Читать книгу Сёстры академии Лемниската - - Страница 8

Я каждый день, восстав от сна,

Благодарю сердечно бога

За то, что в наши времена

Волшебников не так уж много.

Александр Пушкин

Мой главный утренний ритуал – выбрать носки на сегодня. В полоску, с цветочками, полупрозрачные с вышивкой, в сеточку… Аккуратно уложенная по цветам коллекция в верхнем ящике домашнего комода насчитывала уже около двух сотен пар, но в академию я взяла около пятидесяти и теперь ощущала острую нехватку в любимцах. Может, в Дымном есть что-то подобное? Нужно как-то выбраться туда. Кажется, близнецы говорили, что в посёлок ходит автобус.

Я выбрала жёлые носки с объёмной вышивкой в виде тыкв и бегло поправила растрёпанное каре. Глянула в зеркало – оттуда на меня уставились два разноцветных глаза. Один бледно-голубой, второй травянисто-зелёный. Я родилась с гетерохромией. Нос и щёки покрывали редкие бледные веснушки.

Тревожность, наконец, убрала от меня свои цепкие холодные лапы. Я чувствовала себя выздоровевшей после простуды – наконец-то могла дышать полной грудью, радоваться и жить, как все.

Вчерашний ритуал помог больше, чем можно было ожидать. Я не просто обрела связь с источником – я обрела сестёр. В том самом смысле, который вкладывала в это слово директриса. Простое обещание ведьм быть рядом разгоралось в пожар немыслимой силы – они понимали меня, я понимала их. Мы были единым кругом, способные вместе на что угодно.

Когда мы возвращались в поместье – уставшие, но окрылённые – Виолетта сказала, что нам повезло втройне. Мало того, что полнолуние выдалось перед самым равноденствием, так мы ещё и собрали в круге ведьм всех пяти домов Лемнискаты. Хоть Эльза и Ева ещё и не были распределены, для всех было очевидно, в какие дома они попадут и откуда черпают силу. Это была неслыханная удача, богиня Мара благословила нас, как родных дочерей. Мира поделилась, что чувствовала нечто большее, чем во время своего первого круга сестёр. А Ева предположила, что богиня не просто помогла мне открыть связь с источником, но ещё и щедро одарила всех шестерых. Мелисса, наверное, не спала всю ночь – записывала результаты работы, чтобы с самого утра побежать к Лебедеву и рассказать об открытии.

За окном было темно из-за сгустившихся над академией туч – вот-вот польёт дождь, но в груди было щекотно и тепло, как будто кто-то обнимал меня изнутри.

Сегодня был выходной от занятий, но мне уже не терпелось побывать на лекции у Волынской и гордо подняв голову справиться с заданием. Чтобы в очередной раз доказать себе, что могу, я уселась на кровать, выудила из сумки свечу и провела рукой над фитилём.

Я больше не видела золотых завитков источника, но знала, что они здесь. Виолетта сказала, что источник становится видимым в моменты выброса силы, когда магию можно буквально пощупать руками. Но он всегда был тут, вокруг меня, в каждом предмете, в каждом атоме воздуха. Он пронизывал всё живое, струился невидимой рекой. Благодаря сёстрам я наконец-то поняла, как запустить в эту реку ладонь.

Фитиль вспыхнул, огонёк заплясал на кроватью.

– Развлекаешься? – Ева вошла в комнату, промакивая полотенцем мокрые волосы.

– Я хочу расцеловать вас всех! – Я задула свечу, кинула её на покрывало и подскочила к подруге, обхатив Еву плотным кольцом рук. Она жалобно пискнула, и я ослабила хватку. – Спасибо!

– Я рада, что ты остаёшься в академии, милая. – Ева ласково улыбнулась и чмокнула меня в щёку. – Как ощущения?

– Невероятные! Хочу танцевать.

– О, сегодня это запросто. Ты нашла что-нибудь старое?

Я кивнула и показала носки с птичками, которые выудила утром из шкафа, но не надела.

Мы собирались на праздник, в честь которого отменили занятия. День осеннего равноденствия был одним из главнейших событий в году: световой день был равен ночи, а осень официально вступала в свои права. Она сообщала нам об этом желтеющими листьями и лысеющими ветками под окнами. Это был праздник смены времён года, благодарности за урожай и подготовки к холодной зиме.

Старшекурсники всегда готовились к празднику с раннего утра, а новичкам было позволено веселиться и вкушать дары природы до поздней ночи.

В коридорах академии было шумно – ведьмы носились туда-сюда с ветками, мешками с мукой, стопками ткани. В шумном гомоне мы спустились вниз.

Окна и стены под потолком были украшены ветками ореха и ягодами рябины, как гирляндами. Сладко пахло выпечкой. В столовой раздача ломилась от пирогов – с мясом, с капустой, с грибами, с ягодами, с яблоками… В пухлых хрустальных вазах блестели фрукты, в кувшинах плескалось вино и безалкогольный виноградный сок.

Квартет ведьм дома Искусств играл весёлую праздничную мелодию. Александр Ильич выпивал на брудершафт с Ириной Игнатьевной. В одиннадцать утра.

Не успели мы взять по пирожку и усесться за стол, как к нам подлетели две девушки в зелёных сарафанах.

– Угощайтесь яблочками. – С широкими улыбками в один голос прощебетали они и протянули нам плетёную корзину, полную алых, жёлтых и зелёных яблок.

– Ой, не… – Я хотела отмахнуться, но Ева больно ударила меня по руке.

– Благодарю, сёстры! Лёгкой зимы! – Подруга с приветливой улыбкой взяла из корзинки два яблока и вручила одно мне.

– Лёгкой зимы, сёстры! – Девчонки с улыбками убежали к следующему столу. Все брали у них яблоки с благодарностью.

– Ешь. Это честь. – Пояснила Ева, кусая яблоко. Я недоумевающе глянула на фрукт и тоже откусила. Яблоко, как яблоко. Сочное, спелое, сладкое, но просто яблоко. – Каждый год второкурсники устраивают лотерею. Кому-то выпадает печь пироги, кому-то – раздавать яблоки, кому-то – собирать урожай, кому-то – жечь костёр. Вытянуть номерок в лотерее – большая удача. Тот, кто одаривает других дарами, получает удачу или достаток на весь год. А тот, кто принимает и благодарит, получает благословение.

– Почему тогда все не раздают яблоки?

– А кто съест столько яблок? – Усмехнулась сестра. – Важно не просто подарить, а чтобы приняли. Откусили кусочек, обменялись с тобой энергией. Вот пирожок на твоей тарелке, – Ева ткнула пальцем в мягкое тесто, – утром кто-то испёк. Редкий день, когда на кухню домовые пустили ведьм. Так что раз ты его положила себе на тарелку, съешь и поблагодари.

– И мы в следующем году так будем?

– Если доживём. – Засмеялась подруга. – И если повезёт. Участвовать в лотерее могут только ведьмы с высоким средним баллом по всем предметам. Говорю же: это большая честь.

Атмосфера праздника искрилась в воздухе. Источник расшалился, заряженный благословениями и благодарностями, под потолком среди растений светились будто бы крошечные пузырьки шампанского.

Осенний прохладный ветер врывался в столовую и трепал кусты отцветающих роз, но настроение у всех было радостное, игривое. Мы принимали дары от ведьм – пили настойку по их просьбе, кусали пирожки. Кто-то вплёл нам красные ленточки в волосы.

Мы принимали дары и благодарили. Виолетта с Мелиссой надели нам на головы рябиновые венки и пригласили выйти на задний двор.

Посреди двора были навалены дрова для большого костра, ведьмы собирались в круг. Мы встретили Ника – на нём тоже был рябиновый венок, а на шее болталось длинное ожерелье из сушеных грибов. Закапал мелкий дождик. Директриса произнесла праздничную речь, поблагодарила богов за урожайный год и пожелала всем лёгкой зимы. По мановению её руки костёр вспыхнул и разгорелся. Стало тепло, запахло горелой древесиной. Ведьмы стали подходить к костру и бросать в него вещи – потрёпанные тетради, платья, шкатулки, банты… Ева потащила нас за собой и бросила в костёр крошечные серёжки. Ник выкинул какой-то блокнот, а я закинула в огонь носки.

Пламя поглощало всё, что давали ему ведьмы – это был ритуал избавления от старого и ненужного. Мы оставляли в уходящем сезоне тревоги, печали и переживания. На душе было легко.

Дождик моросил по макушке, но я не чувствовала его. Ведьмы дома Искусств расположились на улице и продолжили играть свою весёлую песенку. Мы закружились вокруг костра в большом хороводе. Танцы продолжались больше часа, пока мы не выдохлись и, смеясь, не стали падать на землю и на лавочки у поместья.

Суровый лысый преподаватель по защитной магии вывел из леса пятнистую корову. Животное тяжело ступало с ноги на ногу – толстое, откормленное, здоровое. Вымя болталось между ног. Преподаватель подвёл корову к костру, и Элеонора Георгиевна вышла в центр, погладив животное по массивной спине. Ведьмы снова стали стягиваться в круг. Дождь усилился.

– Что происходит? – Мы сидели на скамейке под козырьком, и я выглядывала из-за спин, пытаясь разглядеть происходящее. Здесь собралась вся академия.

– Это дар богу Велесу. В благодарность за хороший урожай и спокойный год, чтобы следующий был таким же. Академия получает покровительство от божественных сил, вот на чём держится магия. – Объяснила Виолетта.

– Это жертвоприношение. – Хмуро пробубнила Эльза.

Я в ужасе повернулась к костру. Элеонора раскинула бесцветные руки в стороны и подняла голову к небу. Она читала то ли молитву, то ли призыв к богам, сообщая, что благодарит их за помощь её детям. Корова смотрела на неё безэмоциональным взглядом, как человек на рекламу в телевизоре.

Из кармана белого длинного платья Элеонора достала клинок длиной с две ладони. Острое лезвие сверкнуло в каплях дождя, и я вскочила, прорывая кольцо ведьм и протискиваясь поближе.

Белая рука с клинком взмыла в воздух, Элеонора продолжала свою монотонную речь. Корова подняла чёрные глаза к небу, и острие полоснуло животное по толстой шее. Из артерии хлынула кровь, обагряя белое платье директрисы и дрова в костре. Я взвизгнула. Пламя пошатнулось и взвилось вверх на пару метров, чихая снопом искр.

Животное брыкалось, но лысый преподаватель держал его, пока земля и пламя пожирали кровь. Корова покачнулась и упала на колени с глухим звуком. Потом увалилась полностью.

Элеонора взялась за рукоятку клинка двумя руками и закрыла глаза, как в молитве. Все замолчали, провожая дух животного. Потом директриса открыла глаза, кинула клинок в костёр и всплеснула руками.

– Лёгкой зимы!

Ведьмы взорвались радостным улюлюканьем и аплодисментами, двинулись по кругу в хороводе и подхватили моё обмякшее тело под локти, унося в танец. Я не прыгала и не веселилась – они просто нести меня по течению. Тошнота подкатила к горлу. В открытых глазах коровы отражалось небо.

Вдруг чья-то сильная рука выдернула меня из хоровода и поволокла к деревьям. Медленно отводя взгляд от коровы, я подняла глаза на чёрную промокшую рубашку и чёрные влажные волосы. По шее Макса катились крупные капли.

– Варварство, правда? Средневековые обычаи. – Он сплюнул под ноги.

Запястье заныло в тугом захвате. Я попыталась покрутить руку, чтобы ослабить хватку, но Князев только сильнее сжал пальцы.

– Это было ужасно.

– Новичкам тяжело даётся это зрелище. Особенно таким, как ты.

Мы остановились под елями, лохматые ветви укрывали нас от дождя. Отсюда, с расстояния сорока шагов, костёр выглядел не так угрожающе.

– Каким? – Как в тумане, я повернула голову на Макса. Короткие светлые пряди налипли мне на лоб и щёки.

Было страшно и противно. Ведьмы только что убили ни в чём не повинное животное, алые пятна на платье директрисы до сих пор стояли перед глазами. Этот ритуал был принят, как праздник, как радостное событие. Что ещё здесь считается нормой?

– Таким нежным цветкам. – Макс заправил прядь волос мне за ухо и с отвращением в чёрных глазах посмотрел на резвящийся хоровод. – Ты не заслужила здесь оказаться, красавица.

Он снова вернул взгляд, и глаза его смягчились. Макс слегка склонился надо мной и тепло улыбнулся.

– Хочешь, сбежим?

Ведьмы бесновались под дождём. По шее сзади пробежала знакомая щекотка – едва уловимая, но я уже знала, что она значит. Видимо, Мира ищет меня и пытается нащупать.

Я отступила на два шага, скрываясь в тени стволов, и щекотка улеглась. Макс ждал ответа, и я кивнула. Он улыбнулся, снова взял меня за запястье – уже намного нежнее – и мы нырнули за деревья.

Дождь почти не попадал сюда, но прохладный сентябрьский ветер лизал мокрую рубашку ледяным языком. Я поёжилась и потрогала свободной рукой мокрые волосы.

– Замёрзла?

Я кивнула. Мы медленно шли по тонкой тропинке плечом к плечу. Макс отпустил моё запястье, остановился напротив и положил левую руку мне на плечо. Указательный и средний пальцы правой руки он сложил вместе и нарисовал перед лицом символ, напоминающий молнию. Рисунок загорелся в воздухе золотым свечением, на секунду завис, а потом уткнулся мне в грудь и с лёгким шипением пропал. Тепло разлилось по телу от рёбер до кончиков пальцев. Кажется, от мокрых волос даже пошёл пар.

– Что это? – С улыбкой спросила я, наслаждаясь теплом.

– Руна Совило. Я попросил Солнце согреть тебя.

Дождь прекратился, но тучи всё ещё висели над головами. Мы стояли так с минуту, и я глуповато пялилась на его пушистые ресницы, густые чёрные брови и мокрые волосы. Потом он усмехнулся и махнул головой.

– Пойдём.

Мы прошли дальше в лес и свернули с тропинки, скоро мы вышли на небольшую полянку. Трава кое-где была притоптана животными. Посреди поляны деревья расступались перед огромным камнем, напоминавшим стол.

Макс уселся на камень и откинулся на руки. Воротник чёрной рубашки красиво очерчивал его шею, волосы пригладил дождь. Я словно смотрела на картинку в социальных сетях и не могла оторваться. Наверняка мои волосы сейчас завились, как у барашка, и торчали в разные стороны антеннами. Я поправила венок на голове, чтобы было не так заметно растрепанной прически, и уселась рядом.

– Как ты?

– Нормально. – Я пожала плечами. – Немного в шоке, но это пройдёт. Я от всего здесь в шоке в последнее время.

– Некоторые обычаи ведьм – пережитки прошлого. Элеонора верит, что нужно приносить жертвы богам несколько раз в год, чтобы академия процветала, а на деле она живёт от пожертвований богатых родителей студентов. Весьма щедрых пожертвований.

Макс презрительно фыркнул, и я решила, что сейчас лучшее время для душевного разговора.

– Можно личный вопрос?

– Валяй, красавица.

– Почему все говорят, что ты…

– Прожигаю то, что осталось от имени моего рода?

– Да.

Он засмеялся, но смех вышел зажатым, неискренним. Он был щитом, которым Макс пытался отгородить свои настоящие эмоции.

– Род Князевых был одним из самых влиятельных и древних ведьмовских родов, древнее рода Александровых. Но нас прокляли. Род пошёл на дно. Каждый новый ребёнок страдал сильнее предыдущего, как ни пытался исправить ситуацию: вымаливал прощение, проводил ритуалы, старался восстановить состояние, построить с нуля новую жизнь. И я стал единственным, кто наплевал на всё и отказался исправлять. Принял своё проклятие. За это меня невзлюбили больше всех.

– За что вас прокляли? Что вы сделали?

– Не все мы. Знаешь, как бывает: безгрешные дети страдают за грехи своих родителей. – Он нагнулся и выдернул из земли травинку, выпрямился и стал крутить её в длинных пальцах. – Мой прапрадед должен был по расчёту жениться на девушке из видного рода и объединить семьи. Но он влюбился в другую, отказался исполнять свой долг и женился на любимой. За это его прокляла та, от которой он отказался. Решила, что он запятнал её репутацию, оскорбил. А он просто хотел был с любимой, понимаешь?

– Как грустно. – Я искренне пожалела и его родственника, и самого Макса. Он расплачивался за человека, который просто хотел жениться по любви.

– Кем была та ведьма? Ты сказал, из видного рода.

– Она была из рода Александровых. – Макс усмехнулся злобно, по-дьявольски.

Я охнула. Вот откуда это напряжение между ними – вражда передалась через поколение. Проклятые и проклинающие. Из года в год. Получается, Рус судил Макса по прошлому его предков?

– Александровы обставили всё так, будто девушка была обманутой и растоптанной. Им все поверили. И наше проклятье приняли, как справедливое наказание.

– И в чём оно заключается?

– Я умру от любви. – Пожал плечами Макс. – Может, сопьюсь, может, сброшусь с крыши. Может, влюблюсь по уши и не получу ответа. Может, подарю всё состояние своей любви, и она украдёт его, оставив меня ни с чем. А нет, погоди, это всё уже было. – Он усмехнулся, на этот раз с горечью. – Каждый раз проклятье выдаёт что-то новенькое.

– Это слишком жестоко за один побег из-под венца. – Сожаление сжало в тиски сердце, и я накрыла тёплой ладонью прохладные пальцы Макса.

– Скажи это Александровым. Они до сих пор считают, что мы заслужили.

– И что ты имеешь в виду под «наплевать»? Просто примешь свою судьбу?

– Постараюсь не влюбляться. Если получится. – Он как-то странно посмотрел на меня. С теплом и настороженностью одновременно. – А ты, красавица? Твои родители и знать не знали о ведьмах, да?

Я рассказала ему, что моя прапрабабка тоже училась в академии, но родители были простыми смертными, и до восемнадцати лет мир ведьм был для меня закрыт.

Потом мы ещё долго разговаривали ни о чём. Макс рассказывал о поэзии и искусстве, о своём доме. Его любимой книгой оказался «Евгений Онегин», а моей – «Гордость и предубеждение». Спрашивал, нашла ли я друзей и справилась ли с испытанием. Рассказал, что отец умер, а мать сбежала, когда он был ещё ребёнком. С пяти лет его воспитывала тётка.

Я даже не заметила, как стемнело, и Князев предложил возвращаться. Действие руны кончилось, и он навесил ещё одну – тепло снова разлилось по телу.

Когда мы вернулись, посреди двора вместо костра стоял огромный длинный стол в форме буквы «т» с лавками. Во главе сидели преподаватели, остальное пространство занимали студенты. Элеонора переоделась в чистое белое платье. Стол был застелен белой скатертью и уставлен яствами, посередине на огромном блюде лежала запечёная голова коровы с кусками мяса. Жертву надлежало съесть.

Друзья приветствовали меня взмахами рук и приглашали сесть. Макс мягко погладил по плечу и сказал, что не голоден. Он мягко и тепло, по-братски чмокнул меня в висок и прошептал на ухо:

– Развлекайся, красавица. Попробуй слиться с обстановкой и сделать вид, что ты в своей тарелке. Тогда продержишься дольше.

Потом Князев выпрямился и поднялся по ступеням в академию. Я заметила на себя взгляд Руса – он был холодным и злым. Гордо вскинув подбородок и окатив блондина презрением, я прошла к друзьям и села между Эльзой и Евой. Девушки активно интересовались, не ходила ли я на свидание.

Почти все за столом ели говядину, но я к ней не прикоснулась.

В виске и в груди всё ещё было тепло.

* * *

За следующую неделю я значительно продвинулась. Всё ещё отставала от остальных, но уже делала кое-какие успехи и даже слегка гордилась собой.

Ева показала заклинание, с помощью которого она подвесила прозрачную ткань и кристаллы над своей кроватью, и я сделала то же самое, только выбрала другие минералы и балдахин цвета шампанского. Теперь над моей кроватью круглые сутки парила полупрозрачная ткань, кварцы и янтари.

Ещё я освоила простейшие приёмы перемещения предметов в пространстве – могла поднять и притянуть к себе что-то не тяжелее книги. Благодаря Нику я сварила лёгкое зелье для снятия симптомов простуды за раз. Виолетта показала, как создавать маленький шар света. Эльза помогла начертить в воздухе мою первую руну – Совило, Солнце, как это делал Макс, чтобы согреть меня. Когда я показала ему этот навык, он улыбался до ушей и потрепал меня по макушке, как ребёнка.

Дела наконец-то пошли в гору. Преподаватели поторапливали меня, но хотя бы не игнорировали. Смешки ведьм в мою сторону прекратились.

Я была на седьмом небе от счастья и с прыгающим сердцем ждала церемонии распределения. До неё осталось всего две недели, и это время я собиралась посвятить интенсивному обучению.

Мать ругала меня за синдром отличницы. Достижения в учёбе были для меня мерилом успеха, в школе я никогда не была в отстающих. Задача нагнать сокурсников превратилась в увлекательное соревнование, и я выигрывала его благодаря друзьям, готовым помочь в освоении заклинаний, и большой академической библиотеке.

Вечером четырнадцатого октября мы с Евой в ночных рубашках развалились по кроватям и приглушили свет в комнате. Она делала расклад на таро, я старалась поменять цвет белого кварца на розовый.

– Ты уже пробовала капли, меняющие цвет? – Предложила Ева.

– Мне не даются зелья. – Я махнула рукой и снова уставилась на минерал на покрывале. За последнюю неделю стало понятно, что дом Природы будет не очень рад меня видеть в своих рядах. Если получу распределение туда, даже не знаю, как справлюсь, потому что травы и настойки вгоняли меня в уныние.

– А если наложить руну?

– Я такую не знаю. Пока что. Пробую так. Виолетта говорила, что может получиться.

Ева кивнула и достала из колоды новую карту. В комнате стоял запах благовоний, разгоняемый приятным сквозняком из приоткрытого окна.

– А если попробовать усиливающий амулет? Лебедев говорит, что ведьмы дома Солнца направляют силу источника через предметы.

– У меня такого нет. – Я вздохнула.

– Ну, у тебя же есть другие камушки?

Я охнула и вскочила с кровати, открыла верхний ящик тумбы. Достала оттуда большой розовый кварц и в предвкушении уселась поудобнее. Положила камни рядом и уставилась на них. Источник проникал сквозь минералы, он пульсировал внутри каждого камня силой. Всё живое и неживое было пропитано им, а некоторые предметы притягивали его, как магнит железную стружку. Источником были пропитаны евины карты таро, стены академии и эти два камня на моей кровати.

Я положила руку на розовый камень и сгребла в пальцах невидимые ниточки источника. Глаза не видели, но на коже ощущалось покалывание. Я представила, что беру с камня цвет и волшебные свойства и перекладываю на белого собрата. Положила пальцы на белый кварц, и он, как вода, в которую окунули кисть с краской, медленно окрасился в розовый. Передо мной лежало два розовых кварца.

– Получилось! – Я взвизгнула и подскочила на коленях, восторженно глядя на результат двух часов стараний. – Ты права!

Ева оторвалась от карт и вытянула шею, с интересом разглядывая минералы.

– Он только цвет поменял или свойства тоже?

Я прислушалась. Дом Искусств говорил, что источник поёт, и в его ниточках скрыта прекрасная песня. Я не слышала музыку, но ощущала перемены в вибрациях от предметов. Как будто направление реки, её скорость и сила менялись.

– Да, свойства тоже поменялись. Стал более наполненным. Раньше очищал, теперь притягивает. Ищет любовь, романтику, гармонию.

– Поздравляю, милая, это успех! – Подруга искренне порадовалась, а я была готова плясать от счастья.

Каждый день мне открывалась новая тайна, источник становился податливее. Волынская была права: сложнее всего сделать первый шаг, а дальше я уже плыла по течению.

Вдруг в дверь постучали. Мы переглянулись – на часах перевалило за одиннадцать, прошло уже пятнадцать минут после отбоя. Кому это не спится?

Я встала с кровати и подошла к двери.

– Кто там? – Прошептала дереву.

– Открывайте!

Мы с Евой сильно удивились, услышав голос Миры. Я нажала на ручку, и блондинка тут же проскользнула в комнату, закрывая за собой дверь. Она была в ночной рубашке.

– Отлично, вы уже в сорочках! – Девушка говорила тихо, но была вся взвинчена. Она мелко дрожала, но не от страха, а от предвкушения. – Идёмте!

– Куда? – В один голос удивились мы с Евой.

– Увидите! Это сюрприз.

– После отбоя? – Ева покосилась на часы, сомневаясь, стоит ли нарушать правила ради мнимого сюрприза.

– Перестань корчить из себя святую, Гроссман! – Махнула рукой Мира. Её волосы расплескались по плечам, как пшеничное поле. – Вставай и пошли!

– Дай нам хотя бы одеться.

– Нет, идём так.

Мира широко улыбалась. По вороту её сорочки протянулся голубой рисунок: в облаках порхали голуби. Девушка приоткрыла дверь и выглянула в коридор – там мелькали белые рубашки. Ведьмы куда-то собирались, бесшумно нарушая порядок.

Мы переглянулись с соседкой, пожали плечами и, оставив на кроватях инструменты, присоединились к странной тайне.

Мира провела нас через задний выход: мы прошмыгнули по коридорам и, как косяк уток, вылетели в лес. Эльза нагнала нас среди деревьев – её сопровождала высокая смуглая девушка с шоколадными волосами. Видимо, старшая сестра.

Шли глубоко и долго. Босым ногам было больно ступать по палочкам, листьям и холодной земле. Я морщилась, думая, какие только насекомые не обитают здесь. Надеялась, что холодной осенней ночью они уже спят и не откусят мне пятку, не вонзят свои жала в голую кожу и не отравят ядом. Эльзе, кажется, было всё равно.

Лес густел, холодный ночной воздух забирался под рубашку. Середина октября в этой полосе была суровой, холодало быстро. Изо рта вырывались облачка пара, а ноги закоченели и уже почти не чувствовали болезненного покалывания иголок.

Вдруг я услышала странный звук. Как будто песня и чёткий барабанный ритм. Вдалеке замелькали огни, с каждым шагом они становились всё ярче. Замелькали силуэты, деревья расступились, и мы вышли на широкую поляну посреди леса.

В центре поляны горел большой костёр, а вокруг, точно колонны в амфитеатре, стояли студентки академии. Девушки в многоголосье тянули широкую фольклорную песню, у некоторых в руках были бубны, колокольчики, треугольники и барабаны – они отмеряли ровный ритм. Музыка тонула в густом лесу, не добираясь до академии. Так красиво и в то же время жутко, что у меня мурашки побежали по коже: от ступней по ногам, животу, рукам и плечам они поднялись к шее.

Кто-то надел мне на голову густой сильно пахнущий травами венок и подтолкнул ближе к кругу. Я оглядела других ведьм: здесь были только девушки, в основном первокурсницы, но и старших тоже хватало. Мелькнули рыжие локоны Мелиссы, в свете костра отдавая алым, а вот Виолетту я не нашла.

Вдруг песня смолкла. Вперёд вышла Мира.

– Сегодня поистине волшебная ночь. Через две недели вы пройдёте распределение, и это церемония вашего прощания с детством. Скоро вы узнаете, какой дом примет вас под свою крышу и будни закружатся серым водоворотом. Мы даём вам шанс в последний раз почувствовать себя свободными.

Мира раскинула руки, пламя вспыхнуло ещё ярче, до самого неба.

Повели хоровод.

Ведьмы затягивали песню, но я не знала слов. У костра в быстром танце стало тепло, ноги и руки разогрелись, почти пылали. Справа и слева от меня кружились Ева и Эльза. Источник вибрировал, искрился, разделяя нашу радость и вспыхивая иногда маленькими золотыми пятнышками в глазах.

Мира принесла нам глиняный кувшин и кривенькие глиняные чашки на подносе, налила вина. Мы осушили их до дна, внутри разлилось багряное ежевичное тепло.

Держа чашку у носа, я вдруг заметила что-то в тени деревьев. Было очень темно, а свет от костра только ухудшал видимость, но там что-то шевелилось.

Я убрала чашку и, прищурившись, вгляделась.

Силует проявился. Огромное лохматое существо с жёлтыми глазами моргнуло и скрылось за деревом. Медведь.

– Ева! – Я дёрнула подругу за рукав, и та чуть не захлебнулась вином.

– Ты что? – Капли напитка расцвели алыми пятнами на вороте.

– Там что-то в деревьях!

– Где? – Эльза и Мира тоже оживились.

Мы вгляделись в темноту, но больше ничего не заметили.

– Он там был… – Протянула я.

– Ушёл, наверное. – Махнула рукой Мира. Звери боятся ведьм.

Я хотела возразить, что это был не обычный медведь, но к нам подбежала запыхавшаяся Мелисса. На веснушчатых щеках проступили розовые пятна румянца, на лоб высыпались, как роса поутру, капли пота. Рыжая девушка, высунув от удовольствия язык, потащила нас к центру.

Пламя успокоилось, и все начали прыгать через костёр, держась за руки. Мы с Евой схватились за ладони и, придерживая юбки, разбежались и перескочили пламя. Потом ещё раз. И ещё! Прыгая, мы каждый раз загадывали желание.

Мне снова стало легко и весело, выпитое вино затуманило голову. Источник кружился вокруг маленьким вихрем – я не видела его, но чувствовала. Искры костра разлетались, как в замедленной съёмке на высокой выдержке, оставляли за собой хвосты.

Круг расширился, чтобы дать ведьмам пространство для разбега. Нас оттеснили к краю поляны, я стояла почти у самых деревьев и неожиданно почувствовала толчок. Сердце подпрыгнуло, я крепче упёрлась ногами в землю.

Ещё один толчок. Земля сотрясалась. Послышался какой-то шорох. Деревья зашатались, как от сильного ветра.

Ещё раз.

Ведьмы замолчали, песня стихла, инструменты остановили ритм. Лес погрузился в тишину. Мы повернули головы к деревьям.

Снова толчок. Сосны шелестели ветвями над головами. Мы подняли глаза и увидели нечто.

Оно выходило из леса, и каждый его трёхметровый шаг отдавался дрожью земли.

Оно было в три раза выше меня. Телом напоминало человека, но невероятно длинного. Длинные руки и ноги, будто вытянутые из пластилина, но сделанные не из плоти, а из дерева. Ветви оплетали существо сухой корой, мхом, хвоей и листвой. Его кожа-кора в отблесках огня была сухой и сморщенной, коричневой. Вместо рук у него были огромные сухие ветки с редкими листочками. Вместо головы – лошадиный череп. И огромные ветвистые рога.

Мы замерли, словно вросли в почву. Никто не ждал это существо, оно не было частью ночных гуляний.

– Святая Матерь… – Прошептала Мира за моей спиной.

Я стала ближе всех к существу. Оно остановилось и опустило голову-череп на меня. В глазах горело жёлтое пламя.

Кто-то истошно закричал, и ведьмы, отмерев, как по команде, бросились бежать. Ева схватила меня за ткань на плече и резко рванула. Я дернулась и сбросила пелену оцепенения. Существо подняло ветвистую длинную лапу – медленно и тяжело. Я развернулась и собралась бежать, увидев летящие на меня ветки, пригнулась, но оказалась недостаточно быстрой. Кончики острых пальцев задели меня.

Правую руку пронзила адская боль, я упала на землю. Глянула на руку и в свете костра увидела порванный рукав рубашки, а вместе с ним – четыре полосы, сквозь которые проглядывало что-то белое. Мои кости. Порезанные мышцы были розовыми, витиеватыми. Почти мгновенно ровные разрезы стала заполнять красная жидкость. Горячая кровь наполнила рану, как вода наполняет ямку на берегу реки, и окропила рубашку.

Я проглотила крик и не могла выдавить из себя ни звука – тупо пялилась на руку, которая быстро становилась багряной, сорочка промокла. Боли почему-то не чувствовалось.

Кто-то с матом и истошным воплем поднял меня за здоровую руку и потянул вперёд.

– Великая Макошь, Мать всех Богов, Богиня земли нашей, помоги нам! – Сквозь слёзы кричала Мира.

Сёстры потащили меня через поляну к деревьям. Впереди мелькали ночные рубашки тех, кто оказался быстрее.

На нас летела вторая лапа существа. Я с силой толкнула Еву, и мы упали на землю лицами. Над головами просвистели ветки-пальцы. Руку обожгло огнём. Я была в таком шоке, что почти ничего не соображала, понимала только, что нужно встать и бежать, бежать вперёд. Обжигающая боль струилась вместе с кровью по всему телу.

Ева повторяла ругательства. Она поднялась, помогла мне встать и снова потащила вперёд.

Эльза остановилась и развернулась к огромному созданию.

– Ты что творишь, двигай! – Кричала Мира, не останавливаясь.

Эльза что-то зашептала на незнакомом языке. Шёпот становился громче, переходя в крик. Какое-то цыганское проклятье обрушилось на существо, и оно остановилось, застонало.

Мы бежали через лес, не разбирая дороги. Пришлось повернуть голову, чтобы не упасть – Эльза осталась позади. Глаза накрыла пелена слёз, я ориентировалась только на голос сестёр и белые пятна их сорочек.

Сзади кто-то догонял – наверняка Эльза.

– Я задержала его, но это ненадолго! – Послышался крик сестры за спиной.

Наш путь был бесконечным. Я рыдала, кричала, боль вернулась и прожгла руку горящим лезвием. Опустив глаза, увидела, что половина сорочки была красной. Сердце колотилось, силы покидали меня, бежать становилось сложнее, кислород выбивался из лёгких.

– Да где же ты! – Заорала Мира. Я не разбирала её лица из-за темноты, слёз и головокружения, зато чётко слышала отчаянье в голосе.

Земля снова затряслась, деревья ходили ходуном. Я не видела, но знала, что существо догоняет нас. Оно шло медленно, однако шаги у него были огромные.

Бах. Бах.

Ноги заплетались, я начала спотыкаться. Сёстры почти несли меня на себе. Я чувствовала, что вот-вот упаду. Сердце билось о рёбра, как забитая птица о прутья клетки.

Бах.

– Мира! – Знакомый голос где-то впереди криком разорвал лес.

– Слава Матери! – Выдохнула девушка со слезами счастья. – Я в порядке! Здесь Блажена, её рука…

Из темноты вылетел Рус. Я видела лишь его очертания, узнала голос и свежий запах, как после дождя. Он запыхался, тяжело дышал от быстрого бега. Выругался, оторвал меня от Евы и поднял на руки. В плече что-то загорелась, я не смогла сдержать крик от боли.

– Извини, – сквозь зубы прошипел Рус, а я не поняла, за что он извиняется.

Бах.

Рука повисла безжизненно, как верёвка – не было сил даже подтянуть её к себе. Каждый шаг Руса отдавался болью в плече, и я крепко сжимала зубы, чтобы не орать. Слёзы лились по щекам.

Черт меня дёрнул встать сегодня с кровати.

Черт меня дёрнул вообще приехать сюда!

Бесконечный лес не кончался.

Перед глазами становилось темно. Хотелось спать. Глаза слипались. Сердце под хлопковой рубашкой колотилось мне в ухо. Я прижалась к нему и прикрыла веки, ища спокойствия и защиты. По шее сзади пробежала приятная щекотка.

– Не вздумай отключаться! – Гнев взорвался над головой, и я распахнула веки от ужаса. – Не закрывай глаза! Не спи! Мы почти пришли, ты слышишь?

– Что происходит? – Голос Миры с нотками истерики парил где-то слева.

– Она выключается.

– Сделай что-нибудь!

– Что я могу? Я не лекарь!

– Покажи ей что-нибудь! Заставь забыться, я не знаю, ты же умный!

Рус зашипел и выругался. Я видела его точёный подбородок и намокшую прядь светлых волос, а вокруг светлого лица взрывались алые цветы.

По шее вновь пробежала щекотка.

И тут боль отступила. Звуки вырезало, слух куда-то пропал. Всё пропало – осталось только звёздное небо над головой. Я завороженно смотрела, как его лижут хвойные лапы ёлок. Звёзды вспыхивали, танцевали, блестели, переливались, подмигивали. Я не могла оторвать от них взгляда. Всё остальное стало неважным, ненужным, не имеющим значения.

Ели закончили, осталось только небо.

Щекотка пропала с кожи, звёзды перестали танцевать. Боль вернулась, и я захныкала, извиваясь.

На порог академии вылетели преподаватели в ночном белье.

– Что происходит?

– В лазарет, – бросил Рус и прорвался сквозь директора.

Снова крики, вздохи и аханье. Я опустила глаза и по цвету ночнушки поняла, что врачу придётся постараться, чтобы разобрать, где тут вообще рана. Половина меня просто была красной.

Туман беспамятства забирал меня с собой. В плече что-то пульсировало, глаза закрывались. Спина коснулась чего-то прохладного и твёрдого.

Мне чего-то не хватало. Где биение сердца под ухом? Я заметалась в попытках вернуть его.

– Вернись! – Выкрикнула в темноту.

– Выйдите. – Незнакомый настойчивый голос.

– Вернись! – Я хрипло бьюсь и смотрю в потолок.

– Выйдите! – Голос стал ещё более настойчивым, почти злым.

Хлопнула дверь. Алые цветы заплясали по потолку. Кто-то разорвал на мне рубашку. Запахло чем-то приятным, растительным.

И я отключилась.