Читать книгу Сёстры академии Лемниската - - Страница 9

Девушка стоит пред Смертью, смело

Грозного удара ожидая.

Смерть бормочет, – жертву пожалела:

«Ишь ты, ведь, какая молодая!

Максим Горький

Темнота держала меня в квадратной комнате и не давала выйти. Я шарилась по стенам, тыкалась в них носом и руками, но никак не могла найти дверь.

В этом бесконечном брождении в темноте не было паники или страха. Я просто продолжала пытаться, искала хотя бы маленький лучик света. А потом поняла, что могу создать его сама!

В тёмной комнате я раскрыла ладони и призвала крохотный золотой шарик, как учила Виолетта. И в носу сразу защекотало запахом благовоний. Мне, наконец, удалось вырваться.

Сквозь веки пробивался тусклый свет – я попробовала открыть глаза, но ресницы слиплись, кожа была тяжёлой. Слышался какой-то шелест, тихий звон стекла. Пахло травами и лекарствами. Каждая клеточка, каждая мышца будто налилась свинцом. Морфей ещё не до конца отпустил, так что я лежала с закрытыми глазами, приходя в себя, и слушала шум жизни.

Шелест стал громче, а потом послышался щелчок открывающейся где-то слева двери.

– Ой! – Незнакомый женский голос тихо выдохнул. – Вы что, всю ночь здесь просидели?

– Как она? – Ответил мужской голос, до боли знакомый.

– Ещё без сознания, к ней нельзя. Идите спать.

– Я побуду здесь.

– Что за глупости! – Женский голос на миг стал громче, потом дверь закрылась, и я стала слышать диалог как сквозь толщу воды. Слова ещё можно было разобрать.

– Я ожидала, что ваши снадобья и магия Ани подействуют быстрее. – Какой-то третий голос, сопровождаемый громким стуком каблуков, присоединился к говорившим.

– Доброе утро, Элеонора Георгиевна. Девочка потеряла много крови – мы держали её всю ночь, сделали всё возможное. Сейчас её телу нужно время, чтобы восстановиться. И полный покой.

– Я не сдвинусь с этого места.

– Великая Матерь, Александров, вы видели себя? Я не могу допустить, чтобы студент академии…

– А я не могу допустить, чтобы она осталась здесь одна! – Мужской голос стал громче, он срывался на гневный крик.

– Здесь она в безопасности!

– Да? Так же, как и в лесу возле академии, где мы все должны быть в безопасности?

– Рус! Об этом мы с вами и с вашей сестрой в частности ещё поговорим!

– С удовольствием. Я многое хочу вам сказать, Элеонора Георгиевна. И что-то мне подсказывает, что это многое вам не понравится.

За дверью повисло молчание. Что-то справа от меня зашевелилось и вздохнуло. Я нахмурилась и снова попробовала открыть свинцовые глаза.

– Пусть сидит здесь, раз так хочется. Когда девочка придёт в себя, отправьте её ко мне. Вас это тоже касается, Александров. Буду ждать вас у себя в кабинете. – Короткое молчание. – Умытого, одетого и обутого, как подобает студенту академии.

Стук каблуков удалился, за дверью стало тихо.

Я попробовала вернуть контроль над своим телом. Пошевелила пальцам левой руки, поёрзала и, наконец, открыла глаза. Дневной свет ударил молотом по голове и на некоторое время ослепил. Проморгавшись, я увидела белый потолок и парящую надо мной зелёную сферу. Колышущиеся белые занавески на приоткрытом окне, белые шкафчики у стены, раковину в углу.

– О, ты очнулась! – Тихий высокий голос зазвенел у правого уха, надо мной склонилось розовощёкое лицо с крупной родинкой на правой щеке, обрамлённое золотистыми прядками волос, выбившимися из пучка на затылке. На девушке была белая с красной вышивкой форма дома Солнца.

Я попыталась что-то спросить, но в горле пересохло. Ведьма, словно прочитав мысли, ускользнула и вернулась со стаканом. Нажала на кнопку, чтобы кровать приподнялась, и, мягко придерживая мой подбородок, помогла медленно выпить воду с лёгким привкусом лекарства.

Эта комната разительно отличалась от всего интерьера академии. Белые простыни на койке с подъёмным механизмом, белые стены, светлый пол, бежевое кресло у окна. Всё слишком минималистично и современно, хотя резные плинтусы всё-таки выдавали настоящую личину поместья. У стены напротив стоял металлический стол, вместе со скальпелями и пинцетами на нём лежали кристаллы, баночки с разноцветными зельями и какие-то амулеты. Горела палочка благовоний. Сфера над моей головой слегка покачивалась и излучала тепло.

Я опустила глаза и оглядела правую руку. Она вся была забинтована – от запястья до плеча, на белых повязках светились алые и зелёные руны.

– Хорошо, что кости не задеты. – Ведьма дома Солнца поставила стакан на тумбу у кровати и села в бежевое кресло. – Мы восстанавливали ткани всю ночь, но нужно ещё время.

Попробовала пошевелить рукой, и та отозвалась пылающей болью. От неожиданности я вскрикнула.

– Не двигай. – Девушка подскочила и провела над бинтами ладонью. От её руки исходило тёплое свечение, пульсация в руке утихла. – Постарайся вообще никак её не тревожить.

Я откинулась на большую подушку и рвано выдохнула. Меня вдруг затрясло, всё тело задрожало, к горлу подкатил ком. Воспоминания о вчерашней ночи накатили волной и закружили в водовороте – страшные, тёмные, полные крови и боли. Жёлтые глаза на лошадином черепе, руки-ветви, чуть не разорвавшие меня пополам. Слёзы готовы были вырваться наружу, и я глотала их, пытаясь унять панику.

– Тише, тише, это шок! – Девушку рядом со мной тоже затрясло. Она сама была лишь студенткой – сложно представить, какой страшной выдалась для неё ночь. Знахарка куда-то ушла, и мы остались вдвоём.

Она не могла меня успокоить, я вся тряслась. То и дело перед глазами прокручивался момент, когда я видела разрезы до костей на собственной руке и момент, когда теряла сознание, но продолжала бежать, ведь остановка была равносильна смерти. Вспоминала, как визжала Мира, как сёстры тащили меня на себе в темноте, и вся колотилась от паники.

Дверь резко открылась, кто-то взял меня за руку. Поджимая трясущиеся губы, повернула голову и встретилась с морозными светло-голубыми глазами.

Рус опустился на колени у кровати и крепко сжал пальцы здоровой руки. По шее сзади пробежала щекотка, и паника отступила так же резко, как и накатила. Волна страха, слизывая остатки тревог, отступала назад. Дыхание выровнялось, ком в горле растворился, в груди полегчало. Я выдохнула и захотела спать.

– Спасибо. – Ведьма-сестричка устало упала обратно в кресло. – В лазарете всегда должен быть кто-то мирский – это настоящее спасение. Хотела бы я успокаивать пациентов, но этот дар никак мне не открывается. Я Аня, кстати.

Рус ничего не ответил – просто продолжал держать меня за руку. Он был в белом хлопковом пижамном костюме. Рубашка и брюки измялись, испачкались в грязи и крови. Моей крови. На лице залегли тени – он не спал всю ночь.

И тут пришло осознание, что всё это время лёгкая щекотка на шее была его знаком. Она возникала, когда Рус пытался залезть мне в голову – не Мира. А я была уверена, что наоборот.

– Спасибо. – Голос предательски хрипел, но я должна была отблагодарить его. Если бы не Рус, кто знает, добралась бы я вообще до академии живой.

– Как ты себя чувствуешь? – Неожиданный вопрос прозвучал на удивление заботливо. Столько в этом вопросе было звонкого сопереживания и жалости, что у меня заслезились глаза, как будто в комнате резко запахло чем-то кислым. Я подняла взгляд на Руса. Он убрал руку и встал с колен.

– Не знаю. – Я покосилась на забинтованную руку. – Живой. Наверное, могло быть хуже.

– Какого лешего вас вообще понесло в этот лес посреди ночи?

Ну вот, началась долгожданная часть с обвинениями и нравоучениями. Звенящая жалость куда-то пропала – теперь Рус нависал надо мной грозным коршуном. И куда делась забота и участие в голосе?

– Очень удачное сравнение. – Усмешка на моём лице только разозлила его. – Это была вечеринка. Почему бы не пойти? Там была твоя сестра, кстати. Ей ты лекцию уже прочитал?

– Не переживай – она своё получит.

– Бесишься, что тебя не пригласили? – Я вскинула голову, напоминая Русу о его поле. Очень низко, но если я что и усвоила за время обучения, так это то, что ведьмакам, как бы они ни старались, всегда будет закрыта дорога к некоторым видам магии.

– Это для дурочек, которые готовы вылезти ночью из постели, чтобы их разодрал леший. – Рус прошипел мне это прямо в лицо. Он выглядел, как кобра перед броском – напряжённый, оскалившийся. Прядь светлых волос упала на нахмуренную бровь.

– Тогда ты мог бы оставить мир без одной дурочки. – Буркнула я, и он отстранился.

Аня в кресле замерла, стараясь не привлекать к себе внимание. Стало стыдно перед ней за эту сцену.

– Мог бы. Но не стал.

– Спасибо. – Повторила я. Напряжение, наконец, растворилось. – Как ты вообще узнал, что что-то случилось?

– Мира позвала меня. – Он облокотился о стену и скрестил руки на груди.

Удобно, когда есть такая связь. Близнецы могли общаться даже на большом расстоянии, может, даже сейчас.

Дверь в палату открылась, и на пороге оказалась знахарка, которая билась над моей жизнью всю ночь. Женщина под сорок, с густой русой косой и большими руками, наверняка спасшими не одну ведьму. Она была одета в зелёные мягкие брюки, белую рубашку и сандалии на веревочках. На поясе висел коричневый мешочек. Знахарка была не полной, но крупной – высокой, грозной, с широкими плечами.

– Вы уже здесь! Я же сказала, что сюда нельзя! – Громко возмутилась женщина, упирая руки в поясницу и хмуря густые брови.

– Он помог! – Попыталась защитить Руса Аня. – Она была в истерике, и он её успокоил.

– Богиня отправила ко мне Недолю – не иначе! – Возмутилась знахарка и махнула рукой на Руса. – Убирайтесь, Александров, девочке нужен покой. Все ценят ваш подвиг и помощь, но, будь любезны, переоденьтесь! Не могу смотреть на пятна крови на одежде. И хватит нам одной босоногой студентки в этих стенах.

Она указала на его стопы – Рус до сих пор стоял босиком, ноги были грязными. Видимо, Мира вырвала его прямо из постели, и он понесся спасать сестру, едва открыв глаза. Хотела бы я такого преданного брата, который всегда защитит.

Рус послушно шагнул к двери, но, уже схватившись за ручку, остановился и скривился.

– Директриса хочет знать, когда вы выпишите Блажену.

– Скоро. – Буркнула знахарка. – Пусть директриса подождёт хотя бы до вечера. Я дам девочке отвар – ей нужно ещё поспать и набраться сил.

Рус кивнул и вышел. Интересно, как он получил послание от директрисы? Насколько я знала, Элеонора была ведьмой дома Луны.

* * *

Я стояла на тёмно-зелёном ковре и разглядывала короткий ворс под круглыми носками туфель. Кабинет директрисы был большим и совершенно противоположным ей самой. Блестящий паркет с зеленым ковром, книжные стеллажи по правой стене, заставленные разноцветными томами книг и статуэтками из разных стран мира. Здесь были и причудливые птицы из прозрачного хрусталя, и платиновые пирамиды, и серебряная Эйфелева башня, и какие-то крошечные сундучки с секретами, и блестящие шары разных размеров. Всё это дары студентов, каждое лето возвращающихся с каникул. В левой стене горел камин, а над ним висел портрет молодой ведьмы с черными волосами, бледным лицом, в ярко-красных одеждах и с алыми губами. Посреди кабинета стоял огромный полукруглый стол из темного дерева, на котором нагромоздились ручки, перья, книги, стопки бумаг, шар для гадания, зеркало и недоеденный сэндвич. За столом во всю стену раскинулось огромное французское окно. За стёклами желтели листья и сгущалась темнота. Вечереть стало раньше.

– Рассказывайте всё, что помните. С самого начала. – Директриса вздохнула, опираясь на локоть по ту сторону стола.

Здесь же был и лысый преподаватель по защитной магии – Игорь Лаврентьевич Пилатов. У камина было кресло, но он не сел в него – просто стоял рядом, сложив руки за спиной и глядя на книги.

– Боюсь, я не скажу вам ничего нового. Мы были там все вместе, все видели одно.

Я потупила взгляд. Рука заныла. Хотелось присесть, но стула мне не предложили, хотя в кабинете их было предостаточно – стояли у стены, как оловянные солдатики. Из лазарета меня выпустили всего несколько минут назад – наложили свежую повязку на руку, сменили руны, напоили какой-то гадостью, прошептали над макушкой заклинание и сказали явиться завтра. Прогноз был неутешительный: рука будет заживать с неделю, и всё равно могут остаться шрамы. Хотя без магии я бы сейчас даже стоять не смогла, так что грех жаловаться.

– Каждая деталь может быть важна. Каждая мелочь. Рассказывайте.

Элеонора была уставшей. Она опрашивала студенток целый день и вымоталась – каждая ведьма, присутствовавшая на ночном празднике, подверглась суровому допросу. В пёстром убранстве кабинета бледная фигура директрисы выглядела неестественно.

Я прочистила горло и осторожно поправила руку, чтобы ты не оттягивала плечо. У лазарета меня встретила Мира – она рассказала, что ведьмы уже вывалили всю правду, так что врать и упираться не было никакого смысла. Подруги всерьёз беспокоились обо мне, и это было приятно. Хотя было бы лучше, чтобы дружба проверилась при других обстоятельствах.

– Нас позвали на праздник. Так нам сказали. Что-то вроде последнего гулянья перед распределением, прощание со свободой. И мы пошли.

– Вы не знаете, что после отбоя выходить из академии запрещено? – Подал хриплый, но ровный голос Игорь Лаврентьевич.

– Знаю. – Буркнула я под нос. – Все знают. Но мы пошли. Можно присесть?

Рука заныла сильнее, и моя воля сломилась пополам, как соломинка. Элеонора вдруг подняла на меня голову с удивлением, будто я и не должна была стоять.

– Конечно. – Она кивнула, и Пилатов так тихо подставил сзади стул, что я вздрогнула от неожиданности.

Со вздохом облегчения опустилась на мягкое сидение. Элеонора встала и подошла к закрытому шкафу, открыла его с характерным для магических замков щелчком и выудила оттуда пухлый бокал и бутылку – судя по зеленому мутному стеклу, с вином. Она налила себе немного и убрала бутылку обратно, а сама вернулась к столу и оперлась на него бедром.

– Дальше. – Кивнула директриса, разглядывая жидкость в бокале и делая глоток.

– Мы шли через лес. Все вместе. Нас было много, играла музыка. Мы все были босиком и в сорочках. Только девушки.

– Вы шумели?

– Да, было довольно шумно.

Пилатов фыркнул, словно это всё объясняло.

– Вышли после отбоя, шумели. А потом удивляются, как без руки не остались.

– Хотите сказать, что это наша вина?

– А чья же?

– Мы вышли после отбоя – это правда. Но мне говорили, что академия защищена, создания источника не должны подходить близко! – Голос предательски дрожал, я придерживала пульсирующую руку. – Да и с чего бы вообще созданию нападать на ведьм? Разве у вас нет мирного договора?

– Об этом мы ещё поговорим. – Элеонора с ледяной злостью глянула на Игоря, и лысый преподаватель замолчал и сделал шаг назад, возвращаясь к своей позе статуи. – Дальше.

– Сначала было весело. Мы танцевали, пели. Нам подарили венки. Не помню, куда он делся – наверное, упал на землю. Источник был слегка взвинчен, но ничего необычного.

– Что ты имеешь в виду? – Директриса с интересом подняла лицо на меня, бокал завис в воздухе. – Что значит «источник был взвинчен»?

– Ну, вибрировал, как обычно на ритуалах. Я не знаю, как это называется, но он часто такой, когда ведьм много, это нормальное его состояние. – Я вжала голову в плечи, коря себя за необразованность в этом вопросе.

– Ты чувствуешь источник? – Брови директрисы приподнялись, а темные от вина губы остались приоткрытыми.

– Ну… Да. Я думала, все ведьмы чувствуют. Это ненормально?

Директриса сжала губы, брови вернулись на место, а взгляд снова оказался прикованным к алой жидкости.

– Понятие нормы не применимо к ведьмам. Сам наш вид в каком-то смысле есть отклонение от нормы.

В кабинете повисла тишина.

– Не всем ведьмам дана эта способность. Ты и сейчас его чувствуешь? – Снова интерес в голосе.

Я прислушалась к ощущениям и кивнула.

– Да. Он как будто спит. Спокоен. Как озеро в безветренную погоду.

– Интересно. – Задумчиво протянула белая женщина, оглядывая меня от макушки до кончиков туфель. – Продолжай. Что ещё?

– Ничего. Мы танцевали, костер горел. Никаких всплесков или чего-то необычного. Разве что… – Картинка всплыла в голове сама собой. – Медведь.

– Медведь? – Хором переспросили преподаватели.

– Да, медведь, там был медведь! Или это не медведь… я не знаю.

– Как это? Ты не можешь отличить медведя от ёлки? – В голосе директрисы послышались нотки раздражения.

– У него были жёлтые глаза, как у создания источника, но он выглядел, как медведь. Я уже видела его раньше.

– В лесу? – Пилатов сильно оживился.

– Нет. У нас под окнами.

В кабинете снова повисла тишина. Преподаватели переглянулись, а потом Элеонора медленно, растягивая слова, подытожила наш разговор.

– То есть ты увидела медведя с жёлтыми глазами у окна. И никому. Ничего. Не сказала.

– Я сказала Еве. – Я вжалась в плечи, как черепаха в панцирь. – Своей соседке. Была ночь, все спали, и он сразу исчез, так что мы решили, что всё в порядке. Ева сказала, что создание источника не может приблизиться к академии. Тем более так, чтобы вы об этом не узнали.

Я бормотала слова себе под нос и видела, как с каждой буквой бледнеет и без того белое лицо. Директриса перевела взгляд на преподавателя – у того на лысине выступили крупные капли пота.

– Игорь Лаврентьевич, вы знаете, что будет, если некоторые родители узнают о том, что создание источника разгуливало ночью у стен академии? – Пилатов только шумно сглотнул и выпрямился, глядя в стену напротив. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, и защитное поле вокруг Лемнискаты – не ваша зона ответственности.

Элеонора шипела, как змея, но голос был громким. Лицо скривилось в гримасе злости, пальцы на бокале побелели и мне показалось, что стекло вот-вот лопнет.

– Я проверю эту информацию и сделаю всё, что в моих силах…

– Всё, что в ваших силах? – Зарычала директриса и поставила бокал на стол. Потом она словно опомнилась, бросила взгляд на меня и выдохнула. Подышала, посмотрела в окно, успокоилась, хотя губы всё ещё были сжаты в плотную линию. – Мы обсудим защиту академии позже.

– Что это за медведь? – Я тут же пожалела, что подала голос, потому что эти двое обратили на меня всё своё внимание.

– Это Леший. Хранитель леса. Он принимает разные облики, и один из них – облик медведя. – Пояснил Пилатов, словно прочитал кусочек из лекции. – Вопрос в другом: что Лешему понадобилось от стайки молодых ведьм.

– Хватит. – Оборвала Элеонора взмахом руки. – Что было дальше?

– Мы прыгали через костёр, а потом земля будто затряслась. От каждого его шага она ходила ходуном. Я стояла ближе всех и видела его… морду, глаза… жёлтые. Он замахнулся, но я не успела увернуться. И мы побежали. Эльза остановила его каким-то заговором, но ненадолго. Она такая храбрая… Потом я мало что помню. Если бы не девочки и не Рус, я бы здесь не сидела.

Директриса кивнула. С минуту был слышен только треск поленьев в камине.

– Идите, Силина. От вас мы получили больше, чем ото всех этих девиц сегодня вместе взятых.

Я встала, аккуратно подтягивая за собой больную руку. Каждое движение отдавалось тянущей гадкой болью. Обошла стул и уже почти коснулась дверной ручки, как директриса остановила меня.

– Ещё кое-что. Никому не рассказывайте про медведя, вы меня поняли? Ни одной живой душе. Особенно вашему белокурому другу за дверью. Самому Велесу неизвестно, что произойдёт, если Александровы сунут в это свои носы.

Последнее она сказала совсем тихо, устало опускаясь в кресло. Я кивнула и вышла, а в коридоре тут же наткнулась на Руса. Как и сказала директриса, он стоял здесь, подпирая лепнину на стене и скрестив руки на груди. Должно быть, на кабинете стоит мощная защита от подслушивания, раз Элеонора говорила так откровенно.

От обилия общения этим вечером меня начинало мутить. Хотелось закрыться в комнате, пожаловаться Еве на жизнь и провалиться в сон. Я ещё не представляла, как целую неделю буду учиться и практиковать заклинания с больной правой рукой, а тут снова Рус. Этот парень вытягивал из меня энергию, как вампир. Стоило мне выйти, как он отлепился от стены.

– Провожу тебя до комнаты.

Я выгнула бровь. Это был не вопрос, не предложение, а утверждение. Устало вздохнув, решила не спорить и просто пошла по коридору.

– С каких пор ты стал моим телохранителем?

– Больше некому.

Я сжала зубы, понимая, на что он намекает – Макс не навещал меня в лазарете. Хотя он вообще вряд ли знал о произошедшем именно со мной, да и нас пока ничего не связывало. Рус давил на одну фразу, которую я бросила невпопад.

– Почему ты всегда такой?

– Какой?

– Колючий. Ты же в доме Мира.

– Это ещё не значит, что я должен быть со всеми добр. С таким запросом скорей к дому Природы – возлюби всё живое и мёртвое. Мирские – дипломаты, Блажена. Мы умеем заставлять других делать то, что нам хочется. Не обязательно для этого всех любить.

– И чего же ты хочешь? Довести меня до нервного срыва?

– Хочу, чтобы ты перестала делать глупости.

Голова раскалывалась, в ней крутилось слишком много мыслей, но главная из них была мыслью о прохладной подушке. Однако сладкие мечты, что совсем скоро мы с ней встретимся, снова были прерваны – на повороте в нас врезался Макс.

– Наконец-то! Обыскался тебя, красавица. Ужас, ну и ночка, да? Ты, наверное, в полном раздрае. – Макс потрогал меня за здоровое плечо и обеспокоенно оглядел с головы до ног. Он как будто специально не заметил Руса. – Как я рад, что ты в порядке!

– Спасибо. – Я улыбнулась. Было приятно, что он всё-таки беспокоился.

– Проводить тебя?

Тут Макс вздрогнул и выпрямился, убирая руку с моего плеча. Взгляд потемнел, выражение радости и заботы сползло с лица, сменившись напряжением и как будто болью. Он медленно повернулся к Александрову.

– Что, не получается закрыться? – Усмехнулся Рус, надменно наклоняя подбородок.

– Не смей лезть в мою голову. – Прошипел Макс сквозь зубы.

– Попробуй остановить. – Прозвучало, как вызов.

Князев взъерошился, сжимая кулаки и готовясь к перепалке, а я взмолилась всем богам, чтобы остановили, наконец, этот день.

– Ладно, вы продолжайте свои родовые распри, а я пойду спать!

Я протиснулась между стеной и Максом, надеясь поскорее добраться до комнаты. Какое-то время за спиной было тихо, а потом послышались быстрые шаги.

– Я провожу тебя.

Макс поравнялся со мной, придерживая за здоровый локоть. Обернувшись, Руса в коридоре я уже не увидела. Всю дорогу до комнаты Князев развлекал меня лёгкой беседой: спрашивал, не болит ли рука, разглядывал руны на бинтах. Мне даже удалось расслабиться от звуков его приятного мягкого голоса, напряжение как рукой сняло.

У дверей комнаты он погладил меня по волосам.

– Не мог найти себе места после этих новостей. Ведьмы сказали, к тебе никого не пускают, и я весь день ждал возможности тебя увидеть. Рад, что удалось.

Я смутилась и упёрлась спиной в дверь, заправила прядь волос за ухо. Он говорил это так просто, будто рассказывал, что давали сегодня на завтрак.

– Я помню осенние ночи,

Березовый шорох теней…

Пусть дни тогда были короче,

Луна нам светила длинней.

Он прочитал шёпотом, наклонился и поцеловал меня в губы. Коротко, мягко, тепло. Остановился на секунду у самого лица, обдавая запахом кофе, горького шоколада и дорогих сигарет. Я втянула этот запах носом, и сердце затрепетало крошечным колибри.

– Спокойной ночи. – Макс улыбнулся и, склонив голову, пошёл по коридору в сторону своей комнаты.

Я вылилась за дверь, расплываясь по дереву и млея. Ева тут же подскочила с кровати и что-то у меня спрашивала, но я не помню ни вопросов, ни ответов. На губах застыл вкус горького шоколада.