Грозная. Строили дом пленные немцы, руководил ими молодой немецкий офицер, наверное, по специальности строитель. Перед этим офицером было поставлено задание построить не только элитный, добротный дом, но и за это время основательно изучить русский язык. При исполнении данных условий пленному было обещано освобождение и почётная служба в ГДР18. А дабы облегчить задание, да и саму жизнь, к офицеру для обслуги была приставлена молодая девушка. У неё, конечно же, было имя, однако его никто не помнил, ибо в дальнейшем её звали просто тётя Мотя. Под этим именем она и осталась в истории двора и «Образцового дома».

Понятно, что между Мотей и немцем возник роман. И если Мотя с содроганием ожидала окончания строительства, то пленный, видимо, только об этом и мечтал, и когда срывался график поставки стройматериалов, да к тому же он не мог одолеть трудный русский язык, то офицер частенько сокрушался: «О дом проблем, русский – проблем». На что Мотя отвечала: «Русский – не проблема, а вот дом – точно, проблема, закончишь, – выпорхнешь».

Так оно и случилось: пленный, сдав, дом, уехал, пообещав за Мотей вернуться. Дабы Мотя не очень сокрушалась, её определили в помещение обслуги или, как его назвали, в «чуланчик» дома, и Мотя стала уборщицей, надсмотрщицей, да и всем остальным при доме, который гордо назвали «Образцовый дом». При этом никаких церемоний, а тихо вывесили над центральным подъездом металлическую табличку, как мемориал, – «Образцовый дом». И наверняка смотрели вдаль, ибо хоть и положено было везде ставить атрибутику СССР – герб или серп и молот – ничего, только цвет красный, чтобы всем видать.

Казалось бы, раз речь идёт об «Образцовом доме», то стоило бы акцентировать внимание на элите, что проживает в нём. Однако в том-то и дело, что эта элита не заметна: так, уходит – приходит, часто меняется, а тётя Мотя всегда и везде. Именно тётя Мотя объявляет, когда хочет, субботники и воскресники. И попробуй кто не выйдет – будет шум, жалоба в обком и далее. И только поэтому при «Образцовом доме» образцовый двор, точнее – чуть ли не райский, тенистый сад, в котором абрикосовые, черешневые и яблоневые деревья, виноград, цветочная клумба у дома и изящные скамейки – просто произведения искусства, на которых по вечерам любит сиживать тётя Мотя. И все жильцы с ней очень вежливо, даже с поклоном заискивающе здороваются. А как же иначе, ведь живем в СССР, в самой свободной прогрессивной социалистической стране, которая вот-вот окончательно и бесповоротно построит коммунизм, где будут все равны. А это гарантировано Конституцией страны, где прописана полная демократия посредством выборов. А выборы всех уровней в СССР почти каждый год. И никто не удивлён – раз и кухарка может возглавить государство, то почему бы тётю Мотю не поставить ответственной за выборы в «Образцовом доме», дабы знать не зазнавалась.

Вот так, с чувством собственного достоинства и ответственностью за судьбу страны, ходит тётя Мотя по всем квартирам, повестки на выборы раздаёт, а потом не раз напоминает:

– Вы не забыли о выборах? Не ошибитесь! И с утра, с утра, покажем организованность и порядок!.. А после, после, как положено, по-советски погуляем.

Гуляла она действительно с размахом, допоздна, и всем говорила одно и то же, что Грозный для иностранцев закрыт, и её любимый немец приехать не может, да и она на посту, уехать не может, Образцовый дом» без неё зачахнет. Эта «несудьба» звучала и на рассвете на весь сонный двор, когда тётя Мотя, как штык, выходила на службу и под каждый взмах метлы причитала:

– Что за город? Дыра! Что за дом? Тюрьма! Какой, на хрен, «Образцовый дом»? Сукой буду, ведь это «Дом проблем» – ни жениху сюда, ни невесте туда! Жизнь, как эта пыль, ушла!

Бывало, что какой-либо новый жилец, большой начальник, раскрывал окно и камандным тоном приказывал:

– Перестаньте шуметь, люди ещё спят.

– Что?! – прорезывался агитационный голос тёти Моти. – Гляньте, где солнце, а вы ещё дрыхнете, буржуи, перевёртыши. Из-за вас американцы на пятки наступают, уже на Луну высадились… Ух! Сталина на вас нет! Заплыли жирком! Суки! Тунеядцы, – и ещё похлеще.

Неизвестно, что в истории «жениха и невесты» сочинительство, а что – нет, да факт в том, что тётя Мотя, которая до этого дальше магазина ни разу за много-много лет не отлучалась, вдруг неожиданно умчалась в Москву. Встречалась ли она там со своим немцем или нет – тоже неизвестно. Но событие это отразилось на судьбе «Образцового дома».

Дело в том, что в те две недели, пока тётя Мотя отсутствовала, в её чуланчике поселился какой-то неизвестный тип; очень худой, невысокий мужчина средних лет, в обветшалом костюме, с нездоврово-мрачным лицом, постоянно с папиросой во рту, который всем, улыбаясь, представлялся «дворник Митрофан», но при этом его светлые глаза вроде бы не улыбались. Дворник он, конечно же, был никудышный, так, кое-что уберёт, а всё остальное время, даже порою ночью, сидит себе на лавочке, по сторонам беззаботно глядит, газетки читает, курит.

А когда тётя Мотя вернулась, а вернулась она вся нарядная, помолодевшая, почему-то грустная, то Митрофан так и остался у неё в чуланчике. Они вроде и не поженились, во всяком случае никаких церемоний не было. Однако очень скоро, даже раньше положенного, уже немолодая и действительно тётя Мотя родила болезненного ребёнка, на что некоторые злословили – от немца, да мальчик вскоре умер. Но эта семья жила тихо, мирно, и тут раскол.

Митрофан (тогда его фамилии никто не знал) – мужчина не броский, не завидный. Он ничем особенным не занимался. Поговаривали, что Митрофан служил во флоте, шёл по политчасти – уже капитан 2-го ранга, и был на хорошем счету. Да одна беда – пил. Был слух, что во время очередного запоя он совершил какой-то проступок. Его исключили из партии, он был долго под арестом. И по ходатайству высоких чинов, его то ли военный трибунал оправдал, то ли он получил срок условно. В общем, в Грозный он прибыл как в ссылку, вроде как в наказание. И видно было, что он ещё ожидал своей дальнейшей участи.

За всё время проживания с тётей Мотей он ничем, тем более плохим, себя не проявил: не пьянствовал, во всяком случае этого никто не видел, даже когда тётя Мотя была пьяна. Словом, вполне прилично можно было его охарактеризовать. Да вновь женщина, прямо над чуланчиком – овдовевшая Архипова. Кстати, секретарь обкома, и не просто так, а по идеологии, у которой сыновья чуть ли не ровесники Митрофана, и она постарше тёти Моти будет.

Так вот, этой Архиповой Митрофан, просто по-джентльменски, вначале помогал сумочку с продуктами поднести. Потом уже сама Архипова с балкона стала Митрофану приветы посылать, потом позвала домой лампочку заменить. И тут выяснилось, что Митрофан, как никто, политически подкован, почти наизусть, вплоть до страниц, знает ПСС Ленина, у них идейное родство. И Архипова только его зовет что-то починить на даче. Потом они вместе летали в Москву, и не раз. И после очередной поездки вернулся не Митрофан, а солидный мужчина в галстуке, в костюме. Выяснилось, что наконец-то справедливость восторжествовала: Кныш Митрофан Аполлонович восстановлен в партии, и ему доверили какой-то очень важный пост. Понятно, что такой ответственный человек не должен жить в каком-то чуланчике. Но в «Образцовом доме» пока что свободных квартир нет. И тогда Архипова поступила по-большевистски: она потеснилась и поселила Кныша в своей квартире.

Тётя Мотя такого вынести не могла, подняла скандал:

– Я вас выведу на чистую воду, аморальщики… А ты, Митрофан, предатель, был бы Дзержинский живой, расстрелял бы. Ну, ничего, мы ещё есть, и тебя привлечём к ответу. Ишь, ты, паскудник, дармоед, соблазнился на ворованные у государства харчи… А ты, старая карга, молчи, знаю я тебя, взяточницу. Можно подумать, ты на свою зарплату машину и эти бриллианты купила?! Молчи! Выложите, как миленькие, партбилеты, и с работы обоих попрут пинками.

В стране Советов с моралью было строго. Да это было, а к середине восьмидесятых все советские ценности стали иллюзорными. Коммунизм, как некая новая религия, без Бога, в корне была ложной и породила только ложь, ложь по телевизору, радио, в газетах. Равенства между людьми изначально не было и не могло быть. Постепенно в СССР зародился новый зажиточный класс – партийно-хозяйственная номенклатура, вход в который или хлебная карточка – партийный билет, и он по блату или за деньги. В общем, не в полной мере, а уже есть признаки товарно-денежных отношений, а мораль одна: «кто больше?», а не какой-то там социализм…

Если бы тётя Мотя прочитала бы вовремя Библию, а не сектантские «Что делать?» Ленина и «Капитал» Маркса, то она, наверное, ориентировалась бы в обстановке. А так, пребывая под догмами воинствующего атеизма, куда-то смело направилась. Вернулась скоро, даже напиться успела, и всё орёт:

– Ха-ха! Теперь им не нужны мои доносы! Значит я доносчица?.. Ха-ха! «Образцовый дом»! И в нём живут образцовые люди! Во! Точно, «Дом проблем», а в нём – суки! – и она под табличкой «Образцовый дом» губной помадой дописала «проблем». Так все вспомнили вновь, что этот дом называется «Дом проблем».

Это был бунт. Бунт, который, всех насторожил. И, несмотря на лето (а кондиционеров в то время не было), почти все окна и балконы «Образцового дома» позакрывались, а вечером даже свет боялись включить, и мало кто посмел выйти во двор, даже детей гулять не пустили. И вроде этого никто не видел, да говорят, что уже к полуночи Митрофан хотел успокоить скандалистку, попытался затащить в чуланчик. По жизни работящая, крепкая тётя Мотя не поддалась, отпихнула Кныша так, что тот упал, ушибся, и от боли, а может, ещё от чего, он ударил Мотю и ушёл к себе, точнее в квартиру Архиповой.

…Наутро никто двор не подметал. Была гробовая тишина. На лавочке сидел Митрофан, по-прежнему курил, и, конечно же, он уже знал – под самое утро тётя Мотя скончалась. Никого не будили, наверное, думали – пусть хотя бы теперь жильцы «Образцового дома» отоспятся, всё равно морг ещё не работает.

Даже гражданской панихиды не было. Никто не всплакнул, только жильцы при виде чуланчика некоторое время вздыхали и скорее всего не по тёте Моте, а по эпохе, которая вместе с тётей Мотей ушла… Надвигалась иная эпоха.