Читать книгу Сёстры академии Лемниската - - Страница 2

И я, как умею, понять пытаюсь.

Я жить по-готовому не привык.

Думаю, мучаюсь, разбираюсь

И все же порою встаю в тупик.

Эдуард Асадов

Они пришли, когда солнце алым колобком перекатывалось на бок, чтобы проспать до самого рассвета, и вывернули жизнь наизнанку, как грязную майку.

В закатных лучах пятнистый зажим-краб соскользнул с моих коротких волос и полетел на полотенце. Вечно растрепанные светло-русое каре сейчас было совсем в беспорядке – пряди выгорели и иссушились от июльского солнца, кончики волос намокли после купания в речке. Я провела на маленьком пляже почти весь день, и это было прекрасно: купаться, есть бутерброды, ласково сложенные бабушкой в контейнер с цветочками, запивать их водой с мятой и лимоном из пластиковой бутылки, читать Достоевского под плеск воды. Мне нравилось это скромное деревенское одиночество. Я нахлобучила на голову широкую соломенную бабушкину шляпу, чтобы спасти и без того веснушчатый нос от солнца.

Пискнул телефон, пришло сообщение от Киры: она уже подала документы в архитектурный и пока проходила по спискам. Я искренне порадовалась за подругу, но с грустью отметила, что куда-то нужно и свои бумажки закинуть, хотя бы ради приличия. Пошла уже третья неделя после выпускного, а я до сих пор ходила неприкаянным бродягой по деревне, не желая возвращаться обратно в городскую суету и отравленный смогом воздух.

Вечерело быстро – я не успела оглянуться, как на берегу никого не осталось – мамочки увели шумных детей обмываться в чистой воде душевой кабины, чтобы не вонять тиной, и ужинать в свете синего экрана телевизора. Пропали с берега полотенца, круги и запахи еды. Ветер над рекой покачивал камыши и разносил влажный песок, лягушки разинули рты и принялись распевать хриплые, надрывные гимны этому лету. В камышах что-то большое завозилось, зашипело, зашелестело. Я хлопнула себя по руке, размазывая красное пятно от плотного комариного трупа. Нужно было собираться, пока меня совсем тут не съели.

На ещё влажный жёлтый купальник натянула джинсовые шорты, а вот футболку мочить не стала – и так дойду, в деревне все свои, многие меня знали с детства, чего уж стесняться какого-то там купальника.

Я взбила полотенце от песка и засунула в рюкзак, туда же отправила пустой контейнер, бутылку, телефон и футболку, а шляпу решила понести в руке, чтобы отмахиваться от комаров. Сверху аккуратно уложила книгу и поплелась к песчаному склону – к пляжу он обрывался резко, нужно было подниматься бочком, изображая смелого краба на восхождении в гору. Смотрела под ноги, чтобы не упасть: сланцы утопали в разъезжающемся песке и редкой траве, жёлтые крупинки уже становились прохладными. Уверенно делая каждый шаг, я и не заметила, как врезалась плечом во что-то твёрдое.

– Ой, извините, – проморгалась и обнаружила, что нелепо согнулась перед белой мужской рубашкой. Странный выбор наряда: слишком официально для вечера на деревенской речке.

– Вам помочь? – Меня подхватили под локоть и помогли забраться вверх по склону. Когда я переместилась с отвесного жидкого песка на ровную твёрдую землю, смогла выпрямиться и поднять глаза, обнаружила перед собой какого-то разодетого щёголя.

Этого парня я не знала – не местный. Городские иногда приезжали на нашу речку искупаться и пожарить мясо, но он явно не был одет для «зелёнки»: чистая накрахмаленная рубашка, наглаженные оливковые брюки с острыми стрелками, белые кеды. У парня были светлые, коротко стриженные волосы. Та стрижка, за которую можно было отдать добрую часть зарплаты какого-нибудь работяги – точно мажор. Примерно моего возраста или, может, чуть старше. Он был вполне ничего, только что забыл здесь?

В голове вдруг алым пятном вспыхнул пропавший Мишка Елисеев, которого до сих пор не нашли.

Маньяк? Насильник? Чикатило тоже был приличным, на первый взгляд, мужчиной… Этот ещё и вцепился в меня клещами!

Я выдернула локоть и в панике попятилась назад. Черт, в рюкзаке не было ничего для защиты – я даже ключи не брала, бабушка ведь дома. Как бы они сейчас пригодились! Незнакомец странно покосился на меня, в глазах блеснула то ли тревога, то ли удивление. Вот так и закончится моя короткая жизнь?

– Дева Мария, Рус, я кончусь раньше, чем мы найдём её! Почему нельзя было просто подождать? Подожди меня, ну что ты за человек такой… – За спиной парня послышался молодой девичий голос, и сжавшийся внутри меня комок нервов перестал скручиваться в тугой шарик. Голова слегка закружилась от облегчения. – Леший, я больше не поеду с тобой! – Запыхавшись, к плечу блондина привалилась девушка с удивительно похожими чертами лица: показалось на секунду, что у меня двоится в глазах.

Румянец на её лице проступил сквозь макияж. Она вспотела и тяжело дышала, опираясь рукой с аккуратным нюдовым маникюром на своего спутника. Немудрено: девушка шагала по нашей гальке и дырявому асфальту на таких-то каблуках! Фигуристая, с метровой косой цвета мальдивского песка, дышащая яркой молодостью и насыщенной жизнью. Такие девушки просыпаются по утрам в белых простынях на сотне подушек, потягиваются и, никуда не спеша, выпивают стакан воды с лимоном по пути на залитую светом кухню, где варят себе свежеобжаренный кофе и завтракают йогуртом с семенами чиа перед тем, как пойти на персональную тренировку. Вальяжно, как кошки, у которых нет никаких обязанностей. Они с парнем были поразительно похожи: высоким ростом, острыми скулами, холёной светлой кожей и голубыми, как морозная корка, глазами.

До меня дошло: близнецы.

Отдышавшись пару секунд, девушка с косой вдруг заметила меня и широко улыбнулась, словно старой знакомой.

– О, ты нашёл её!

Красавчик кивнул и, показательно смутившись, отвёл взгляд. Точно, я же стою перед ним без футболки – в намокших шортах и верхе от купальника. Кажется, передо мной джентльмен. Или девственник? Судя по его виду, скорей первое – у такого парня вряд ли есть проблемы с поиском интрижки на вечер или даже отношений на всю оставшуюся жизнь. А я подумала, что насильник… Да, скоро и бабушкины домовые мерещиться начнут.

Девушка тоже была хорошо и дорого одета: вдвоём с братом они выглядели, как модели из каталога, которым до съёмки три часа приглаживали складки на одежде и укладывали волосы. Пахло деньгами. На фоне покосившегося заброшенного дома у речки и лесополосы эти двое смотрелись фильдеперсовыми музейными экспонатами посреди болота.

– Блажена Силина? – Девушка почти восстановила дыхание и протянула мне красивые тонкие пальцы с ровными бежевыми ноготками. – Твоя бабушка сказала, мы найдём тебя здесь. Я Мира, а это Рус.

– Очень приятно. – По моему тону и не скажешь: прозвучало не очень приветливо. Пожимать руку я не спешила. – А вы кто?

Новых знакомых мой колючий тон, кажется, не потревожил. Девушка продолжала улыбаться и излучать ореол мисс Вселенной так, что где-то внутри меня зажглось две искорки: золотая восхищения и зелёная зависти. Она опустила руку, будто ничего не заметила.

– Мы из студенческого общества «Лемниската». Ищем одарённых учеников, которым можно предложить место в нашем заведении. Безу-у-умно хотим с тобой поговорить и проделали для этого очень долгий путь. Твоя бабушка сказала, что мы найдём тебя здесь. – Мира протараторила это буднично, как будто повторяла заученную речь по пятнадцать раз за день. – Уделишь нам пару минут?

Про такое общество я не слышала. Справедливости ради, я не слышала вообще ни про какое. Посмотрела на несчастного парня, который упорно таращился куда-то в камыши, со вздохом перекинула рюкзак вперёд и расстегнула молнию. Надо накинуть футболку, пока он не сгорел от показного смущения.

– Странное место вы выбрали для разговора.

Они, наверное, из частного института, в который берут кого попало даже без экзаменов, зато за баснословные деньги. Я подняла голову от рюкзака, и Мира улыбнулась тепло и открыто, будто кто-то распахнул двери в цветущий сад с соловьями.

– И не говори! – Девушка махнула рукой. – Нас вечно отправляют куда ни попадя. Студентов много, со всеми надо поговорить с глазу на глаз. В наше заведение кого попало не берут, – словно прочитав мои мысли, кивнула светловолосая, – вот и приходится разъезжать по всей стране.

Где-то внутри вдруг затеплилась надежда, что я и правда могу быть не так безнадёжна. Возможно, вот он, мой счастливый билет на экзамене выбора вуза? Но тот факт, что представлялись они у деревенской речки, провонявшейся тиной и камышами, когда солнце уже почти село, не внушал и капли доверия.

Когда я надела футболку на влажный топ, парень облегченно вздохнул и, наконец, перестал таращиться вдаль. Он глянул мне в глаза: мягко, приятно, по-доброму, и надежда вдруг разродилась, разрослась внутри розовым кустом – мне отчаянно захотелось им верить. Наверное, так и попадают в сети убийц: поманили конфеткой, и я вся ваша.

– Ладно. Прямо здесь будем говорить или всё-таки дойдём до дома?

– О, дома было бы прекрасно! – Мира подняла голову к небу. – Иначе мной отужинают комары.

– Да уж, вам было бы проще подождать меня у бабушки.

– Было бы проще, если бы кое-кто не начал торопиться. – Пробурчала Мира, грозно буравя взглядом брата. Он что, немой? Рус поспешил подать голос, отвечая на мой мысленный вопрос, хотя обратился к Мире:

– Ты сама сказала: студентов много, сил мало. Чем раньше со всеми закончим, тем раньше вернёмся домой.

Пока мы шли к бабушкиному дому, парень продолжил следовать своей заповеди: он был намерен не потерять ни секунды.

– Так что у вас за студенческое общество?

– Мы студенты академии «Лемниската». Не слышала о такой? – Я отрицательно покачала головой. – Это академия для одарённых студентов. И тебе повезло быть в списке абитуриентов.

– Вы, наверное, ошиблись. Я не подавала заявку. И я точно не одарённая.

– Откуда ты знаешь? – Рус покосился недоверчиво, и у меня в животе свернулся маленький колючий ёжик. Его светлые волосы забавно отливали фиолетовым в сгущающихся сумерках.

– В «Лемнискату» никто не подаёт заявок. Мы сами находим студентов, которые нам подходят, – пояснила Мира.

– И я вам подхожу? – Снова я говорила со скепсисом, и снова девушка игнорировала мои попытки надеть панцирь. Она отвечала открыто, будто не чувствовала в моём голосе ни капли холода. Розовый куст надежды всё бился в груди, но синяя рациональность отрезвляла его попытки прорасти в разум.

– Полагаем, что да. Поэтому и проделали такой путь.

Мы шли по деревенской улочке – в сумерках она жила своей жизнью. В окнах загорался свет, за низкими заборами лаяли собаки, охраняя свою территорию. Тётя Ира спешила домой из магазина с сумкой продуктов наперевес, бежали куда-то соседские мальчишки в потёртых шортах, размахивая грязными палками, как оружием. С некоторым жителями я здоровалась короткими кивками. В вечернем гомоне деревенские подозрительно косились на моих новых знакомых, но быстро отводили глаза: наверное, думали, что это городские друзья приехали на ночёвку. Мы подошли к дому, и я открыла низкую деревянную калитку. Пальцы после бесполезной щеколды (забор тут стоял скорей для вида, ну и чтобы бродячие животные не лазили по бабушкиными клумбам) отдавали металлом. Из окна нам уже приветливо улыбалась моя Лидочка.

– А, ребята, вы нашли её! Заходите!

Пока бабушка наливала гостям ароматный чай с шиповником из красного чайника в белый горошек, я успела переодеться в сухое. Расположились на кухне, зажгли большой свет. Мошкара тут же оккупировала москитную сетку, с рыцарским упорством безуспешно прорываясь внутрь, за окном застрекотали сверчки, солнце окончательно скрылось за горизонтом. Мира с удовольствием захрустела песочным печеньем к чаю. Я обхватила тёплую кружку – она приятно согревала руки.

Бабушку эти двое, кажется, уже посвятили в цель своего приезда – моя Лидочка встретила их, как любимых внучат.

Сцена казалась сюрреалистичной картинкой из артхауса, в которой через две минуты загадочные гости должны были убить героев или что-то ещё в этом духе. Внутри закипал компот из сладкого желания довериться и горького сопротивления, пока я оглядывала близнецов и запоминала каждую черточку на их лицах.

– Так чему учат в вашей академии? – Я продолжила начатый по дороге разговор.

– У нас есть пять образовательных направлений. Но если коротко… Это академия ведьм.

Я подавались чаем, а бабушка довольно хмыкнула.

– Чего?

– Академия ведьм, – Мира повторила и пожала плечами, будто говорила о кухонных занавесках.

Я полезла за словами в карман и перебирала их там, как мелочь. «Очень смешно». «Что за бред». «Сегодня не первое апреля». «Каких ещё ведьм? Тех, что варят отвары из лягушачьих лапок и слёз девственниц? Или тех, что ведут блоги в интернете?». И ни одна из фраз как-то не ложилась на язык, не подходила, не оформляла всё моё негодование во что-то осмысленное. Мира увидела моё замешательство и повернула голову к бабушке.

– Вы ей не рассказывали?

– Что ты, милая, сотню раз! Но она не верила, и я могу её понять.

О нет, мне хотелось верить. Так, как дети хотят верить в то, что они волшебные, избранные, что на самом деле впереди в жизни их ждут удивительные приключения, в которых они – герои на говорящих лошадях. Но собирая свою коллекцию минералов в комоде и даже наделяя их волшебными свойствами в своей голове я бы в жизни не поверила в место, где обучают колдовать или чего там.

Рус поставил на стол чашку и успокаивающе заговорил со мной, будто гладя фразами по голове.

– Блажена, в вашем роду течёт крепкая магическая жилка, и она точно передалась тебе. Иначе нас бы здесь не было – ведьмы, которые это обнаружили, почти никогда не ошибаются. Если ты позволишь, мы докаже…

– Так, стоп. – Я бесцеремонно перебила его на полуслове. Близнецы переглянулись и перекинулись немой фразой, понятной только им одним. Я считала в их глазах язык, которым они обменивались, должно быть, с самого детства – интимный, личный. «С ней будет сложно» или что-то в таком духе. – Допустим ваша эта академия существует, и там… что? Что вы называете «магией»? Чему там учат?

Мой вопрос растворился в кухне. Свет вдруг замигал, а затем совсем потух, и мы оказались в кромешной темноте – даже луна не светила из окна. Кто-то взял меня за руку.

Свет снова зажёгся, и я увидела перед собой два глубоких, как Марианская впадина, глаза. Ледяного холодного цвета, они затягивали куда-то в пучину, далеко-далеко, становясь всё темнее в своей бесконечной глубине, понижали давление и выкачивая воздух из лёгких. На самом дне я увидела расплывчатые образы, и с каждой секундой они становились всё ярче, чётче, реальнее. Я видела… себя. С час назад, на реке. Видела, как удивлённо поднимаю глаза, как забавно торчат в разные стороны короткие волосы, как крепко сжимаю лямку рюкзака, готовая броситься в драку. Взгляд остановился на жёлтом лифе купальника, а потом перебежал в сторону камышей. Я смотрела через призму воспоминаний Руса, его глазами. В камышах что-то зашевелилось и выглянуло. Тёмно-синее, с серым трупным оттенком и разводами вен на щеках лицо, горящее жёлтыми глазами, торчало из зарослей и изучающе пялилось. К голове прилипли мокрые волосы – они спускались вниз вместе с потоками воды, стекающей с макушки. Возле лица показались такого же трупного цвета руки с переломанными ногтями. Корявыми пальцами они раздвинули стебли, длинные волосы опускались на голую грудь, исполосованную сине-зелёными венами. Картинка съёжилась, сжалась, как будто Рус прищурился, и жуткое существо вздрогнуло, хищно оскалилось, обнажая острые пятнистые от грязи зубы, и ускользнуло обратно в заросли камыша.

Я вынырнула на поверхность, хватая ртом воздух, как рыба в пустой ванной, и поглядела на руку Руса – она уползала с моей. Мозг пытался обработать картинку, которую я только что увидела в красках, как наяву, будто и не сидела сейчас на кухне. Это было до того реально и живо, что даже самые реалистичные сны показались всего лишь фильмом в низком качестве. Уже позже, в минуты тревожных размышлений перед сном мне придёт мысль, что деревенский парнишка с русыми кудряшками мог лежать там, в камышах, охраняемый страшным существом.

– Извини, проще было показать, – он сказал это с улыбкой. – Магией мы называем магию, буквально. Ты ведь слышала шорох на речке – просто не поняла, чему он принадлежит. Мы изучаем то, чего не видят обычные люди.

– С детства ты догадывалась, что легенды и сказки реальны. Твоя магия плескалась внутри и спала, ждала своего часа, но ты отталкивала её, потому что было убеждена: это чушь собачья. – Мира наклонила голову и вгляделась мне в лицо. Когда она поняла, что права и попала в самое моё нутро – мягкое и обнажённое, мясистое, покрытое скользкой плёнкой – положила подбородок на ладонь и победно улыбнулась, гордая собой.

– Конечно, я так думала! Все дети так думают! Разве многие люди не чувствуют то же самое, не надеются на чудо и не верят, что обладают магией хоть в каком-то смысле?

– Людей всегда непреодолимо тянет к вещам, к которым у них прирождённый талант. Всю жизнь они напарываются на них, спотыкаются. Сколько бы ни пытались заниматься чем-то другим, возвращаются к истокам. Истинная природа зовёт их, но большинство… просто отталкивает это странное чувство. Так тебя зовёт твоя магия. И ты должна решишь, оттолкнуть её или принять.

– Погодите. – Дымка в голове прояснялась, но я встала из-за стола и молила их притормозить. Бабушка молча наблюдала, как рушится мой маленький мир, и разворачивала конфетку с жидкой начинкой. – Допустим, я ведьма и это всё, – я сделала рукой круг в воздухе, – не сказки. Допустим, там, на речке… – Пришлось помотать головой, чтобы откинуть видение. – Но я совершенно ничего такого не умею, понимаете? У меня нет никаких сил. Вокруг меня не мигает свет. Я не могу показывать людям картинки.

Голос срывался до истерики, сердце заходилось в панике. В голове стучали молоточки – тысячи крохотных молоточков долбили изнутри черепную коробку. Мира погладила меня по руке, усаживая на место. Стало немного спокойнее, получилось выдохнуть.

– Конечно. – Девушка кивнула. – Чтобы пользоваться магией, её нужно разбудить. Для этого есть специальный ритуал – посвящение, что-то вроде крещения у христиан, – она двусмысленно хихикнула, – в магических семьях её обычно проводят в раннем детстве, и после этого сила просыпается. В тебе она не открылась за восемнадцать лет по единственной причине: никто не инициировал. – Видя во мне непонимание, Мира поспешила объяснить. – Мы называем это «потоком». Магия окружает всех живых существ, она всегда незримо витает в воздухе, а волшебные предметы наполнены ей до краёв. Некоторые люди чувствуют её присутствие, но не более того. И только когда ведьма проходит посвящение, она получает доступ к потоку и может подключаться к нему, как розетке, чтобы черпать магию. Чем сильнее у ведьмы природная связь с потоком, тем сильнее и её магия.

– Так вы здесь, чтобы подключить меня к розетке?

– Нет, это могут делать только верховные ведьмы с правом на посвящение. – Близнецы засмеялись, будто я сморозила глупость. – Хотя так могли бы сэкономить кучу времени.

– И мужчины-ведьмы тоже бывают? – Я посмотрела на бабушку – она говорила, что отцу это не передалось.

– Ведьмаки. – Поправил Рус. – Бывают, но реже, и обычно в чистокровных семьях.

Хотелось и дальше сопротивляться, но язык не поворачивался. Бабушка рассказывала мне об этой академии с самого детства, и я думала, что она просто живёт в приятной фантазии. Но то, что я увидела считанные минуты назад, не было похоже на фокус. В голове складывался очень странный, нелогичный, идущий вразрез с реальностью паззл. Может, я схожу с ума? Неужели это возможно?

– Я всегда знала, что ты будешь следующей. Ты должна поехать! – Бабушка глядела на меня так восторженно, будто я только что выиграла миллион в лотерее.

Я тупо уставилась на близнецов, гадая, какой вопрос может вытащить меня из пучины этого безумия.

Мне хотелось им верить.

***

Они не оставили ни телефонных номеров, ни социальных сетей, ни почтового адреса. Только небольшой лист бумаги со списком всего необходимого к учебе, выведенным аккуратным почерком с мягкими круглыми буквами. Уехали с наказом принять решение до двадцать первого августа – в этот день они приедут и либо заберут меня с чемоданами, либо уедут одни навсегда. В подлинности их слов сомневаться не приходилось: моя бабушка упустила такой шанс и никогда больше не слышала ни об академии «Лемниската», ни о ведьмах вообще.

В записке от Миры был самый стандартный список: общие тетради, ручки, сменная одежда, туалетные принадлежности. Никаких лапок тритона или котлов для зелий. Ничего, что намекало бы не необычный формат учебного заведения.

Два месяца я парила над собственной жизнью, сверху вниз глядя на попытки докопаться до истины. Искала в интернете, спрашивала у «продвинутых гуру магии» на форумах, намёками выпытывала у знакомых, но нигде не находила ни статейки об академии ведьм. Это одновременно успокаивало и пугало: логично, что о настоящей магии никто и не должен был узнать, но точно ли она настоящая, если даже в интернете глухо?

Всё, что удалось вытащить – группу фанатиков в соцсетях и с десяток странных фото и видео, якобы подтверждающих существование магии. Но я сильно сомневалась, что это не монтаж. В комментариях были одни загадочные смайлики и старые тётки. Бабушка качала головой на мой скептицизм и настойчиво убеждала не терять волшебную ниточку и последовать за близнецами. Она справедливо отмечала, что я сама увлекалась подобием магии, но одно дело – увлекаться, собирать камушки по советам из интернета, а другое – поверить, что где-то существует реальная академия, где учат колдовать.

Я слушала, как одноклассники рассказывают о выбранных университетах и уворачивалась от вопросов, куда же сама поступила. Барахталась, металась между «поверить и собрать вещи» и «господи, что я делаю, это же безумие».

Когда пришёл август, я была в полном раздрае и пыталась заглушить муки выбора книгами, посиделками с друзьями, глупыми шутками и прогулками до поздней ночи, чтобы только холодный лунный воздух забирался под футболку и отрезвляюще напоминал: часики тикают.

Мысль о том, что я ведьма, никак не уживалась в голове даже со всеми моими странностями. Я любовно поглаживала свою коллекцию минералов и не замечала, как раскладываю их по бархатным мешочкам и мягким изнутри коробочкам. Рельефный розовый кварц для уверенности, что всё будет хорошо. Продолговатый голубой содалит на внимание и интуицию. Круглый серебристый селенит для очищения. Гладкий и пухлый лунный камень для поддержки во время перемен. Сочный алый рубин для усиления эмоций. Некоторые я оставляла в ящике комода, а некоторые отправляла на дно жёлтого чемодана.

Не замечала я и то, как перебирала носки: одни оставляла на месте, а другие, любимые и красивые – с объёмными пчёлами, с вышитыми колючими розами, в полупрозрачную голубую сеточку с узором в виде пышных облаков – складывала ровной башенкой и фасовала по пакетам.

Мы с бабушкой придумали легенду, по которой я поступила на филологию в город за тысячу километров – сверились с вузом, изучили программы и проходной балл, так что выглядело довольно убедительно, и родители поверили.

И вот я сижу у себя в комнате и тереблю тонкое золотое кольцо на левом среднем пальце – подарок от отца на совершеннолетие. Собраны два чемодана, рюкзак, сумка и пакет с продуктами. На календаре двадцать первое августа, на часах полдень, а выбор давно сделан.

– Собралась?

В дверь просунулась мамина светло-русая макушка, а потом и вся мама целиком. Волосы в низком хвосте, худые запястья, домашние лосины и длинная зеленая футболка под цвет глаз. В руке она держала упаковку с орехами и цукатами, а взглядом искала пакет с продуктами.

– Вот, ещё положу тебе – похрустишь по дороге. – Мой любимый перекус с шелестом прыгнул к остальной еде.

– Мам, ты меня как в бункер собираешь – там есть магазины, я всё куплю. – Ложь. На самом деле, я понятия не имела, куда еду. Может, меня запрячут в высокую башню, и вокруг не будет ни единой души, ни одной пачки орешков и никаких замороженных полуфабрикатов для ленивых студентов.

– Да ты это всё в первую неделю съешь! С девочками поделишься ещё. Не нашла никого из своей группы? – Мама по-хозяйски оглядывала мои пожитки, намереваясь засунуть к ним что-нибудь ещё.

– Пока нет. – В легенду для родителей входила часть, в которой мне до сих пор не удалось раздобыть контакты ни одной одногруппницы. Близнецы в моей легенде присутствовали, но мы с бабушкой представили их так же, как это сделали они сами – члены студенческого общества, благодаря которым я узнала про вуз. Они едут на учёбу из наших краёв и захватят меня с собой.

– Позвони, как доедешь.

– Конечно.

А звонить-то я вообще смогу?

– Собралась? – Папа ворвался в комнату с той же фразой, что и мама. Иногда я удивлялась, насколько эти двое были похожи духовно. По крайней мере, в отношении ко мне. – Карета подана.

– Они уже здесь? – Я так резко и нервно подскочила, что мама с папой на секунду замерли. Неужели вот он – тот самый роковой момент, когда я сделаю шаг в неизвестность?

– Да, на месте. Ты не говорила, что твои новые друзья мажоры. – Со смешком кивнул папа. – Присядем на дорожку.

Я снова рухнула на кровать. Последняя секунда до самого странного путешествия в моей жизни.

Комната виделась мне сквозь фиолетовую искажающую линзу. Неестественная, сказочная ситуация, которую стоит воспринимать как обыденность. Интересно, подростки, которые уезжают в классический институт «для смертных» чувствуют себя так же? Как будто через секунду жизнь врежется в тебя гружёным мусоровозом и протащит метров шестьдесят по асфальту.

– Помчали?

С папиным хлопком в ладоши фиолетовая линза громко лопнула в моих зрачках.

Я чувствовала странную смесь между радостным предвкушением свободной студенческой жизни и безумным, до дрожи в кончиках пальцев, сковывающим страхом. Как во сне, подхватила сумку и поплелась за черным пятном чемодана в крупной отцовской руке с неровным загаром от постоянных поездок за рулём. Мы шагали миновали коридор, обулись, вышли из квартиры. Дождались звонкого «я тут» от лифта и прошли внутрь поскрипывающей кабинки. Я глянула на дверь квартиры сквозь полметра подъезда. Наша скромная трешка с типовым ремонтом «как у всех», столько лет встречавшая меня со школы и убаюкивающая вкусными запахами с кухни, осталась как будто в другом измерении. Двери лифта закрылись.

С минуту мы пялились в плитку на полу, а когда открылись двери, молча прошли по подъезду, привычно пахнущему консьержем, газетами и немного хлоркой. После полумрака подъездных стен на выходе меня ослепило яркое августовское солнце. Проморгавшись, я, наконец, вновь обрела четкое зрение.

Они уже ждали у подъезда.

Мира бодро махала рукой, и мне пришлось приветливо улыбнуться. Светлая густая коса хлестала девушку по бедру в мягких брюках. Рус облокотился на крышу тёмно-синего внедорожника и сдержанно кивнул мне через чёрные солнцезащитные очки. Да, для отца эти двое выглядели как дети людей, на которых он обычно работал.

Я ждала увидеть в машине ещё кого-то, но на заднем сидении оказалось пусто. Неужели они забирали только меня? Как тогда добираются остальные студенты?

Мои пожитки отправились в багажник, над ними захлопнулась крышка. Слюнявое от поцелуев в щёки прощание с родителями, крепкие объятия, пожелания светлого будущего от чистого сердца. Родительские улыбки были обыденными, как будто я выходила в магазин за хлебом. Они отправляли меня во взрослую жизнь, но почти не переживали. Для них я отправлялась навстречу приключениям, знаниям и студенческим вечеринкам, и они точно знали, что воспитали меня достаточно хорошо, чтобы я не наделала глупостей. Интересно, как бы они вели себя, узнав правду? Хорошо, что близнецы взяли с меня обет молчания – о настоящей цели путешествия могла знать только бабушка. Можно подумать, расскажи я кому эту сказку, мне бы поверили – скорей отправили бы в психиатрическую клинику.

Финальное похлопывание по спине, мягкий скрип кожаного сидения. Папа закрывает дверь машины снаружи, близнецы устраиваются спереди. Мира что-то щебечет родителям о том, что всё будет хорошо и они довезут меня в целости и сохранности. Только вот куда довезут – большой вопрос.

Сквозь окошко наблюдаю, как родители, обнимаясь, машут мне и отдаляются. Поднимается тонированное стекло, чтобы включился кондиционер, а через пару минут я уже вижу только мелькающий город.

Вот и всё.

– Долго нам ехать?

– Почти сутки.

– Сколько? – Я ошалело выпучила глаза на Руса, а он покосился на меня через зеркало заднего вида, хотя я не видела его глаз за очками.

– Ты думала, что тайная академия ведьм стоит где-нибудь в столице?

– У меня было такое предположение. Прячься на виду и всё такое.

– Что ж, ты ошиблась. Академия хорошо спрятана там, куда люди не то что не путешествуют – даже по делам не доезжают.

– Почему бы тогда не поехать поездом?

– Потому что поезда туда тоже не ходят. Недалеко есть посёлок – до него доезжают автобусы, но оттуда ещё полчаса ехать, пешком не дотопаешь. Так что я просто не могу тащиться туда без машины, а у тебя вариантов нет вообще. Не переживай – мы остановимся переночевать в гостинице.

– Звучит ужасно. Там телефон хотя бы ловит?

– Телефон у тебя заберут.

По тому, как я замолчала и вжалась в кресло, Рус, видимо, понял, что отвечает резковато. Неужели я и правда села в машину к маньяку?

– Это правило безопасности. – Пояснил он уже мягче. – Если ты станешь ведьмой, это в твоих же интересах.

– Я должна в это просто поверить? – Во мне начинал закипать гнев.

Мира вдруг обернулась, ухватившись длинными пальцами за сиденье. Я уставилась на её сиреневые ногти с белыми узорами. Какие-то звездочки, причудливые линии… Красивый маникюр. Гнев медленно вытек из моего тела.

– Когда телефоны только появились, их не запрещали. – Спокойно заговорила девушка. – И тогда одна первокурсница сняла видео ритуала на уроке и выложила в интернет. Пошла большая шумиха, даже по телеку показывали. Как ты уже поняла, мы скрываем своё существование, из-за того видео все оказались в большой опасности – появились желающие докопаться до правды, которые стали активно искать место ритуала, добывать доказательства. Орден Охотников на ведьм этим случаем тоже заинтересовался. Да-да, такой есть. – Предупредила мой вопрос Мира. – Об этом тоже давай потом. В общем, все решили, что это конец. Но нам повезло. Технологии тогда ещё не были развиты, так что верховные убедили людей, что это фейк. Дело было лет двадцать назад. Сейчас уже и камеры другие, и люди. Поэтому никаких гаджетов в стенах Академии. Для нашей же безопасности.

Этот рассказ меня успокоил, но появились новые вопросы.

– Как же я позвоню родителям? Они с ума сойдут!

– У нас есть стационарные телефоны. Можно звонить родным по выходным. Только рассказывать ничего нельзя – стоит прослушка.

– Какая-то тюрьма строго режима… – Пробурчала я себе под нос. – Почему ведьмам вообще нужно скрываться? Может, их магия стала бы полезной для сельского хозяйства или…

– Во-первых, наша магия. – Поправила Мила. – Во-вторых, ты не первая задаёшься этим вопросом, и у нас есть причина. Тебе объяснят это преподаватели.

– А что стало с той ведьмой, которая выложила видео?

– Её исключили, лишили способностей и части памяти, а потом куда-то отправили. Официально – домой. Но стирание памяти никогда не проходит бесследно, думаю, она доживает свой век в какой-нибудь лечебнице.

Ещё несколько сотен вопросов горело в кармане, но я решила их отложить. Нужно было как-то переварить то, что уже услышала.

Рус сделал музыку погромче, в салоне заиграла «Звезда по имени Солнце». Мира уставилась в экран мобильного. По ту сторону окна в длинные пятна растекались зелёные лиственные деревья и широкие полями – зелёные, жёлтые, густо цветущие и уже убранные. Иногда нам улыбались бесконечные моря подсолнухов, подмигивали своими черными глазищами. Пару раз мы останавливались у заправок, чтобы взять напитки, найти заляпанную брызгами воды уборную, залить пустеющий бак автомобиля и – о чудо – размять ноги.

Итак, я всё ещё двигаюсь к полной неизвестности. Какой-то загадочной Академии для ведьм, которой нет на картах. Чувствую себя на удивление спокойно, хотя это в какой-то глуши, где телефоны если и ловят, их забирают на весь год. Хорошо, что можно звонить родным, но и то по выходным. Ах да, и нельзя ничего рассказать о своей новой удивительной судьбе, хотя даже если бы я очень захотела рассказать, мать с отцом тут же переместили меня из нового учебного заведения в больницу с белыми халатами, несмотря на их большую любовь ко мне. Да что там – я сама сильно сомневалась в реальности происходящего и в собственном душевном здоровье. Хотя слойка с джемом и горячий кофе в руках сейчас выглядели вполне по-настоящему.

– Ты не знаешь, когда я пройду посвещение? – Спросила я у Руса, проглатывая кусок слойки.

Мы стояли у машины и ждали Миру, пока солнце сползало по небосводу. Близился закат.

– Обычно в первую неделю – вам назначат дату. Не переживай, ты будешь не одна. – Он снова будто прочитал мои мысли. Это уже начинало пугать. – Не всех ведьм инициируют в детстве – только тех, у кого это на роду. Остальные, как и ты, узнают по приглашению в Академию.

Я задумалась. Получается, я могла владеть магией с детства, если бы моя бабушка приняла приглашение в своё время.

– А вы с Мирой? Во сколько лет вас инициировали?

– Года в два. – Рус пожал плечами в белой футболке, будто это обычное дело. – У нас уже девять поколений ведьм.

– Ого…

– Это не так уж много, есть и больше.

Ужасного осознание того, сколько вещей мне предстоит узнать, пронеслось в воображении. Эти двое варились в волшебном котле с рождения – они наверняка знают кучу заклинаний, ритуалов и чего там ещё. Но даже это не главное. Очевидно, у ведьм есть иерархия, законы и правила, может, даже свой этикет. И я всего это не знаю! Я как Маугли, которого вытащили из джунглей и посадили за стол в модном костюме. Липкая сороконожка страха пробежала по позвоночнику, когда я представила, сколько ловушек ожидает вокруг. Я ехала в совершенно незнакомую культуру. Что если у них там дурным тоном считается здороваться? Или носить белое? Или ещё что угодно? Один неверный шаг, и мне тоже, как той девушке, сотрут память и оставят доживать жалкий век в какой-нибудь сумасшедшем доме? Перспектива потрясающая.

– Не переживай, ты со всем справишься. – Мира подплыла к нам со стороны заправки с ослепительной улыбкой.

– Перестань, она сама разберётся.

В голове вдруг щёлкнул какой-то переключатель. Щелчок был очень громким, но я никак не могла понять, откуда именно он доносится. Как будто моя интуиция сработала быстрее мозга, и теперь я искала в сознании объект, на который нужно обратить внимание.

– Я просто пытаюсь подбодрить – она себя слишком накручивает.

– Она сильнее, чем тебе кажется.

Ну конечно!

– Господи, вы умеете читать мысли!

Я отступила и врезалась спиной в холодное крыло машины, одновременно стараясь очистить голову. Упорно представляла себе белый лист, на котором ничего не нарисовано, но выходило просто отвратительно – мысли убегали к пугающему открытию, которое только что щёлкнуло в моей голове. С самой первой секунды знакомства эти двое читали каждое слово, птицей пролетающее в мыслях.

Мира с Русом переглянулись.

– Я предупреждал. – Он пожал плечами и снова уставился на дорогу, как будто это было обычное дело.

– Прости, Блажена, это часть нашей работы. Мы должны сдать отчёт в Академию о том, как настроены новенькие.

Отчёт? Ладно, не стану даже спрашивать, всё понятно без слов – мои вербовщики выложат на стол администрации всё, что выскребли из свеженькой черепушки.

– Все ведьмы умеют читать мысли? – С ужасом, что первым делом мне придётся учиться какой-то защите от наглого посягательства на самое личное, что вообще может быть у человека, я прикидывала свои фиаско.

– Нет, не все. – Честно слово, на этих словах Миры из моей груди едва не вырвался глубокий вздох облегчения. – Не хочу хвастаться, но вообще-то мы одни из лучших.

– Ты права – не надо хвастаться. – Грубо осадил её Рус.

Бесконечные переглядки близнецов обрели новый смысл. Теперь я видела, как они обменивались мыслями друг с другом – очень удобно, ведь можно общаться молча.

В голове вихрем взрывались десятки вопросов. Я пыталась снова засыпать ими близнецов, но те, видимо, устали от моей пытливости, потому что на каждый начали отмахиваться словами «это всё расскажут преподаватели, потерпи». Остаток долгой дороги я была посвящена своим стенаниям, и это оказалось совершенно невыносимо. За окном мелькали редкие остановки, и я всё ждала, когда эта поездка закончится, в то же время до колик в животе боясь того, что ждёт меня после её завершения.

Когда стемнело, Рус повернул машину с главной трассы. Мы свернули в какой-то небольшой то ли городок, то ли посёлок у большой дороги, где кучковались кафешки и мотели для дальнобойщиков. На ночлег остановились в длинной кишкообразной гостинице – снаружи она выглядела довольно свежей, деревянные панели подсвечивались зелёным, а окна на первом этаже горели приветливым жёлтым светом. Я так устала ехать, что была несказанно рада привалу на ночь.

Пока Рус и Мира отдавали паспорта на стойку регистрации, я успела позвонить родителям и успокоить, что дорога проходит спокойно. Мы закинули чемоданы в номера – близнецы оставили меня в маленькой комнатке, наверное, два на два метра. Здесь помещалась только двуспальная кровать у окна, тумбочка с лампой, двухдверный шкафчик, крошечный стол с зеркалом и пуфик. На столе блестела запечатанная бутылка воды. Хорошо хоть, есть свой душ и туалет – засовывая нераспакованный чемодан в шкаф, я блаженно представила, как смогу освежиться. Разбирать вещи на ночь нет смысла, поэтому я достала только самое необходимое. С пластиковым чехлом от зубной щётки и пижамой в руках опустилась на край кровати и оглядела полутёмную комнатку. Что ж, тут хотя бы чисто на первый взгляд – гостиница явно построена недавно, загубить её ещё не успели.

Внезапно звякнул мобильный, оповещая о входящем сообщении. Скоро придётся привыкать жить без него, а пока можно было посмотреть, кто ещё обо мне вспомнил.

«Ты уже добралась?»

Кира тоже уехала из дома сегодня, только в северную столицу и в куда более понятное учебное заведение.

«Ещё нет – мы переночуем в гостинице, а утром поедем дальше»

«Прикольно! А я уже на месте»

Следом прилетела фотография улыбающегося белозубого лица с румяными щеками на фоне классической деревянной кровати общежития.

«У меня две соседки, вроде норм»

В этот момент до меня дошло, что в Академии я не смогу общаться не только с родителями – я потеряю связь со всеми школьными друзьями. В груди защемило от тоски. Кира будет жить своей жизнью обычной студентки, а я даже не узнаю, как будут звать её нового парня. В следующих сообщениях пришлось соврать подруге, что я придумала себе испытание – хочу попробовать прожить без соцсетей какое-то время. Мы пережили долгие полчаса спора о том, получится у меня или нет. Удалось убедить подругу, что еду не в секту, но не удалось убедить себя, что делаю правильный выбор. Я заблокировала телефон и увидела в отражении на чёрном экране свои пустые глаза. С Кирой я, можно сказать, попрощалась. В цифровом веке без обмена фотографиями и новостями в моменте человек растворяется в быте и быстро находит новых общительных знакомых, которые в любой момент готовы посмеяться над видео с котиками и выслушать гневные голосовые.

Близнецы поселились отдельно, поэтому я сидела одна и смотрела в стену, сжимая жёсткий корпус мобильного. Стены здесь были тонкие, и я слышала, как в соседнем номере кто-то смыл воду в туалете, а наверху что-то упало. Оглушительное одиночество и неизвестность обнимали сердце. Вдруг захотелось домой – в мою комнату, под моё одеяло, к моим родителям. Где пахнет моими духами, а не дешёвым ремонтом. Где мама заварит чай и позовёт смотреть свой любимый сериал про домохозяек. Где я смогу в любой момент написать подруге и пожаловаться на придирающегося препода.

В носу и в горле вдруг защипало. Я крепче сжала корпус телефона, чтобы влага не полилась из глаз – не хватало ещё разреветься, как малявке, которую первый раз привели в детский садик.

Всё будет хорошо, я справлюсь. Должна ведь справиться?

А даже если нет, всегда могу вернуться домой. Могу ведь?

Кто-то постучал в тонкую, почти картонную дверь. Я вздрогнула, смаргивая подступившие слёзы и шмыгая покрасневшим носом. Оставила пижаму на кровати и повернула ключ в замке, который в картонной двери торчал разве что для вида.

Рус уставился на меня, как будто увидел посреди комнаты дохлую рыбу. Его удивлённые глаза вдруг забегали по моему лицу, и на этот раз я быстро догадалась, что происходит.

– Я запрещаю лезть в свою голову!

Надеюсь, это прозвучало достаточно твёрдо, учитывая колики и скрежет в горле. Парень моргнул и посмотрел на меня ровно, проигнорировав приказ.

– Ужинать пойдёшь? Мира заняла столик внизу – там подают блинчики.

– Божечки, ну а про блинчики ты откуда знаешь?

На гневный вопрос, откуда он узнал моё любимое блюдо, Рус тоже не ответил – просто развернулся и встал в коридоре лицом к лестнице, ожидая моего решения. Я с хлопком закрыла дверь и засунула ключ с номером комнаты в карман, проклиная момент, когда доверилась этим чокнутым. Что ещё они успели вытащить из моей головы? Цвет трусов?

– Я больше не буду лезть в твои мысли и прошу за это прощения. – По дороге вдруг выдохнул Рус, и я чуть не подвернула ногу на ступеньке от неожиданности. Его привычка что-то смаковать в голове, а потом выпаливать, когда не ждёшь, была почти раздражающей. Не то чтобы я ему поверила.

– Славно.

У него был приятный свежий парфюм: запах океана, мокрого после дождя асфальта, морозного утра. Шлейфом вилась прохлада, хотелось вдохнуть поглубже, как вдыхаешь, когда летом открываешь окно в душном помещении, а на улице бушует гроза.

Мы спустились на первый этаж и вышли из гостиницы – кафе располагалось в нескольких метрах от номеров. Прохладная ночь ударила в нос запахом еды, выхлопных газов и сигаретного дыма. Недалеко шумно гоготала группа курящих дальнобойщиков, а с трассы доносился шум моторов.

– И ещё я хотел сказать… Мы сопровождаем новеньких не просто так – мы здесь, чтобы помочь тебе адаптироваться. Так что если ты хочешь поговорить… – Он прочистил горло и уставился куда-то вдаль, засунув руки в карманы брюк.

– Я уже поняла, что в вашей паре лучше говорить с Мирой – она как-то адекватнее, ты уж извини. Но мне не нужна психотерапия, спасибо. Можете передать меня в руки ваших главных ведьм или кого там и забыть навеки.

– Я не хочу, чтобы ты думала о нас таким образом.

– Каким образом?

– Как будто мы бездушные курьеры, которые доставляют посылку. Ты понравилась Мире – она хотела бы подружиться и считает, что из тебя получится хорошая честная ведьма.

– А что насчёт тебя?

– Я рад, что ты оказалась… тобой. И если тебе нужна какая-то помощь, я её окажу.

Я посмотрела на Руса – он держал спину ровно, но немного напряг плечи под белой рубашкой. Мягкая льняная ткань смялась с дороги, от парня пахло лёгкой усталостью и зажатостью от явно неприятного разговора.

– Что ж… Спасибо.