Читать книгу Сёстры академии Лемниската - - Страница 7

Она надевает чулки, и наступает осень;

сплошной капроновый дождь вокруг.

И чем больше асфальт вне себя от оспин,

тем юбка длинней и острей каблук.

Иосиф Бродский

– Жаль, что я не могу помочь.

– Это не твоя вина.

Мы с Ником перебирали сухие растения: доставали веточки из плетёной корзины и раскладывали по бумажкам с надписями. Лаванда, мята, чабрец, папоротник, чертополох… Нашим заданием почти на весь год будет собрать собственный травник с сушёными веточками и подписать каждому название, значение, магические свойства и зелья, в состав которых входит растение. Объём работы предстоял невероятный.

Преподаватель показывала нам собственные экземпляры травников – двадцать шесть законченных томов и двадцать седьмой в процессе. Толстенные потрёпанные книжки, из которых вываливались страницы и высыпались семена при каждом неаккуратном движении. Вот что значит любить свою работу. Она утверждала, что это сильно помогает ведьме в практиках, но я не понимала, зачем каждый раз собирать новый, если в библиотеке уже есть готовые энциклопедии и справочники по чему угодно. Я буду рада, если соберу хотя бы один такой травник просто для зачёта, хотя Ник был воодушевлён куда больше.

Занятия по «Волшебным травам» проводились в саду или в теплице в зависимости от погоды. Сегодня солнце грело лучами бабьего лета, и весь курс высыпал на улицу. Розовощёкая Ирина Игнатьевна поделила нас на пары и рассадила по деревянным столам в тени цветущих розовых кустов, на учебники то и дело приземлялись пчёлы, жучки и мошки. В глазах плясали пятна цветов, зелени и солнца, как на картинах Моне.

Никита расстроился, что не может помочь нам в проведении ритуала. Я уже попросила Эльзу – она согласилась, Ева точно не откажет, а вот с пятой ведьмой были проблемы. Если бы можно было попросить мужчину, Ник бы откликнулся на зов, но ведьминский шовинизм не давал ему участвовать в столь серьёзном действе.

– А если ты откроешь магию раньше?

– Тогда ритуал не понадобится, а работа Мелиссы останется без доказательной базы. – Я пожала плечами. – Но верится в это с трудом.

Никита рос в простой семье в небольшом городе в средней полосе России. Он был одним из тех парней, что растут на улице – проводят сутки напролёт с дворовыми друзьями, собирают вокруг себя бродячих собак, просят ребят постарше купить выпивку без документов и заговаривают зубы продавщицам в ларьках. Он был из тех, кого любят бабушки и дедушки днём, и кого ненавидят родители ночью. Слушал рэп старой русской школы и не верил, что может добиться чего-то значительного. Он облачался в модные шмотки и стригся под линеечку, чтобы понравиться девчонкам и самому себе. А ещё становиться ведьмаком совсем не входило в его планы после школы.

– Гляди, чему научился.

Он поднял руку и высушенный чертополох поднялся из корзинки, не тронув остальных собратьев, подлетел к нам и приземлился к Нику на раскрытую ладонь.

– Ух ты. – Я вздохнула, получилось как-то грустно и обречённо.

– Оу, прости, я просто… – Ник стушевался и засмущался, прячась под чёлку.

– Нет-нет, я правда рада! Ты молодец, это очень круто. Не представляю, как ты это делаешь.

– Это реально просто. Как потянуть за ниточку. – Он покрутил в пальцах растение. – Знаешь, мне начинает здесь нравиться. Особенно здесь, – Ник махнул головой, обрисовывая воображаемый круг вокруг сада. – С растениями спокойно.

– Может, ты попадёшь в дом Природы?

Он пожал плечами.

– А куда бы ты хотела, Блажена?

Я засмеялась, и Ирина Игнатьевна выглянула из-за куста, призывая к порядку. Столы здесь располагались далеко друг от друга, между петляющими дорожками, выложенными мелкой светлой плиткой. Стулья стояли прямо на зелёной траве.

– Я пока даже ходить не научилась, а ты уже спрашиваешь, за какую сборную буду играть, когда вырасту.

– Ну да, тупо выходит. – Он широко улыбнулся. Рот у Ника был какой-то бесконечный, во всю челюсть. – Если тебе понадобится моя помощь ещё в чём-то, только скажи. Бесит, что я не могу участвовать только потому что родился с мужскими половыми органами.

Считалось, что у ведьмаков связь с источником была в разы слабее, чем у ведьм, но они всё ещё могли хорошо колдовать, варить зелья, создавать мощные артефакты. И тем не менее в домах Солнца и Луны парней почти не было, да и в самой академии их было меньше, чем девушек. Это огорчало и вызывало волну негодования. Во всём мире женщины добивались равноправия с мужчинами, а здесь то же самое приходилось делать мужчинам. Почему нельзя прийти к балансу?

– Если будешь делать успехи в ботанике, помоги мне с травником.

– По рукам.

Он улыбнулся, чувствуя себя полезным. Какая-то ведьма расчихалась от цветов, и Ирина Игнатьевна повела её в здание за настоем от аллергии.

Это было последнее занятие на сегодня, стрелки на часах двигались к четырём. После лекций Ева заспешила на очередное собрание своего клуба. Когда дверь комнаты в общежитии закрылась за нами, она начала собираться – бросила сумку с учебниками на пол у кровати, расчесала густые волосы, надушилась ароматами фиалки и лаванды.

Я блаженно растянулась на кровати и спросила подругу про ритуал. Гроссман сильно воодушевилась и сразу согласилась помочь.

– Виолетта гений. Этот ритуал древний, как сама магия, но может сработать, если причина действительно в твоей зажатости, милая.

– Приятно, что вы не считаете меня самоуверенной выскочкой. – Я поморщилась. Относиться к себе как ничтожеству – одно, но получать подтверждение от других – совсем иной уровень боли. Видимо, все мои подруги считали, что я недостаточно уверена в себе. – Осталась только одна проблема. Пятая ведьма.

– А кого ты уже попросила? – Ева достала маленькую кожаную сумочку и кинула в неё блокнот со звёздами.

– Тебя, Виолетту, Мелиссу и Эльзу.

Подруга на секунду задумалась, сидя перед зеркалом.

– Попроси Миру! – Предложила она.

– Мы не друзья.

От воспоминаний о близнецах я поёжилась и сжала челюсти. Мы пару раз встречались взглядами в коридорах, но не разговаривали – Александровы считали это выше своего достоинства. Обида всё ещё гнила в моей душе.

– Она спрашивала про тебя. – Соседка пожала плечами, зажигая благовоние и размахивая им в воздухе. Тонкая палочка оставила за собой струйку дыма, запахло ладаном. Она часто зажигала их перед уходом – говорила, так очищается пространство от негативной энергии.

– Правда?

– Да. Переживала, смогла ли ты выполнить первое задание и, кажется, расстроилась, когда я сказала, что нет.

Я задумалась. Мира, возможно, была единственным вариантом – больше никого в академии я не знала. Но согласится ли она помочь? Девушка голубых кровей, которая из удовольствия не общается ни с кем, кроме своего брата?

– Может, ты спросишь её? – С надеждой я глянула на Еву и попыталась пронять её щенячьими глазами, но это не сработало.

– Нет, милая. Тебе нужно учиться брать на себя ответственность. Так что найди её и попроси сама. – Ева встала из-за столика и подхватила сумочку.

– Но вы ведь хорошо общаетесь, а я…

Уже положив ладонь на дверную ручку, она развернулась и посмотрела прямо в глаза, улыбнувшись одним уголком губ.

– Ответственность, милая.

С этими словами черные локоны взметнулись, и Ева вышла из комнаты.

* * *

До ужина я не находила себе места. От одной блондинки с флёром старых денег зависело моё будущее: если ритуал не состоится, я вряд ли смогу что-то сделать со своей силой и точно поеду домой. А он не состоится, если Мира не согласится – больше никто в академии не захочет помочь, слишком много смешков я получала в свою сторону.

В столовой пришлось сидеть одной – Ева пропадала на собрании клуба, а Ник сказал, что не голоден.

Я съела куриные фрикадельки с соусом и выждала, пока Мира разберётся со своим ужином, прежде чем доставать её просьбами. Добрая ведьма – сытая ведьма. Старалась не смотреть в сторону близнецов, чтобы не привлекать внимание и не провоцировать на чтение своих мыслей.

Еве уже начала изучать, как ставить блок от мирских и не давать читать свои мысли. Если мне удастся зажечь чёртову свечу, я тоже хочу узнать, как защититься от Александровых. Остальные ведьмы дома Мира меня не так волновали, как эти двое.

– Привет, красавица. – Напротив уселся Макс. Как невовремя. Он ослепительно улыбался, рукава чёрной рубашки были закатаны до локтей. – Какие планы на вечер? Я собираю тусовку.

Карие, почти чёрные глаза Князева изучали мои черты. Расслабленные плечи, мягкие брови и ни капли напряжения в челюсти. Комфорт, который я ощущала рядом с этим парнем, было трудно объяснить даже самой себе. Он был, как мягкий диван, на которой заваливаешься после долгого дня, вытянув ноги. Мысли о близнецах сразу вылетели из головы.

– Привет. – Улыбка сама расползлась по моему лицу. – Я бы с радостью, но сегодня есть важное дело. Не знаю, на сколько оно затянется.

– Опять засядешь за учебниками? – Я удивлённо выгнула бровь, и он рассмеялся. – Да, я маньяк и слежу за тобой. Ты всё время с какими-то книжками носишься.

Это была приятная шутка, от которой на веснушчатых щеках наверняка проступил лёгкий румянец. Я опустила глаза на тарелку и начала катать по ней вилкой одинокую фрикадельку. Короткие волосы свесились вниз, закрывая лицо шторкой.

– Я до сих пор не зажгла свечу. Нужно бросить все силы на это, если не хочу вылететь.

Неожиданно Макс потянулся через стол, облокотившись на него локтем, и заправил волосы мне за ухо. Он сделал это так равнодушно и просто, словно убрал пылинку с собственной рубашки, но сердце зашлось в истерическом припадке. Его черты, сбежавшие с фотографий в модном журнале, оказались совсем близко.

– Тебе просто нужно отпустить себя. – Прошептал он так тихо, что я еле расслышала. От Макса пахло кофе, дорогими сигаретами и горьким шоколадом. Я почувствовала одновременно давление в висках и странную щекотку на шее сзади, прямо под линией роста волос.

Он отстранился и откинулся на спинку стула так же непринуждённо и быстро, как приблизился. Потёр шею сзади рукой и окинул взглядом столовую. Потом упёрся глазами в какую-то точку, и взгляд сделался холодным, а челюсть напряглась.

– Что вам дано, то не влечет,

Вас непрестанно змий зовет

К себе, к таинственному древу.

Запретный плод вам подавай:

А без того вам рай не рай.

– Это Есенин? – Я не поняла резкую перемену в его настроении. Из висков пропало давление, щекотка под волосами испарилась, и волшебство мгновения рассыпалось битым стеклом по столу между нами.

– Пушкин. – Макс убрал руку с шеи, посмотрел на меня и снова улыбнулся. В этот раз получилось не так искренне и широко, но он старался. – Отпусти себя, красавица. Если захочешь расслабиться, ты знаешь, где меня искать.

Макс встал и картинно поклонился, приложив одну руку к груди, а вторую заложив за спину. Он резко дёрнул головой, и чёлка встрепенулась, открывая светлый лоб. С улыбкой Князев удалился из столовой, но у дверей его лицо стало серьёзным. Он на секунду остановился, повернул голову, о чём-то подумал и только потом вышел.

Лёгкое прикосновение Макса к волосам до сих пор отзывалось где-то в груди трепетом крыльев одинокой бабочки. Оно было как рассвет, как утренняя роса, как почки по весне. Как начало чего-то нового.

Я вздрогнула, возвращаясь в реальность и вспоминая, почему засиделась. Обернулась на стол мирских и увидела, что близнецы засобирались. Рус отодвинул стул для сестры и помог ей встать. Я нагнала их уже в коридоре.

– Мира! Можно с тобой поговорить?

Александровы остановились, как солдаты по команде командира, переглянулись и обернулись. Я отступила к стене, чтобы не стоять посреди коридора и не мешать выходящим из столовой ведьмам.

Мира кивнула и подошла ко мне. На вороте и рукавах белой рубашки красовались голубые узоры птиц, растений, глаз и ещё каких-то неразборчивых орнаментов. Светлые волосы девушки были собраны в низкую косу, она выглядела героиней русской сказки.

– Я хотела… попросить тебя кое-о-чём…

Слова не шли и не находились. В комнате я перебирала и репетировала, что скажу ей и как начну, но сейчас всё вылетело из головы и забылось. Рус привалился к стене неподалёку, скрестил руки на груди и сделал вид, что смотрит в окно. На самом деле он подслушивал.

– Что случилось? – Блондинка мягко тронула меня за плечо, и воздух сам вырвался из лёгких. Она выглядела искренне обеспокоенной, в голубых глазах плескалась заинтересованность. Я доверилась ей и поплыла по течению.

– Я не могу зажечь свечу. До сих пор. Ты наверняка слышала. Но мне помогли. Две ведьмы кое-что придумали – ты наверняка их знаешь, Мелисса и Виолетта. В общем, Виолетта говорит, что сила не просыпается из-за неуверенности в себе. – Я усмехнулась, пытаясь сгладить момент. – Она нашла ритуал, который может помочь. Но нужно пять ведьм, а я больше никого не знаю и если ты не…

– Я помогу. – Она не дала мне договорить и пожала плечами, слегка улыбаясь.

– Там есть условия. Ты должна хотеть мне помочь, мы окажемся связаны. Не знаю, как точно это работает, но Виолетта говорит…

– Я знаю, что это за ритуал и как он работает. – Прервала меня девушка и крепче сжала пальцы на плече. – Я помогу. На двадцать первое число назначили?

– Да… – Я стушевалась и растерялась. Разговор прошёл раз в сто быстрее и легче, чем ожидалось. Может, даже успею посетить маленькую вечеринку Макса. – Откуда ты знаешь? Прочитала мои мысли?

– Нет. Говорю же: я знаю, как это работает и когда ближайшее полнолуние. Где вы договорились встретиться?

– На реке, где было посвящение.

– Хорошо. – Мира кивнула и убрала руку с моего плеча. – Кое-кто ещё хотел с тобой поговорить.

Девушка кивнула на брата и собралась уходить. Я остановила её молча, и мы провели немой диалог, который ни к чему не привёл. Она виновато улыбнулась и наклонила голову влево, выскользнула из моих рук и вклинилась в стайку ведьм незаметной рыбкой.

Рус отклеился от стены и подошёл ко мне. Светлые волосы были идеально уложены, подбородок гладко выбрит. Кожа у него была блестящая, холёная, прямо как у сестры. В белой рубашке и закатных лучах он светился, как библейский ангел с золотой кадильницей, снимающий седьмую печать. Я подобралась и выпрямила спину перед этим неземным существом, что вот-вот сошлёт громы и молнии на мою голову.

– Привет. Погода прекрасная, подышим воздухом?

Я только коротко кивнула, и мы вышли через столовую в сад. В опускающихся на землю сиреневых сумерках сгущалась прохлада. Мы прошли по тропинке между розовыми кустами, цветущими пёстрыми хризантемами, пушистыми флоксами и гортензиями. Некоторые лепестки уже теряли свой цвет и готовились к спячке, но ещё можно было порадоваться зелёным, розовым, голубым и фиолетовым пятнам. Пахло нежными цветами и свежестью.

У самой столовой на белых кованых скамейках сидели ведьмы, поэтому мы прошли вглубь сада, где было тихо и безлюдно. Молчание натянулось канатом, было до ужаса неловко. К очагу моей злости снова подвели огонь, и она начинала бурлить, заполнять собой всё тело. Рус первым нарушил тишину.

– Мы не разговаривали с твоего посвящения. Как всё прошло?

– Это с того дня, как ты наорал на меня и сказал, что меня вышвырнут из академии? – Гнев искрился, я старалась успокоить его, но слова всё равно звучали грубо и остро.

– Я хотел извиниться за это.

– С чего бы? Ты совершенно прав: меня скоро отправят домой. В лучшем случае.

– Тебя не отправят домой. – Он остановился посреди цветущих кустов. – И я не хотел этого. Я предостерегал.

– От чего? – Я сделала шаг к нему и сжала губы, чтобы не наговорить гадостей.

– От кого!

– Ах, от кого? – Я всплеснула руками. – От единственного человека, который сам решил со мной общаться в этом царстве девочек «я совершенство» и мальчиков «я неприступный козёл»?

Я прикусила язык, понимая, что сболтнула лишнего и только что оскорбила его и Миру – единственную девушку, которая могла помочь мне остаться в академии. Но лицо Руса не изменилось – он смотрел сверху вниз ровно и прохладно. Как всегда.

– Не общайся с ним. Это плохая компания. – Он говорил, как папа, когда учил меня правильно держать руль велосипеда.

– А где мне взять хорошую? – Я вздохнула и села на кружевную белую лавочку у дорожки.

– У тебя здесь полно друзей.

– Правда? – Я вскинула взгляд плетью, и Рус отшатнулся, будто на него брызнуло кипящее масло из сковородки. – Может, покажешь их? У меня есть только Ева, Эльза и Ник. И с Ником я познакомилась благодаря Максу, кстати.

– А мы?

– Вы? – Недоумение пробило брешь в стене гнева. – Вы со мной ни разу не заговорили с того дня!

– Потому что ты так решила. Ты выбрала не ту дорогу в первый же день, но мы хотели поддерживать тебя. А сейчас ты общаешься с КНязевым, хотя даже не знаешь, кто он.

– Неужели? Так ты сразу решил стать моим лучшим другом, да? Рассказал про ведьму, которая должна была ехать с нами в одной машине, но пропала. Объяснил, когда будет посвящение и как меня там будут топить. Рассказал, как тут всё устроено. Помог адаптироваться. И не хлопнул дверью, когда тебя разочаровала какая-то чушь. Ты поступал именно как человек, который хочет набиться в лучшие друзья. Ничего не путаю? А теперь ты наговариваешь на Макса. Не надо. Я уже поняла, как у вас тут всё устроено – все находят белую ворону и плюются в неё. Так вот: я сама белая ворона. И Макс пока что не сделал конкретно мне ничего плохого. Чем бы он перед вашей элитой ни провинился, ко мне это не относится.

Я тяжело дышала от долгого яростного монолога и не узнавала сама себя. Не получалось успокоиться, не удавалось запихнуть гнев подальше, как обычно. Рус опустил плечи.

– Так он тебе нравится?

– Да, и что? – Слова вырвались изо рта раньше, чем я успела их обдумать. Подсознание выкинуло «да», как кости на игральный стол.

Александров опешил и слегка приоткрыл рот. Впервые он выглядел таким растерянным. Уже через пару секунд Рус сбросил с себя этот нелепый вид, как маску, и стал проверять пуговицы на рукавах рубашки.

– Могу тебе только посочувствовать.

Под кожей появился неприятный зуд – он снова начал меня раздражать.

– Это всё, о чём ты хотел поговорить?

– Нет. Хотел пожелать удачи.

– Пожелал?

– Удачи.

Он кивнул, я сжала пальцами сиденье лавочки.

Несколько минут мы провели в молчании. Он стоял среди розовых кустов, засунув руки в карманы и опустив голову. Я сидела на лавочке и ковыряла круглым носком туфли гравий.

Дыхание выравнивалось, гнев понемногу отступал, на место ему приходила обида. Почему с ним так сложно? Почему каждый наш разговор – это натянутая струна нервов, злость или тоскливое безразличие? Если Рус хотел быть мне другом, почему он просто не говорил по-человечески?

Он был, наверное, единственным человеком, с которым я разговаривала так грубо и ничего не могла с собой поделать. Он раздражал нервную систему и пугал, потому что я его не понимала. Но щит гнева не защищал от этого страшного монстра.

Пока я думала об этом и грела обиду на плече, как пушистого грызуна, поняла, что он прочитать мои мысли. Интересно, сделал ли он это?

– Не ходи сегодня никуда. – Вдруг сказал Рус.

– Ты подслушиваешь все разговоры в академии или только мои? – Я не подняла головы и не оторвала взгляда от разбросанных камушков под ногами.

– Просто не ходи.

– Я буду ходить, куда захочу. И тебе не должно быть до этого никакого дела.

Он вздохнул и, бросив какие-то пожелания о хорошем вечере, вернулся в здание.

Я никуда не пошла.

* * *

Вечером, уже лёжа в кровати в темноте комнаты, я вслушивалась в пение соловья за окном. Птица разрывалась на ночь глядя звонкой трелью.

– Ева, ты не спишь? – На вопрос соседка ответила отрицательным мычанием. – Ты не знаешь, есть какой-то способ понять, когда читают твои мысли?

На её кровати зашуршало одеяло, подруга повернулась лицом ко мне. Лунный свет окрасил её кожу в голубой.

– Конечно, милая. До посвящения вряд ли, но после посвящения точно можно почувствовать, потому что ведьме для чтения мыслей нужно как бы «потрогать» другую ведьму через источник. Это прикосновение ощущается физически, но люди его не замечают. Правда, ощущается по-разному. У каждого мирского есть свой особый «почерк» – если разгадать его, можно почувствовать, как конкретная ведьма или ведьмак читает мысли. Когда мама пытается залезть мне в голову, в носу всегда стоит запах апельсинов. Мама говорит, чем сильнее ведьма, тем легче и приятней ощущается её проникновение. Некоторые врываются в твою голову с головной болью, например. Это значит, что ведьме нужно прорываться к тебе.

Паззл в голове сложился.

С головной болью, значит. Примерно как давление в висках, которое я чувствовала несколько раз после посвящения. Или что-то лёгкое и приятное, как щекотка. Я вспомнила, как чувствовала эти крошечные мурашки под волосами и как Макс в это же время потирал свою шею, меняясь в настроении.

Значит, так читают мысли Александровы. Но кто из них ощущался щекоткой, а кто – давлением в висках? Мира была ведьмой, значит, её способности были сильнее и ощущались легче.

А Рус ещё обещал, что не будет лезть в мою голову – давление в висках в академии я ощущала с десяток раз! Списывала всё на тревожность, надо же.

Теперь я могла это отследить. В следующий раз, когда почувствую вторжение в свои мысли, этому ангелу седьмой печати не поздоровится.

* * *

На моё счастье, полнолуние, наконец, наступило.

Как только солнце начало опускаться к горизонту, мы с Евой переоделись в чистые ночные сорочки и остались босиком – так велела Виолетта. Волосы было наказано оставить распущенными, любые украшения снять. Я стояла за Евой и тряслась осиновым листом на ветру, когда подруга открыла дверь и просунула в проём голову, проверяя, есть ли кто в коридоре. После короткого кивка мы выскользнули наружу, укрываемые сизо-золотым закатным светом. Мы прятались от каждого шороха, добираясь до выхода с задней стороны поместья, чтобы никто не увидел нас выходящими в одних ночных рубашках на ночь глядя.

Нас не должны были видеть. В академии было запрещено покидать поместье после отбоя (за исключением особых случаев вроде посвящения), а тем более полуголыми и с распущенными волосами. Это было сделано в целях безопасности, ведь ночью просыпались жители леса, которых не стоило тревожить.

Стоя за очередной колонной, мы взволнованно дышали, прижимаясь друг к дружке, пока мимо пролетала стайка ведьм. Они шумно переговаривались, обсуждая домашнее задание по истории магии.

Я смотрела на наполненные металлом глаза Евы – она выглядывала из-за колонны, пока вся её кожа будто вибрировала от волнения. Мы не просто нарушали правила – мы решались на странный тайный обряд, подробности которого мало знали. Всё моё тело от щиколоток до ямочки на шее покрылось мурашками – и вовсе не от холодного мраморного пола, на котором я стояла босиком, а от странной тайны, мгновенно связавшей нас под ночными рубашками.

Когда ведьмы скрылись за углом, мы вылетели из укрытия и на цыпочках пробежали к выходу. Кажется, поместье помогало нам – больше мы никого не встретили, хотя обычно золотой час был шумным как внутри стен академии, так и вне их.

Быстро спустившись с крыльца, мы помчались в лес. Это был самый опасный и рискованный момент всего путешествия – преодолеть открытый двор, где нас мог увидеть кто угодно из окон. Босые ноги быстрыми шлепками перескакивали по серой плитке, по мягкой траве. Сердце бешено колотилось в груди, а глаза наполнились ужасом от одной мысли, что директриса может заметить нас и выгнать, не дожидаясь объяснений.

Вот она – опушка леса. Уже совсем близко. Ещё чуть-чуть, ещё пара широких шагов, и мы будем в безопасной тени хвои.

Ева бежала впереди – белая сорочка призраком разметалась за спиной, открывая босые лодыжки. На кожу стоп налипли влажные травинки, а на чёрных волосах закатное солнце рисовало розово-голубые блики. Птицей она порхала над землёй, пока наконец не скрылась в деревьях.

Через долю секунды я догнала её и приняла покровительство леса над головой.

Мы не остановились, не прекращали бежать. Теперь пришлось ещё и огибать деревья, чтобы не врезаться в ствол лицом. Но мы смогли по крайней мере сбавить темп и глубоко выдохнуть. На лицах расползлись довольные улыбки, в глазах подруги заиграли озорные искорки.

В лесу было значительно прохладней. Золотой воздух забирался под сорочку, но кожа была такой горячей от бега, что это оказалось даже приятно. Ногами я чувствовала влажную лесную землю, колючки опавшей хвои то и дело норовили уколоть пятки и пальцы ног.

Постепенно мы перешли с бега на шаг, выравнивая дыхание и сердцебиение.

Ева указала на протоптанную тропинку, что вела короткой дорогой из леса к реке – теперь наш путь пролегал по ней.

По этой же тропинке месяц назад я шла на посвящение, где чуть не отдала богине душу, и сейчас страх от воспоминаний налип на спину потными каплями. Он подкреплялся тревогой от мыслей, что в лесу живут страшные существа с ярко-жёлтыми глазами. В то же время я переживала, что Мира не придёт, и всё будет напрасно. Мысли тянули сознание в разные стороны, как лебедь, рак и щука.

Идти пришлось недолго – через пятнадцать минут лес расступился, на конце тропы что-то золотилось. Когда мы подошли ближе, я поняла, что это блестит отражение заходящего солнца в реке.

На песчаном пляже, кое-где покрытом травой, ждали остальные девушки: Виолетта, Мира, Мелисса и Эльза. Все в ночных сорочках. Я впервые увидела, как выглядят сорочки распределенных ведьм – они были похожи на наши, только щедро украшенные вышивкой в цвет дома на манжетах и вороте. Когда-нибудь я тоже сменю свою простую белую сорочку на эту красоту. Интересно, какого цвета будет моя вышивка? Красно-золотая, как у Виолетты? Сочно-зелёная, как у Мелиссы? Или нежно-голубая, как у Миры?

Виолетта вышла вперёд, её волосы были распущены и спускались ниже лопаток мягкими густыми волнами, что делало строгое лицо хозяйки на грамм мягче и нежнее. Ева объяснила, что Виолетта будет модератором – своего рода ведущей нашего круга. Ведьмой, которая отдаст большую часть энергии, чтобы связать остальных. Думаю, эта роль подходила ей, как никому другому – у кого ещё хватило бы сил, чтобы безвозмездно раздать их пятерым за раз?

– Все в сборе?

Я кивнула, ещё раз окидывая взглядом подруг. Удивительно, что они все согласились на такой шаг ради меня.

– Спасибо. – Я почувствовала нужным высказать благодарность сейчас, потому что понятия не имела, что будет происходить дальше. Эльза и Мелисса кивнули, Мира с улыбкой пожала плечами.

Виолетта жестом пригласила нас встать полукругом лицом к реке, и только сейчас я заметила, что земля вокруг украшена. Прямо на песке стояло с пару десятков незажженных свечей, были раскиданы – нет, росли прямо из песка! – ароматные яркие цветы. Наверное, это Мелисса постаралась.

– Солнце вот-вот сядет, и мы начнём. – Виолетта проследила за золотым кругом, уже на половину опустившимся за горизонт. Лица девушек окрасились в цвета заката. Интересно, я хоть на каплю так же прекрасна, как эти ведьмы? Они казались волшебными нимфами, вышедшими босиком из леса. – Пока мы не начали. Кто-нибудь из вас уже участвовал в таком круге?

Все отрицательно покачали головами, кроме Миры – она подняла руку.

– Для меня проводили такой ритуал, когда мама умерла. – У меня округлились глаза. Я даже не знала, что у Миры и Руса нет матери – мне говорили, что она была в Ордене, но я и не задумывалась о значении этого «была».

– Сколько тебе было лет?

– Четырнадцать.

– Круг помог тебе?

– После смерти мамы я не чувствовала женской поддержки, мне очень её не хватало. Я стала закрываться в себе, ощущала себя бестелесной, неженственной. Становилась похожей на парня, потому что единственными примерами остались отец и брат. С каждым годом становилось всё хуже, и тётя предложила провести ритуал. Круг помог мне. Как видите. – Мира широко улыбнулась и откинула назад золотистые локоны. Глядя на это воплощение божественной красоты, я с трудом верила, что она когда-то могла быть неженственной.

– Прекрасно. – Виолетта удовлетворенно кивнула, проводив солнце взглядом. Над рекой ясно светился диск полной луны. – Начнём.

Девушки стали кругом, располагаясь по рисунку свечей, и фитильки зажглись. Я оказалась в центре и неловко переступила с ноги на ногу. Виолетта так и стояла напротив, и я наблюдала её силуэт в оставшихся мазках солнечных лучей на небе.

Из-за спины вдруг донёсся пронзительный мелодичный звук – такой яркий и звенящий, что все кости завибрировали изнутри. Я оглянулась и увидела, что это Эльза голосом затянула тонкую мелодию. Её пение было завораживающим, успокаивающим и поистине волшебным. Впервые я осознала, какой дом наверняка ей предназначен.

– Дорогие сёстры. Мы собрались в этом круге под полной Луной и всевидящим взглядом великой Мары, чтобы помочь одной из нас пробудить связь с источником. Ответьте, сёстры, готовы ли вы поддержать слабейшую из нас?

Когда Виолетта начала обряд, Эльза не прекращала петь ни на секунду. И все, кроме неё, ответили:

– Готовы.

Я подумала, что и Эльза, должно быть, тоже отвечает на вопрос, только по-своему. Всё-таки она не молчит вовсе. У меня была секунда, чтобы обидеться на фразу «слабейшая из нас», но Виолетта продолжила.

– Готовы ли вы отныне, с этой самой ночи, любить и поддерживать всех сестёр в круге, несмотря ни на что?

– Готовы.

Ого. О таком меня не предупреждали.

– Готовы ли вы быть связанными обетом под взглядом великой Мары, что отдадите часть своей силы сестре, если потребуется?

– Готовы.

В каком смысле «отдадите часть своей силы»?

– Какие дары вы готовы принести нашей сестре в знак любви?

Я молча наблюдала, как вперёд вышла Ева. Её тёмные волосы раскидались по плечам в белой сорочке. В свете сентябрьской ночи она вся, казалось, покрылась тонким оттенком синевы. Тело остыло от бега, становилось холодно.

– Дарую тебе, сестра, свет Луны, чтобы держать глаза открытыми и во сне, и наяву.

Ева раскрыла ладони, и из них хлынул поток бело-голубого света. Оформившись в форму ограненного алмаза, этот свет поднялся к моим глазам. В шоке и волнении я переводила взгляд с подруги на волшебное парящее в воздухе нечто, пока оно не опустилось ниже и мягко не проникло прямо в солнечное сплетение. Я почувствовала его глотком свежего прохладного воздуха, наполненными лёгкими, прояснившимся взглядом и спокойствием, которое разлилось от сердца по спине. Плечи мои расправились.

Ева загадочно улыбнулась и сделала босой шаг назад, а Мелисса сразу же сделала шаг вперёд. Она открывала рот, но слова за неё произносила Виолетта.

– Дарую тебе, сестра, соки природы, чтобы не забывать корни своего рода и крепко стоять на земле.

Мелисса подняла руки – её пальцы напряглись, и я чуть не отпрыгнула, когда почувствовала что-то холодное и влажное, ползущее по ногам. Опустив взгляд, я увидела, как лианы растений вырываются из песка и обвивают мои ноги от стоп к коленям, извиваются вдоль икр, закручиваются на щиколотках. Растения крепко пригвоздили меня к земле, стоять стало легче.

Я не понимала до конца, что происходит, и с ужасом прикидывала, какую же цену мне предстоит заплатить за такие дары.

Когда растения отступили, я ощущала какую-то новую лёгкость в ногах и странную щекотку где-то под рёбрами. Мелисса отступила назад.

Песня Эльзы вдруг умолкла, и я повернулась к ней. Она гордо окинула меня карими глазами и мелодично произнесла:

– Дарую тебе, сестра, защиту от дурных глаз и тёмных намерений, чтобы ни друзья, ни враги не могли вершить зла над тобой.

Эльза нарисовала в воздухе символ круга с глазом в центре – он, светясь алым пламенем, парил между нами, а потом уменьшился и отпечатался на моём лбу с лёгким шипением и жжением. Было нетрудно догадаться, что символ цыганский.

Девушка отступила назад и снова запела, растягивая ноты, наматывая их на воздух, как нити. После неё шаг вперёд сделала Мира.

– Дарую тебе, сестра, внутреннюю уверенность и мягкую родниковую речь, чтобы располагать к себе друзей и врагов.

Я с удивлением отметила, какие же длинные у неё волосы. Без косы они спускались ниже бедёр, как россыпь скошенной пшеницы. Мира наклонилась и легко, по-сестрински поцеловала меня в губы. Когда она отходила назад в круг, я ощутила странную смесь весёлой уверенности и покрасневших от смущения щек.

– Я дарую тебе, сестра, – вышла вперёд Виолетта, когда я завершила оборот вокруг себя, – свет Солнца, что будет сжигать препятствия и освещать твой путь даже в самой тёмной ночи.

Виолетта подняла правую руку, и из её ладони, пульсируя, вырвался золотой шар. Он поплыл по кругу, огибая пятерых ведьм, пока не вернулся к хозяйке. Зависнув на секунду, шар приблизился ко мне и погрузился в живот. Я почувствовала приятное тепло, разливающееся по всему телу.

Все, кроме Эльзы, замолкли и закрыли глаза – я последовала примеру сестёр. Песня разносилась над рекой. Шумела прохладная вода, шелестели камыши у берега, ветер играл песком. Крохотные песчинки, как стёклышки, ударялись о наколдованные Мелиссой цветы. Свечи создавали вокруг теплый купол. За спиной громко разговаривал лес. Природа вокруг нас будто собралась поглазеть, что такого шесть ведьм решили устроить в ночь полной Луны.

Из глубокого транса меня вырвала чья-то теплая ладонь. Не знаю, сколько я простояла так, прислушиваясь к природе, но когда открыла глаза, Виолетта с лёгкой улыбкой тянула меня за руку вниз.

Я села на колени, и девушки закружились вокруг меня в танце. Мелькали белые сорочки и босые ноги, измазанные почвой и песком. Ведьмы кружили, окидывая меня лепестками ароматных растений – фиолетовых, розовых, желтых, зеленых, белых, голубых. Они весело, мажорно подхватили песню Эльзы и надели мне на голову венок из живых цветов. Он пах ромашкой и мятой.

Ведьмы стали расширять круг и взмахами рук приглашали присоединиться.

Я поднялась с колен, не замечая собственного веса, и закружилась вместе с ними, подхватывая мотив мелодии без слов. Её легко было запомнить – незамысловатое повторение одних и тех же звуков, но оно было до краёв наполнено радостью жизни.

Свечи отбрасывали волшебные блики и не гасли даже от наших резвых танцев. Я взмахивала юбкой, подпрыгивая и кружась вокруг себя. Даже не заметила, как на головах остальных ведьм появились пёстрые пушистые венки. Волосы и ткани танцевали в разные стороны, мелькали тонкие запястья. Мы начали сопровождать песню хлопками в такт.

И стало вдруг так легко!

Я чувствовала себя на своём месте. Эти девушки собрались здесь ради меня, вышли ночью из стен академии и под страхом исключения отважились на ритуал. Каждая из них поделилась со мной чем-то сокровенным, частичкой себя. Я была благодарна им через край, и ничто не могло испортить ни эту ночь, ни любую последующую. Я чувствовала себя под защитой своих сестёр. Знала, что могу положиться на них, рассказать любой секрет, получить поддержку в любое время дня и ночи. Танцуя с ними в кругу свечей у реки, я не чувствовала ни страха, ни времени. Я будто превратилась в лепесток, который подхватил и понёс ветер.

Так выглядела и ощущалась настоящая магия.

В нашем танце мы мешали энергию источника, как суп. Топтали её ногами, как виноград в бочке. Взбивали руками, как сахарную вату. Я видела, как светящиеся нити и крохотные звездочки перетекают от одной ведьмы в другую и закручиваются в спиральки.

Не знаю, сколько мы так танцевали, но когда тела были приятно истощены, все опустились на колени. Теперь я находилась не в центре, а рядом со своими сёстрами. Эльза не прекращала петь ни на секунду.

Приятная усталость разлилась по мышцам, как после хорошей тренировки, но я чувствовала, что могу ещё горы свернуть. Магия продолжала закручиваться спиральками вокруг локонов наших волос – я видела её золотое свечение.

– Блажена, наша дорогая сестра. – Виолетта обратилась ко мне. – Этой ночью под взором великой Мары мы одарили тебя благами своих сил. Теперь и ты одари нас.

Я непонимающе глянула на Виолетту. Что я могу предложить? Я отдам им, что угодно.

Вдруг все свечи разом погасли. Только лёгкое полупрозрачное сияние потока и свет луны не дали мне полностью растерять зрение. Виолетта держала на раскрытой ладони свечу и протягивала мне.

– Мы просим у тебя огня в этот мрачный час, чтобы осветить наш путь домой.

Слова сами нашли мой язык и вылились изо рта.

– Дарую вам, сёстры, огонь свечи, чтобы он всегда освещал ваш путь во тьме и помог найти дорогу домой.

В этот раз я не испытала ни напряжения, ни тревоги, ни уколов в висках. Я легко, как крылом, махнула запястьем, и свеча зажглась.

Этот огонь был каплей в море, лишь малая часть. Я желала подарить своим сёстрам гораздо большее – магия рвалась из наружу.

Я встала и закружилась, заново зажигая все погасшие свечи на берегу реки. Это было так же легко, как дышать – просто захватить спиральку магии из потока и отправить её на фитиль. Внутри поселилась уверенность: будь этих свечей здесь тысяча, я бы зажгла и тысячу разом.