Читать книгу Двойная эмиграция - Катарина Байер - Страница 9

Мы проработали в этом полевом госпитале около двух месяцев, но за два этих долгих кровавых месяца так толком и не узнали, где он расположен – общаться с солдатами на подобные темы нам было строжайше запрещено, да мы и сами не решались, опасаясь провокации. Мы только догадывались, что обитаем где-то на территории Белоруссии. А потом стали приближаться холода, и наш небольшой госпиталь решили перевести в другое место – ближе к линии фронта, так как эта самая линия фронта ещё стремительнее стала перемещаться на восток. Причём, нас решили не просто перевести в другое место, а присоединить к другому такому же прифронтовому госпиталю.

Несколько дней мы старательно помогали врачам собирать медикаменты, бумаги, журналы регистрации и другие документы на раненых и умерших солдат. Мы почти не спали, выкраивая для сна лишь по два-три часа в сутки.

И вот в один из более-менее тёплых осенних дней мы стали переезжать. Сначала отправили грузовики с медикаментами и тяжелоранеными, которых сопровождали несколько врачей и медсестёр. Потом стали грузить всех оставшихся. К вечеру не управились, решили отдохнуть, а утром продолжить погрузку и отправку раненых.

Ночью ко мне на кровать тихонько привалилась коллега – молодая двадцатидвухлетняя девчушка и заговорщицким тоном предложила сбежать из госпиталя той же ночью. Она думала пробраться хотя бы в Польшу, где у неё жили родные, надеясь, что они нас приютят и спрячут. Не могла она больше смотреть на кровь и страдания, устала от бесконечных кровавых штопок и перевязок! Устала не спать по несколько суток подряд! Устала голыми руками убирать грязь за больными солдатами, устала от бесконечных бинтов и пеленок! Устала от запаха крови и человеческих страданий!

«Она ещё молодая, – поняла я. – Она не знает, что такое не спать ночами, качая своё маленькое дитя, а потом носить его целый день на руках, потому что у него режутся зубки или болит животик, и он от этого целыми днями и ночами кричит! Не знает, сколько жертв приносит мать, ухаживая за своим малышом, сколько бессонных ночей она не спит, укачивая, укутывая, гладя его. А раненый солдат, он же как ребёнок – такой же беззащитный и беспомощный. Мне, матери, вырастившей двоих сыновей, это понятно, как никому. Не могу я бросить этих раненых солдат потому, что и мои сыновья тоже солдаты, и они могут оказаться здесь или в другом таком же госпитале. Кто им поможет, кроме меня?!»

Отговорила я её, а потом об этом очень жалела. Погибла та девчушка через несколько дней – потеряла сознание во время одной из ночных операций, не выдержав бешеного ритма бесконечных дежурств. Спасти её так и не сумели. Или помог ей кто умереть, узнав о её намерениях? Может быть, не одной мне она свою душу открыла?..

На следующий день после её смерти ближе к ночи мы наконец-то переехали…

Привезли нас на новое место уже на следующий день рано утром. Новый полевой госпиталь располагался сразу в нескольких зданиях, построенных буквой «П». Эти здания принадлежали ранее воинской части, расположенной на бывшей и ранее-то условной, а ныне и вообще несуществующей границе между Украиной и СССР. Эти здания были оставлены советскими солдатами во время отступления, и каким-то чудом им даже удалось избежать разрушения во время бомбёжек.

Я сразу узнала новое место – на этом огромном колхозном лугу мы когда-то работали в сенокосную пору, а потом здесь же втайне от колхозного руководства, не разрешавшего вытаптывать свежескошенные луга, устраивали конные скачки. Луг этот располагался недалеко от украинского села, в котором сейчас, возможно, погибала от войны и голода моя старшая сестра Наталья. Мысль о том, что я должна её навестить, пришла мгновенно. Я даже ещё не успела об этом подумать, но, как оказалось, уже подумала…

Несколько дней я вынашивала план ночного посещения села, где жила Наталья. С сестрёнкой мы не виделись уже почти семнадцать лет, а теперь совершенно случайно представился случай встретиться! «Разве смогу я удержаться и не сбегать ночью в Натальино село?! Если я не сделаю этого, то никогда себя не прощу! Идёт война и, возможно, эта встреча может оказаться для нас последней…», – размышляла я, планируя ночной поход к сестре.

Остановить меня было невозможно: воспоминания о счастливых днях, когда мы все вместе дружно радовались жизни, просто переполняли сердце. Я знала, что всё равно улучу момент и как-нибудь ночью отправлюсь повидать Наталью.

И втайне от медсестёр я стала прикладывать в свой рюкзачок сэкономленные продукты, чтобы при встрече порадовать сестру гостинцами, как в далёком счастливом детстве…

На всякий случай я запаслась и украденным в операционной острым хирургическим ножом. Другого оружия у меня не было, и быть не могло – медсёстрам строго-настрого запрещено было его иметь. Да оно было и ни к чему – это мы всех защищали и выхаживали бессонными ночами, а нам защищаться было не от кого. Тем более, что наш госпиталь тщательно охранялся военным патрулем…

Однако мои молодые коллеги быстро обнаружили несколько лазеек, через которые можно было незаметно исчезнуть с охраняемой территории. Эти лазейки зачастую помогали некоторым любвеобильным сёстрам милосердия убегать к тихой речке на ночные посиделки с молодыми выздоравливающими солдатиками …

Кроме того, ходили слухи, что лазейки эти пользуются спросом и по другой причине – они служат местом встреч немецких солдат и некоторых украинских девчонок – любительниц сладостей из близлежащих деревень, шушукающихся иногда по ту сторону высокого ограждения в ожидании конфет, шоколада либо другого немецкого угощения. Уж на что, а на сладости ради такого случая немцы не скупились!

Патрульные солдаты знали о существовании этих лазеек, но закрывали глаза на наши похождения, так как сами иногда пользовались ими, спеша на ночные свидания. Фронт был уже далеко впереди, и немцы считали, что рядом с госпиталем им бояться особо нечего – госпиталь же охранялся!

Да и разве можно оградить молодость от любви, веселья и задорных приключений?! Солдаты ведь, так же, как и медсёстры, понимали, что идёт война – страшная, жестокая, но они были молоды и не желали откладывать что-либо на потом! Они не собирались, скучая, ждать, когда она закончится! Они жаждали развлечений, потому что уже успели повидать слишком много горя и крови. Это отвлекало их от мыслей о возможной смерти. Они просто спешили жить… Здесь и сейчас!

Медсёстры, смеясь, обсуждали меж собой, что когда немецкие солдаты устраивали себе банные дни – а случалось это один-два раза в неделю, тут уж происходили просто невероятные вещи! Немцы с раннего утра начинали топить баню, натаскивать и греть воду, громко хохоча и что-то лопоча на непонятном жителям из близлежащих деревень немецком языке. Вся округа тут же узнавала – сегодня у немцев будет баня…

Напарившись, немцы выскакивали прямо «в чём мать родила» из бани, стоящей на берегу извилистой речушки, и прыгали в остывшую осеннюю воду.

Пока они бултыхались, издавая громкие крики, за ними из-за кустов, хохоча, наблюдала местная ребятня – им было в диковинку, что немцы никого не стесняются и развлекаются в полную силу, веселя всю округу! Озорные сельские мальчишки и девчушки слетались на эти помывки как на бесплатный спектакль. А молодые горячие солдаты, казалось, абсолютно не обращали внимания на юных зрителей и, нарезвившись вдоволь у речки, забегали обратно в баню!

Много и других забавных случаев обсуждалось в эти дни медсёстрами нашего госпиталя, но мне сейчас было совершенно не до их праздного веселья. Меня занимала лишь одна мысль – я должна была как-то пробраться к дому своей сестры Натальи и повидаться с ней.

И вот, выбрав самую хмурую ночь и воспользовавшись одной из лазеек в изгороди, я заторопилась в сторону села, в котором до войны проживала Наталья, под шум так кстати начавшегося дождя.

Было совсем не страшно – мазанка моей сестрёнки стояла на самой окраине села…