Читать книгу Смерть Красной Шапочки - Кирилл Чичагин - Страница 15

Карл фон Гётльшильцер с Франческой добрались до Глаубсберга в мае. Гизелла доводилась ему родной тёткой – мать Карла была её старшей сестрой. И теперь он, разумеется, рассчитывал, что тётушка примет его в свои объятья, хотя видела всего трижды в жизни – на его крестинах, на конфирмации и перед своим отъездом в Глаубсберг. Он запомнил её задорной, цветущей, девятнадцатилетней богиней – теперь его ждало совершенно иное зрелище. Отрешённая от мира, затянутая во всё чёрное, словно августинский монах, с печатью вечной скорби на лице, такой Гизелла встретила Карла и его невесту у себя в загородном поместье.

Поначалу они, разумеется, направились в столицу, где в доме канцлера им любезно объяснили, что мадам теперь вдова по причине безвременной кончины господина канцлера и предпочитает жить вместе с дочерью вдали от светского шума, за городом. Узнав, кем доводится Карл безутешной вдове, ему с радостью указали, в каком направлении двигаться. Молодая пара, не мешкая ни минуты, отправилась туда, и вот уже Карл пристально изучаем собственной тёткой в лорнет.

– Боже мой, – проговорила Гизелла глухим, будто загробным голосом, – от прежнего Карла, моего маленького ангелочка, не осталось и следа. Однако выражение глаз не изменилось – я ни за что бы не поверила вам, молодой человек, что вы мой племянник, не взирая даже на родовой перстень, что красуется у вас на мизинце, и те подробности из истории нашего семейства, что вы можете поведать. Перстень можно снять с убитого или украсть, подробности подслушать или выведать, но выражение глаз… нет, его не подменить ничем. Идите же сюда, родной мой, и дайте мне обнять вас.

С этого дня Карл с Франческой поселились в загородном поместье вдовы канцлера. Гизелла ни минуты не возражала, чтобы кроме племянника с ними поселилась и его невеста, бедная итальянская девушка. К тому времени Франческа уже научилась разбирать и говорить по-немецки – Карл на протяжении всего пути старался обучать её, и теперь она была благодарна ему – в Глаубсберге по-итальянски не говорил никто, здесь, как и во всей Европе, царил Его Величество французский язык! Порой он даже затмевал собою родной язык жителей маленького княжества. Но что говорить о такой крохе, как Глаубсберг – венский, санкт-петербургский и потсдамский дворы тоже предпочитали язык тех, кто кованым сапогом уже несколько лет шагал по Европе.

Франческа была принята в доме Гизеллы с радушием и быстро подружилась с Анной, которой в ту пору уже исполнилось девятнадцать. Теперь они вчетвером вели затворнический образ жизни, тем более, что Карлу пока было лучше не показываться – его ведь могли счесть в Австрии за дезертира, а от двора до двора, пусть и вовсе захудалого, как известно, рукой подать. Когда Гизелла узнала всю историю бегства Карла и его знакомства с Франческой, она даже прослезилась и молвила: «Живите здесь хоть всю жизнь, мне ль не понять, как тяжело быть счастливым вместе с по-настоящему любимым человеком?». Она говорила истину, ведь её собственная любовь была обречена на провал и крушение, и даже, несмотря на то, что от неё остался прекрасный дар – Анна – Гизелла всё равно считала себя глубоко несчастной, ибо лишена была возможности видеть и чувствовать любимого человека, коим по-прежнему оставался барон Фридрих фон Глокнер.

Гизелла полагала, что, ежели ей не улыбнулась удача в любви, то пускай хоть её племяннику повезёт с той, которую он спас от насильников с грязной римской улочки. Однако их безмятежному существованию не суждено было продлиться долго, и причиной тому стало не вторжение армии Наполеона, не колдовство Гертруды, о которой тогда ещё никто и ведать не ведал, и не тайные австрийские шпионы, присланные разыскать дезертира Карла – виной всему стали вновь человеческие сердца.

Карл и Франческа готовились к скорой свадьбе – они хотели справить её сразу после праздника Рождества Христова. Обвенчаться они решили без помпезности и толпы приглашённых гостей, просто поехать в церковь и освятить свой союз перед Господом. Но месяца за два до уже начавшегося готовиться события, которое намечалось отпраздновать в самом узком кругу, произошло нечто, что никто из участников этой истории сам не был в состоянии объяснить. Никто уже даже и не помнил, что приключилось – то ли кто-то как-то по особенному бросил взгляд, то ли искра Божья высеклась неожиданно, но невестой Карла вместо Франчески в считанные дни стала Анна. Да, да, та самая Анна, его собственная кузина, что рождена была от грешной связи барона Фридриха и Гизеллы.

Вы, разумеется, скажете, что такого не бывает, что даже если мужчина и изменяет своей невесте прямо перед свадьбой, то делает это так, чтобы она об этом ничего не знала. Таковое действие само по себе осудительно и порочно, однако многие не находят в нём ничего порочного, ибо считают, что до свадьбы мужчина волен делать то, что ему заблагорассудится, а вот после – извольте блюсти таинство брака. Мнений множество, а вот итог всё равно один – ничего тайного никогда не остаётся в тайне навечно и когда-нибудь, да и вылезет на свет Божий. Вопрос только во времени – как скоро сие прискорбное для хранящего секрет обстоятельство откроется. Кому-то удаётся оберегать свои тайны на протяжении всей жизни и поведать о них лишь на смертном одре, кто-то хранит их до поры до времени, а потом, разрушаемый изнутри вопиющим гласом совести, сам открывает всё. А кому-то не везёт более всего – его застают с поличным.

Карл так и не сумел понять, что произошло тогда, туманным октябрьским вечером, просто его глаза неожиданно встретились с глазами Анны, девушки невероятно красивой и похожей до боли на собственную мать в молодости. В них он увидел целый мир, гораздо более богатый и глубокий, чем тот, что существовал в глазах Франчески. Этот мир был полон как радости, так и грусти, как одиночества, так и надежды, как жажды жизни, так и растерянности и незнания, что делать дальше. Анна отправилась в изгнание вместе с матерью в ещё совсем юном возрасте, и теперь, когда ей исполнилось девятнадцать, она страстно желала выходить в свет, танцевать на балах, кокетничать с молодыми людьми и просто-напросто влюбиться. Из мужчин её окружали лишь лакей да конюх, один страшнее и старше другого, и тут – молодой красивый офицер! Анна была смущена и огорчена, ведь единственный пока в её жизни молодой мужчина доводился ей близким родственником, да ещё и помолвленным с другой.

Анна прекрасно говорила по-французски и по-английски, играла в шахматы и в кегли, превосходно ездила верхом и замечательно танцевала все принятые при европейских дворах танцы. Несмотря на затворничество, она была вполне светской девушкой. Но очень несчастной из-за этого самого затворничества, которое не представлялось возможным прекратить – авторитет матери и её до сих пор непрекращающийся траур были для неё самыми весомыми аргументами.

Однако молодая кровь вскипает нечаянно и неудержимо, и нет сил противостоять ей, пусть даже ты и заперт в четырёх стенах. А ежели вскипает она сразу у двух людей, обоюдно и одновременно – уж это точно что-то, да значит. Сердце, этот крохотный сгусток мышц, заточённый в нашем теле, способен творить великие чудеса, заставляя вскипать кровь в одночасье и доводить её до такого бурления, что нет никакого спасу. Сердце не только работает насосом, перекачивая по нашему телу кровь, оно ещё и служит кудесником, соединяющим людей. В то вечер Карл почувствовал в сердце необъяснимое жжение, вызвавшее по всему его телу дрожь. Нет, то был не страх, то было сладостное упоение, которого многие люди ждут годами, но так и не дожидаются, отправившись в могилу. А ведь, возможно, это именно то, ради чего и даётся нам жизнь – кто-то заслуживает чести почувствовать это, а кому-то не дано вовсе.

Так или иначе, взгляд Анны приковал его к себе. Она смотрела так выразительно, будто шарила своими глазами внутри его души, забираясь даже в самые отдалённые её закоулки. В голове у Карла в тот миг не было ни единой мысли – он просто стоял и смотрел, как Анна проникает одними лишь глазами внутрь него. Он был словно зачарован ею и задал себе лишь один-единственный вопрос: «Почему я не замечал этих глаз раньше? Или она как-то не так смотрела на меня?». Как только это промелькнуло у него, Анна, наконец, приблизилась и, взяв его за руку, прошептала: «Идём».

Он последовал за нею, в её спальню. Здесь он впервые в своей жизни лишил девушку невинности.