Читать книгу Дерзкие, влюбленные - Кэтти Спини - Страница 3

ЗАМУЖ ЗА СТАРОГО ЛЫСОГО КРОТА? НИ-КОГ-ДА!

Якопо сидел в торжественном, почти королевском кресле в своем кабинете. На стенах висели картины Пизано и Боттичелли, непременно в позолоченных рамах. Над письменным столом, загроможденным всякой всячиной, красовалась большая карта мира, а рядом с ней – изображение Дуомо. Около стены стояли высоченные стеллажи с множеством книг. Некоторые из них были отделаны особенно шикарно, например, Библия в бархатном темно-красном переплете, «Божественная комедия» Петрарки и книги Данте в кожаных переплетах. Кое-где стояли мраморные статуэтки, изделия из бронзы, слоновой кости, серебра, фарфоровые вазы…

Якопо чувствовал себя в этом кабинете важным и образованным, словно все эти предметы искусства являлись его личным изобретением. Разумеется, это было не так. Якопо был всего лишь коллекционером, перенявшим это увлечение, очевидно, от своей жены, наследницы династии Медичи. По крайней мере, теперь Якопо со всей страстью помогал наполнять великому герцогу Тосканы Франческо I Медичи едва открывшуюся Галерею Уффици шедеврами искусства. Многое он отдал из своей личной коллекции, а многое нашел по разным уголкам Апеннинского полуострова. Это стало для него своего рода охотой: услышать о прекрасном экземпляре и «заманить» его в свои сети. И он успешно занимался этим уже не первый десяток лет.

Сам Якопо пребывал уже в весьма почтенном возрасте, носил короткие седые волосы, прятал под длинную свободную мантию поплывшую фигуру и периодически страдал одышкой. Он все больше любил проводить время в этом самом кабинете за созерцанием картин и прочих предметов искусства или чтением книг.

Вот и в тот момент он решил взять с полочки что-нибудь из итальянской классики. Но внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вошел молодой человек 25 лет: красивый, черноволосый, гладковыбритый, с добрым взглядом темных глаз. Но, судя по облику, никакой родственной принадлежности к Якопо он не имел, ибо был облачен в одежду, какую в XVI веке носили конюхи, находящиеся на службе богатых флорентийских семей. Его белая рубашка, видневшаяся из-под своего рода курточки из красного сукна, была украшена вышивкой из шелковых нитей. Черные короткие кальцоне были надеты поверх красных чулок, а походка была почти неслышной из-за мягкой кожаной обуви.

– А, это ты, figliolo³, – приветливо махнул Якопо молодому человеку, но какие-то едва уловимые нотки в голосе заставили усомниться в положительном настрое мужчины.

– Вы звали меня, синьор? – спросил конюх.

– Да, Джованни, проходи, располагайся, – широким жестом пригласил Якопо.

Точно! Такое приглашение не предвещало ничего хорошего, потому что этот достопочтенный синьор не позвал бы к себе конюха ради задушевных интеллектуальных бесед.

– Как думаешь, Джованни, почему я позвал тебя?

Джованни покраснел и опустил глаза. Посмотрев на свои руки, он заметил, что они слегка дрожат. Но теперь прятаться было совершенно бесполезно. Джованни поднял взгляд на пожилого мужчину и смело посмотрел ему в глаза.

– Вчера Вы видели, как я обнимал Вашу дочь, – изрек Джованни даже с некоторым вызовом.

– Твоя честность меня поражает и покоряет. Всегда покоряла… – довольно кивнул Якопо. – Я понимаю, вы дружны с Контессиной с самого детства, но… Ты будешь утверждать, что обнимал ее по-дружески? – иронично спросил Якопо.

Джованни снова опустил взор и попытался собраться с духом. То, что он собирался произнести, вряд ли вызовет прилив радости у этого седовласого аристократа.

– Нет, синьор. Я люблю Вашу дочь, – произнес Джованни на одном дыхании.

Якопо стукнул рукой по столу. Это прозвучало так громко, резко и внезапно, что Джованни показалось, будто Якопо стукнул ему по лбу.

– Поражает также твоя дерзость, – сурово произнес Якопо. – Как ты смеешь говорить мне подобные вещи?!

– Синьор, но это правда! – порывисто воскликнул Джованни.

– Ты не имеешь права любить мою дочь! – гневно сверкнули глаза Якопо.

– Разве нужно спрашивать позволения, чтобы полюбить кого-то? – скрывая иронию, с наивным видом спросил молодой парень. – У кого?

Смелость конюха привела Якопо в замешательство. Первые мгновения он даже не нашелся, что ответить.

– Ты имеешь право влюбляться в девушек своего круга, – произнес Якопо строго.

– Но как я могу приказать сердцу, синьор?

– В том-то ваша проблема: вы, люди без происхождения и без образования, ни над чем не имеете власти. Даже над собственными чувствами! – нервно бросил Якопо.

– А вы, богатые аристократы мира сего, умеете управлять своими чувствами? – приподнял Джованни бровь.

– Молчать! – снова стукнул Якопо рукой по столу, и Джованни подскочил от неожиданности. – Ты забываешься! Ты всегда пользовался тем, что приходишься молочным братом моей дорогой Контессине, но подобное «родство» не дает тебе никаких привилегий! Да, это моя вина… – сокрушенно покачал он головой. – Моя вина, что я всегда слишком мягко относился к тебе, позволял вам вместе играть, общаться с ней на равных…

– Синьор, я ничем не пользуюсь! Я лишь говорю о том, что я искренне люблю Вашу дочь и хочу на ней жениться.

Глаза Якопо стали огромными, как круги Джотто из поговорки⁴.

– Жениться?! – он аж задохнулся от негодования. – Ты в своем ли уме?!

– А что в этом такого? – пожал плечами Джованни.

– Ты хоть знаешь, что в жилах Контессины течет кровь Медичи? Ее мать – Медичи, понимает это твоя глупая голова?! Неужели ты в самом деле полагаешь, что она выйдет замуж за какого-то… Как там твоя фамилия?

– Ди Пьетро, синьор.

– Вот именно, – взмахнул рукой Якопо, словно хотел сказать, что не стоило сотрясать воздух, он все равно не запомнит этой фамилии. – Контессина выйдет замуж только за того, кто будет для нее хорошей партией, то есть за человека состоятельного, благородного происхождения. И такая партия уже найдена, caro figliolo⁵, – с добродушным сарказмом проговорил Якопо. – Совсем скоро будет объявлена помолвка.

– Как?! – пораженно воскликнул Джованни. Такая новость ударила в самое сердце, почти разбив его. – Но… Нет! Это неправда! Контессина не выйдет замуж за другого, которого она не любит к тому же!

– Figliolo mio, – засмеялся Якопо, – дети из благородных семей женятся с детьми из благородных семей. Запомни эту простую формулу.

– Это политика! Это политический брак, ничего не имеющий общего со счастливым браком! – со злостью и отчаянием возразил Джованни.

– Называй, как хочешь, но это дело решенное, – развел руками Якопо.

– Неужели Вы уже получили ее согласие?

– Figliolo mio, разве это требуется?

– Она никогда не согласится на Вашу политику!

– Вы оба всегда были бунтарями, но в этот раз не стоит затевать никакого восстания. Лучше не испытывай мою лояльность и любовь в твоем отношении, – многозначительно посмотрел Якопо на парня, который весь покраснел от сдерживаемой ярости. – Это все, что я хотел сказать тебе, – как всегда неожиданно закончил он разговор.

– Синьор…

– Джованни, я не намерен слушать никакие возражения, – протестующе поднял Якопо руку, не давая сказать молодому человеку ни одного слова. – Можешь идти. У меня много работы.

Джованни несколько мгновений в ужасе смотрел на седовласого тирана. Он, правда, никогда не считал его таковым, но в тот момент Якопо в глазах Джованни был именно тираном. Потом парень резко развернулся и бросился вон из кабинета.

Когда дверь за его спиной захлопнулась – с грохотом – Якопо, вздыхая, тяжело опустился в свое излюбленное кресло.

– Эх, молодость… «Люблю… Жениться…» Мало ли кого я любил и на ком хотел жениться… Давно пора понять, что богатые аристократические семьи заключают только политические браки.

– Мама, – ворвался Джованни на кухню, где полная, круглолицая женщина в белом фартуке, надетом поверх длинного платья, и в белом чепчике, из-под которого выбивались темные кудри, прекратила мешать что-то в огромной кастрюле и вопросительно посмотрела на сына. Вокруг хлопотало еще несколько поваров, которые тут же отвлеклись от своих занятий и с любопытством воззрились на парня, тем самым заставив Джованни замолчать.

– Что такое, Джови? – спросила кухарка.

Джованни подошел вплотную к женщине и прошептал ей прямо в ухо:

– Мне срочно надо поговорить с Контессиной. Попроси ее спуститься в сад.

– Доделаю тесто и позову.

– Сейчас! – горячо и нетерпеливо прошептал Джованни.

– Да бросьте вы шептаться, – вмешался один из поваров. – Здесь у всех стен есть уши, так что ваши тайны вскоре узнает весь дворец и весь город.

– Не твоего ума дело, – строго оборвала его женщина. Потом повернулась к сыну и произнесла не менее строго: – Если тебе так не терпится, попроси дворецкого.

– Нет!

– Тогда жди!

От злости Джованни едва не выхватил кастрюлю из рук матери и не вылил тесто ей на голову. Но потом передумал устраивать бунт и отправился в сад. Ему совершенно нечем было заняться. Он работал во Дворце конюхом и все свои дела уже завершил. К тому же сегодня лошадей вообще не выводили из стойла.

Джованни направился в самый отдаленный уголок дворцового сада в надежде, что Контессина сама догадается о том, как он изнывает от нетерпения увидеть ее, и спустится к нему в сад. Почти так и случилось. Только вышла она на балкон, а не в сад. И совсем не быстро, а после долгих-долгих минут ожидания. Может, конечно, он слишком громко топал, хотя обувь у него была мягкой и почти не производила шума, но так или иначе, девушка выпорхнула на балкон и перегнулась через перила. Узкий лиф темно-зеленого платья делал ее идеально стройной. Неглубокое декольте скрывало высокую грудь, но открывало тонкую шею и округлые плечи, на которые падали каштановые локоны. Правда, она терпеть не могла эти платья и с большим удовольствием нацепила бы на себя штаны, но отец буквально впихивал в нее хорошие манеры и изящный нежный образ светской дамы.

– Джованни! Что ты хочешь? – с улыбкой махнула Контессина рукой своему возлюбленному.

– Контессина! Amore⁶! Мне нужно поговорить с тобой! Сейчас!

Девушка тут же скрылась за тяжелыми темно-красными драпировками, а Джованни продолжил свой променад под ее балконом, гадая над тем, помчалась ли она вниз на встречу с ним или просто вернулась к своим делам?

Контессина была порывистая и непредсказуемая. Будучи еще совсем молодой, всего 17 лет от роду, из-за светских нарядов она выглядела немного старше своих лет, но внутри оставалась бесшабашной девчонкой.

Когда Джованни уже решил, что она все же вернулась к своим делам, послышался стук ее каблучков на дорожке. Подхватив не слишком пышные юбки, девушка бежала к нему. Потом резко остановилась в шаге от молодого человека: глаза блестят, на губах играет улыбка. Она явно сдерживалась, чтобы не броситься возлюбленному на шею.

– Что ты хочешь мне сказать? – с детским любопытством смотрела она на Джованни, словно он должен был поведать ей новую тайну.

– Ты выходишь замуж? – выпалил Джованни.

– За кого? – округлила свои зеленые глаза девушка.

– Твой отец некоторое время назад сообщил мне, что нашел тебе подходящую партию.

– Ах, за этого старого лысого крота? Нет! Я еще не выжила из ума!

– Но… твой отец был так уверен… – растерянно пробормотал Джованни.

– Он просто еще не получил моего несогласия! – смеясь, ответила Контессина. – Вчера состоялся бал, и мой отец представил меня этому страшилищу. Я еще не успела поделиться с отцом мнением об этом кроте.

– Почему крот?

– Его одежда напомнила шубку крота. Я, правда, никогда не видела кротов, но по лицу он на него очень похож.

– Контессина! – в отчаянии воскликнул Джованни, видя неподобающую случаю беззаботность своей возлюбленной. – Твой отец настроен более чем решительно. Я боюсь, что твой отказ не будет его волновать, – горячо произнес Джованни.

– Брось. Он не такой глупый. Он просто хочет, чтобы я была обеспеченной женщиной. Ладно, Джови, мне надо бежать, меня Мария ждет. Она обучает меня вышивке, – засмеялась Контессина и, подобрав юбки, запорхала в сторону дома, послав Джованни воздушный поцелуй.

– Нет! Ни за что! – гневно сверкая глазами, топнула ножкой Контессина. – Ты меня разочаровываешь, отец!

– Контессина, amore mio, твои слова ранят мне сердце!

– Твои слова тоже ранят мне сердце, отец! Неужели ты в самом деле полагал, что я выйду замуж за этого лысого старикана?

– Он отличная партия для тебя, amore mio!

– Не тебе это решать! – пылко возразила девушка.

– Не мне?! – искренне изумился Якопо. – А кому?

– Моему сердцу! – решительно ответила Контессина.

– Ты ведешь себя как маленькая капризная графиня, полностью в соответствии со своим именем⁷! Но поверь мне, что я лучше знаю, за кого тебе выйти замуж.

– И по какому принципу, дорогой отец, ты выбирал мне пару? Среди самых старых и облезлых мужчин во всей Флоренции?

– Он не старый, ему только 40 лет, – возразил Якопо.

– А мне только 17! Он мог бы быть моим отцом! – снова топнула она ножкой.

Якопо замер и возмущенно посмотрел на дочь. Как ей только в голову пришло вообразить на его месте кого-то другого?! Она была его единственной дочкой, единственным источником света, его прекрасным цветком, его самым волшебным творением! Он души в ней не чаял и любил ревниво и самозабвенно, до безумия! И добровольно он ни за что не выдал бы ее замуж, если бы не ее неожиданно раскрывшаяся романтическая дружба с этим конюхом! Именно поэтому Якопо пришлось принять очень вовремя сделанное предложение руки и сердца от богатого жениха благородного происхождения.

– Amore mio, возраст не имеет никакого значения, – со странной тоской произнес Якопо. – Важно, что твой жених богат и благородных кровей…

– А любовь, по-твоему, тоже не имеет никакого значения? – оборвала его Контессина.

Якопо рассмеялся. Язвительно и печально одновременно.

– Нет, девочка моя. Любовь придет потом.

– К этому линяющему кроту?! Кто же такого может полюбить, интересно?

– Контессина! – внезапно послышались строгие нотки в голосе отца. – Люди из благородных флорентийских семей не имеют большого выбора, потому они сначала женятся, а потом влюбляются. Хотя… – поспешно добавил он, видя, как презрительно искривились губы девушки, а язвительные слова выстроились на языке в готовую сорваться с него фразу, – если у тебя есть на примете кто-то более симпатичный…

– Джованни, сын моей кормилицы, – ни минуты не раздумывая, ответила она.

– Amore mio! – возвел отец глаза к потолку. – Я ценю твое желание пошутить…

– Я не шучу. Я выйду только за Джованни.

– Контессина, этого я не позволю! Ты не можешь выйти замуж за безродного конюха!

– Я выйду замуж только за него, – упрямо повторила девушка.

Отец хорошо знал, что обычно она всегда добивалась того, чего хотела. Но в этот раз она его не сломит.

– Amore mio! Ты разбиваешь мне сердце…

Контессина долго смотрела на отца. Потом, оставив его реплику без комментария, развернулась и гордо прошествовала к выходу из кабинета. Вид ее не предвещал ничего хорошего, и Якопо уловил ее настроение очень отчетливо. Это тоже разбивало ему сердце. Потому что такая непреклонность и несговорчивость дочери предвещали скорую разлуку с ней…

Образы героев:

Контессина

Джованни