Читать книгу Европейская стажировка, или Тонкости общения с итальянскими мужчинами - Кира Кондратьева - Страница 7

– Это Микеле.

– Привет, Микеле! Какой сюрприз! Как ты нашел меня?

– Это было легко. Я просто позвонил в отель «Кристалл» и попросил соединить меня с самой красивой барышней. Портье не ошибся! К счастью, он не слепой! Удача! Но, где ты пропадала целый день? Я хотел показать тебе Верону! Впрочем, еще не поздно, вечером она еще прекраснее!

– Большое спасибо, не очень хорошо себя чувствую, в другой раз.

Я положила трубку: «Позвонил, но не тот… А, может быть, надо было с ним встретиться? Расспросила бы его про Роберто… Но нет, так нельзя…»

Я спустилась на первый этаж в бар, выпила чашечку капучино. Есть не хотелось. Снова вернулась в номер: «Ну вот, всем отказала, чем теперь будешь заниматься? Ждать, когда к тебе приедет на белом коне твой латифундист? Он такой красивый! Скорее всего, он давно тебя забыл. Всего лишь один раз потанцевали. На private party было много девушек. Одна ушла – пришла другая». Я достала из тумбочки самоучитель итальянского языка и открыла сто сорок девятую страницу: «УРОК 7. Будущее простое время. Futuro semplice». Когда снова зазвонил телефон, я изучала степени сравнения прилагательных:

– Ciao, Elena. Это Роберто, мы познакомились вчера на вечеринке у Микеле. Ты меня еще не забыла? Может быть, встретимся сегодня вечером, я покажу тебе Верону?

Он ждал меня у входа в отель. В тот вечер он надел бежевый костюм от Джанфранко Ферре, белую рубашку и светлые лакированные туфли. Роберто казался расслабленным и самоуверенным, чего никак нельзя было сказать обо мне. Он говорил с легким миланским акцентом:

– Я влюбился с первого взгляда! Когда мы вошли в дом Паллоне, мой друг Марио окинул взглядом всех приглашенных и сказал, рассматривая брюнетку в короткой джинсовой юбке: «Questa ragazza é piú bella de tutti» («Эта девушка самая красивая»). «Нет, – возразил я, – самая красивая девушка стоит возле окна и разговаривает с Микеле», – я сразу направился в вашу сторону и попросил представить меня.

«Он времени не теряет! – подумала я. – Интересно, здесь все такие «скромняжки»? Как, оказывается, просто завязать разговор с барышней. Хотя, возможно, это просто бравада. Он играет в «мачо», но я чувствую, что он тоже волнуется. И как вырядился! Пижон! А волосы, похоже, целый час укладывал, но в результате выглядит просто безупречно!» – и я спросила:

– Вы с Марио всегда обсуждаете девушек?

– Элена, – он всегда произносил мое имя на итальянский манер, с ударением на первом слоге, – как ты думаешь, о чем еще могут говорить итальянцы?

И я почувствовала в его голосе легкую иронию, но, вдруг, он стал серьезным:

– Я, правда, влюбился, меня как молнией поразило! Думаешь, я всегда такой нахальный? Вовсе нет. Я просто понял в тот вечер, что если сразу же не познакомлюсь с тобой, то больше никогда тебя не увижу. Ведь с первого взгляда понятно, что ты не местная и оказалась на вечеринке по какой-то счастливой случайности. Поэтому пришлось собраться с духом и настоять на том, чтобы Микеле представил меня.

А что касается разговоров с Марио, все итальянцы – тонкие ценители прекрасного, и мы не можем оставаться равнодушными к женской красоте! Впрочем, мы еще иногда говорим и о более насущном.

– Это о чем же?

– Как о чем? Что для итальянца важнее женщин? Только паста, пицца и, несомненно, хорошее вино, есть еще любители футбола… – он рассмеялся. – Хочешь увидеть дом Джульетты?

Конечно, я хотела, впрочем, как и любой другой дом, который пожелал бы показать мне Роберто.

И мы поехали в Верону. Многие веронские мачо, так же как и буссоленжские, нарядились в красные брюки, видимо, это была общеитальянская мода. Я попыталась представить в таком одеянии Роберто, но не смогла, он был слишком элегантным и утонченным. Тем временем Роберто парковал машину:

– Дом Джульетты открыт для туристов, а дому Ромео, точнее, дворцу, некогда принадлежавшему семейству Монтекки, повезло гораздо меньше. После того, как Монтекки покинули город, дворец переходил от владельца к владельцу, пока в тридцатых годах прошлого века городские власти не решили выкупить его, чтобы устроить там музей. Они, видимо, так бы и сделали, но началась война. Когда она закончилась, властям было не до музеев, в какие-то годы во дворце даже устроили городскую конюшню. В конце концов дом был продан, и сейчас его владельцы не собираются с ним расставаться, хотя он и находится в довольно ветхом состоянии.

Роберто явно интересовался не только девушками и пастой, но еще и культурой, искусством и прошлым своего города, и рассказчик он был отменный. Он знал о Вероне все, и лучшего экскурсовода трудно было представить. Мы шагали по древней веронской улице, каждый дом которой был – живая история, семьдесят лет назад здесь маршировали фашисты Муссолини, семьсот лет назад гуляла Джульетта Капулетти, а в двадцать первом веке город заполонили туристы, и все первые этажи заняли модные бутики и дорогие рестораны.

– Вот мы и пришли, – Роберто остановился у кирпичного здания, – во время раскопок в саду дома нашли барельеф, изображавший горожанина в шляпе. С тех пор принято считать, что это старинное архитектурное сооружение принадлежало роду Капулетти. «Капулетти» в переводе с итальянского означает «шляпы».

Арка у входа во внутренний дворик была исписана глубокомысленными надписями на всех языках мира, смысл которых был однозначен: «здесь были Марио и Франческа» или, более романтично: «Господи, прошу: "Пусть меня полюбит Паола!"».

– Видишь, как испачкали стены, – покачал головой Роберто. – Это традиция – просить у этого дома любви. Для полного счастья необходимо еще и потрогать правую грудь бедняжки Джульетты, вернее ее бронзовой статуи.

Джульетта, хрупкая и нежная, стояла в глубине дворика, чуть-чуть приподняв правой рукой подол своего длинного платья. Стены портить я, конечно, не стала, а грудь девушки все-таки потрогала: «Прошу тебя, Джульетта, пусть меня полюбит Роберто! Пусть он говорит мне настоящие слова, а не эти, пижонские: «Questa ragazza é piú bella de tutti!» Мне показалось, что она улыбнулась глазами, но улыбка эта была не радостной и светлой улыбкой юной девочки, скорее – грустная улыбка мудрой и знающей жизнь синьоры. Но все же она улыбнулась!

Мы снова вышли на виа Каппелло. Веронский воздух пьянил. Я вдыхала его и думала: «Что эта страна делает с несчастными практикантками, изучающими менеджмент? С каких это пор ты, Леночка, всегда такая практичная, общаешься с шарлатанами-предсказателями и просишь у интимной части тела статуи устроить твое личное счастье?» Уже темнело, туристы схлынули, их место заняли вышедшие на променад местные красавицы и местные мачо. Север Италии и Милан не зря считаются столицей моды, итальянцы выглядели просто восхитительно, похоже, на одежду и на парикмахеров была потрачена немалая часть их зарплаты. Я рассматривала идущих мне навстречу парней, почти каждого можно было отправить на подиум, но никто не мог сравниться с моим Роберто. Он взял меня за руку:

– В двух шагах отсюда находится пьяцца Эрбе, площадь Трав. Туристы обычно предпочитают площадь Бра, а мы, веронцы, – площадь Эрбе. Кстати, там много хороших ресторанов. Поужинаем?

– С удовольствием.

Нам посигналил щеголь, управлявший шикарным кабриолетом.

– Твой друг? Должно быть, он очень богат.

– Как церковная мышь, стоит такая жара, а он даже не может установить себе в спальне кондиционер, экономит на всем.

– Но, откуда у него тогда такая машина?

– Он ее купил, конечно, в кредит. Искусство казаться богатым развито в Италии, как нигде. Жизнь итальянца похожа на итальянскую оперу. Здесь все – великие пижоны и великие артисты. Если хочешь понять итальянца – не слушай его слова, смотри ему в лицо, смотри ему в глаза и попытайся прочесть в них его истинное настроение. Все плохое и некрасивое здесь принято прятать. И даже если у тебя совсем нет денег, надо всегда надевать дорогой костюм. Я скорее запрусь дома, чем выйду, зная, что произведу плохое впечатление. Мы пришли.

– Пьяцца Эрбе?

– Смотри: колонна со львом Святого Марка, за ним – фонтан Богоматери Вероны, а на заднем плане – дворец Маффеи. Видишь, на его крыше установлены статуи шести языческих богов: Геракла, Юпитера, Венеры, Меркурия, Аполлона и Минервы. А вот и мой любимый ресторан!

Потом он показывал мне площадь Дей Синьории и памятник Данте:

– Именно здесь, в Вероне, Данте писал свою «Божественную комедию»!

– Ты любишь Данте?

– Брось, как сказал Вольтер, «слава Данте будет вечной, потому что его никто никогда не читает».

– Повтори еще раз!

– Слава Данте будет вечной, потому что его никто никогда не читает! Только не вздумай произнести это в присутствии истинного веронца. Он тебе не простит!

Когда мы возвращались к машине, прохожих уже почти не осталось, веронское небо почернело, пустынные темные улицы, тишина, только луна, звезды и баритон Роберто, продолжавшего рассказывать мне историю Италии. У него был очень красивый тембр голоса. Можно было даже не слушать слова, а просто тонуть в звуках, но облик Роберто и атмосфера древнего города никак не вязались с английским, на котором мы разговаривали.

– Роберто, ты ведь лишь наполовину итальянец. Скажи мне что-нибудь по-испански.

– Ты знаешь испанский?

– Да. Знаю и очень люблю.

Его черные глаза сверкнули, в них промелькнуло что-то далекое, дикое и мне еще не знакомое. Это был взгляд не европейца, и я поняла, что в жилах моего кавалера течет не только испанская, но и индейская кровь. Он сорвал цветок олеандра и протянул мне:

– Ты оказывается поэт?

– Не я, Хуан Рамон Хименес, действительно великий испанский поэт. А я, я просто люблю поэзию и театр, занимался в театральной студии, даже выступал когда-то в Римском театре, но это было давно.

– Мне нравится, когда ты говоришь по-испански, скажи еще что-нибудь.

Он взял меня за плечи и повернул к себе:

– Da me un beso, mujer… Da me un beso… (Поцелуй меня, женщина… Поцелуй меня…)