Читать книгу Сёстры академии Лемниската - - Страница 3

Да.

Лучше поклоняться данности

с короткими её дорогами,

которые потом

до странности

покажутся тебе

широкими,

покажутся большими,

пыльными,

усеянными компромиссами,

покажутся большими крыльями,

покажутся большими птицами.

Иосиф Бродский

Утром мы снова отправились в дорогу. По словам близнецов, ехать нам осталось часов пять, но уже через четыре Рус сухо бросил через плечо, что мы подъезжаем к посёлку. Синий знак у дороги приветствовал нас названием «Дымный». В тот раз я улыбнулась ассоциациям, но через пару дней увидела утренние туманы этой местности и поняла, откуда взялось название. Посёлок спрятался в лесах и вдали от трассы – с большой дороги мы почти полчаса трусились по ухабам. Я приоткрыла окно и вдохнула хвойный запах. На одной из сосен неподвижно сидела птица с пёстрой синей раскраской и таращилась на одинокую машину.

– Это сойка? – Пришлось высунуться, чтобы ещё немного понаблюдать за интересной птицей, провожающей нас взглядом.

– Да, это Полина – сойка завхоза. Она часто тут сидит и смотрит, кто едет, а потом летит докладывать.

Как бы я ни старалась настроить себя на волшебные события, которые скоро могут произойти, от этой информации под диафрагмой всё равно защекотало. Неужели сойка говорящая?

Скоро мы, наконец, въехали в Дымный. Рус не сбавлял скорость, и мне пришлось выкрутить внимание на максимум и почти прижаться веснушчатым носом к окну, чтобы разглядеть побольше. С виду это был до неприличия приличный посёлок. Старенький асфальт с латками, машины на обочинах, кирпичные невысокие здания, узкие тротуары, самые обычные магазинчики с вывесками «Хлеб», «Аптека», «Хозтовары». Розовое здание местного дворца культуры с ухоженными клумбами перед входом, небольшая светло-зелёная школа за металлическим забором, двухэтажные многоквартирные дома и частные домики с разноцветными ставнями. Простенький, но до того чистый! Это был, наверное, самый образцовый посёлок из всех, что я когда-либо видела. Вылизанный, скромный. Он не пестрил рекламой, зато радовал яркими резными узорами на магазинчиках и частных домах, отсутствием смога и мирными людьми, спешащими по своим делам. На улицах народу было мало, прохожие то и дело бросали взгляды на автомобиль.

– Здесь живут ведьмы?

– В том числе. Некоторые ведьмы после выпуска из академии остаются здесь и есть пара семей, которые живут уже поколениями. Но людей больше. Они хранят тайну в обмен на помощь, которую мы им оказываем. – Спокойно пояснила Мира, а потом вдруг высунулась из окна по пояс и громко взвизгнула. – Здравствуйте, Ирина Аркадьевна! Как ваши дела?

Женщина лет пятидесяти в маленькой сиреневой шляпке и с плетёной авоськой в руках, сквозь сеточку которой я разглядела огурцы, картошку и свежий батон, остановилась и помахала Мире.

– С возвращением, куколка моя, ага! У меня всё хорошо, ага, ты заходи – попьём чаю! – Голос у женщины был громкий и бодрый.

– С радостью, только девочку отвезём! – Пропищала Мира, размахивая рукой и чуть ли не выпадая из окна, чтобы донести слова до отдаляющейся женщины.

– Буду ждать, ага, буду ждать! – Голос затих, и Мира поругалась на брата, что он даже не притормозил для её милой беседы со старой знакомой. Мне стало интересно, какую помощь оказывали ведьмы местным жителям, и я хотела уже задать очередной вопрос, как Рус свернул вправо и мы оказались на улице, разительно отличавшейся от современной части посёлка.

Здесь на нас смотрели аккуратные магазинчики, в которых на первый взгляд не было ничего особенного. Однако стоило мне приглядеться к вывескам, как душа заплясала кадриль. «Светлячок и ландыш», «Дом Луны», «Фамильяры и всё для них», «Мастер и Маргарита». В витринах мелькали волшебные шары, вспышки света, живые птицы, блестящие ткани и украшения. Я забыла, как дышать, и чуть не задохнулась, пока разглядывала загадочную улицу.

– О, обожаю эту их реакцию! – Мира захлопала в ладоши, через зеркало заднего вида наблюдая за мной. – Рус, может…

– Нет, даже не проси! Никакого шоппинга. – Мира состроила жалобную рожицу с огромными блестящими глазами, и брату пришлось раздражённо рыкнуть на неё. – Нет!

Блондинка обиженно надула губы, скрестила руки и на груди и вжалась в кресло. А я пообещала себе, что найду способ вырваться в посёлок, чтобы побродить по волшебным магазинам и хотя бы одним глазком взглянуть на чудеса внутри. Крупица магии, увиденная краем глаза, ударила в сердце адреналином экстремальной карусели.

Посёлок оборвался, съеденный лесной чащей. Здесь деревья росли гуще, чем по дороге от трассы до посёлка, на некоторых поворотах они то и дело гладили крышу и стёкла кончиками веток. Воздух вдали от шумной дороги был звенящим, густым, одуряюще свежим. Его можно было пить стаканами, как лекарство, исцеляясь душой и телом. Такие уголки нашей страны всегда дурманили меня, кружили голову в лирическом настроении и воскрешали желание петь о широкой России. Такое же чувство накатывало на меня в Тихолесово. Климат здесь был свежее и прохладнее – августовская жара не давила, а обнимала, и я подумала, что стоило взять больше тёплых вещей.

– Мы на месте, – Нарушила любование местным красотами Мира. – Добро пожаловать в Лемнискату.

Сосны выстроились в два ровных ряда, превратившись из бурных зарослей в строгих солдатиков, рельсами провожающих нас к академии. Дорога неделимой линией повела нас к свету, вскоре деревья расступились. Салон обдало солнечным светом и пением птиц. Мы выехали на широкое поле, со всех сторон окруженное лесом, словно забором. Посреди поля раскинулся цветущий сад с извилистыми дорожками, старым, но работающим фонтаном, и светлое двухэтажное поместье. Вся эта картина совершенно не выглядела пугающей. Никаких страшных символов или птиц, клюющих плоть на входе – только бежевый жилистый камень, серо-голубая крыша, чистые большие окна, свежесть воды от круглого фонтана и кусты голубых гортензий у самого входа.

Автомобиль прошуршал по гравию дорожки и остановился между фонтаном и ступенями, ведущими к величественному входу из тёмного дерева. Мира почему-то не спешила выходить из машины. Я уже протянула руку к двери, как та вдруг распахнулась – Рус протянул ладонь снаружи, и я приняла приятный жест, вылезая на прогретую солнцем дорожку. Ладонь у парня была сухая и прохладная. Блондин закрыл дверь и помог выйти сестре, пока я таращилась на огромные входные двери в две меня ростом. Здесь Рус попросил мой телефон и, выключив, пообещал отдать директрисе на хранение.

Сомнамбулой я двинулась за близнецами по каменным ступеням. Тяжёлая дверь, хрипя, поддалась мужской руке и впустила нас внутрь. Ступая за порог, и я замёрзла на месте в восхищении, жадно охватывая каждый сантиметр широкого холла, в котором оказалась. В ушах закружилась музыка – мягкие переливы фортепиано, бодрящие раскаты струнных и тонкий женский голос слышались через стены, как сквозь толщу воды. Блестящий мраморный пол без швов, светлые стены и атмосфера царской России с балами и праздниками повисла в воздухе, переживая столетия. Наверное, когда-то это было поместье какого-нибудь дворянина – я почти увидела, как по витым лестницам, устремляющимся вверх, поднимаются дамы в бальных платьях и джентльмены в манишках. Великолепная лепнина и расписанный цветочными узорами потолок совершенно не выглядел устрашающим или мрачным. Тут точно обучают ведьм?

– Думала, что у нас здесь паутины и кровь на каждом углу? – Мира посмеялась над моей реакцией, стуча каблуками по мраморному полу. – Занятия начнутся через неделю, студенты ещё прибывают, поэтому так тихо. Но скоро жизнь закипит! – Она закружилась в свете солнечных столбов, что лились из огромных окон, и коса закружилась рядом с ней, обвиваясь змеёй вокруг девичьей талии. Закончив вращение, она обернулась и улыбнулась мне той самой улыбкой, от которой хотелось идти за ней на край света. – Пойдём, провожу тебя до комнаты.

– Мои вещи, – большим пальцем я указала на машину за дверью, в которой остались чемоданы с пёстрыми носками, пижамой и зубной щёткой.

– Рус организует доставку, не переживай. – Мира махнула рукой, увлекая за собой. Стук её каблуков под музыку отражался от стен и потолка, но совершенно не казался холодным или пугающим. Как будто всё здесь встречало, приглашало пройти – даже звуки, сопровождающие по пути. Оглянувшись назад, я не увидела второго близнеца – он уже растворился в залах поместья.

Как-то бабушка возила меня в Питер к своей подруге погостить. Это место было, конечно, не такое шикарное, как Зимний дворец, но настроением отдавало таким же. В ушах как будто стоял лёгкий гомон придворных. Казалось, из-за угла вот-вот вывернет дама в роскошном платье до пола, с кринолином, корсетом, причудливой шляпкой и прочими атрибутами моды девятнадцатого века. Поразительно, как хорошо сохранилось это место до наших дней. Наверное, часто реставрировалось. Я запыхалась, еле успевая вертеть головой и поспевать за Мирой – песочная коса впереди куда-то так торопилась, что расписные стены и колонны начали смазываться перед глазами.

Мира провела меня в левый от холла коридор. От усталости удивляться я вдруг ощутила себя как в океанариуме, разглядывающей причудливые декорации, ярких рыбок и старых черепах через толстое стекло. Восхищаясь, но не относя себя к иному миру. Коридор оказался почти радужным от света, который преломлялся и обретал краски, проникая сквозь витражи. Огромные окна почти от самого пола до потолка (потолки здесь были метра три – не меньше) содержали в себе узор из цветных стёклышек. Витраж на первом окне изображал красное солнце на бело-золотом фоне. Следующий за ним – зелёный лист на жёлтом полотне.

– Краткая экскурсия. Лет двести назад поместье принадлежало дворянскому роду, а в посёлке рядом жили их крестьяне. В начале девятнадцатого века барин подарил своё имение Ордену Лемниската. Орден веками защищал своих подопечных ведьм в России, после времён инквизиции это было особенно актуально. Недолго думая, ведьмы Ордена переделали поместье под академию, чтобы сохранить накопленные знания и обучать девушек со всей страны. Где-то пятьдесят лет назад ведьмакам тоже разрешили здесь учиться.

Я семенила за Мирой, почти утыкаясь ей в затылок. Она, не оборачиваясь, продолжала рассказ, и мне оставалось только жалеть об отсутствии под рукой блокнота для записей.

Витраж на третьем окне изображал чёрную ноту на алом фоне – свет на пол здесь падал немного зловещий, превращая метровый участок коридора в крошечное вампирское пристанище. На четвёртом окне парил белый голубь на фоне голубого неба.

– В центральной части поместья расположены главный зал, столовая, медпункт, кабинет директора, музей и музыкальный зал. Музыка, которую ты слышишь – это как раз дом Искусств там разминается. Почти круглые сутки играют – меня раздражало первое время, но со временем привыкаешь. В западном крыле – аудитории. В восточном крыле, куда мы с тобой идём – общежития. В подвале находится кухня и всякие складские помещения, на чердаке – обсерватория и пара кабинетов. Есть ещё оранжерея и теплицы, они стоят отдельно. Я тебе настоятельно не рекомендую бродить здесь одной – в лучшем случае заблудишься, в худшем… В общем, не шатайся одна.

Мы приблизились к пятому витражу с изображением серебристого полумесяца на сине-чёрном фоне. Дальше коридор заканчивался, и я остановилась.

– Успеешь ещё налюбоваться, – со смешком бросила девушка, почувствовав остановку.

– У тебя поезд отходит? – Вопрос вылетел с колючим упрёком.

– Нет, но дел куча, и на завтра их никак не отложить. А вот у тебя ещё как минимум пара месяцев есть, чтобы налюбоваться и наохаться.

– Пара месяцев? Ты говорила, что обучение длится четыре года, как и в обычных вузах…

– Конечно! Четыре года, если ты останешься.

Я вдруг потеряла интерес к витражам и вензелям.

– Что значит «если останусь»? Разве меня не приняли? – Мира оглянулась и вспомнила, что я только полтора месяца назад узнала о ведьмах. Понимающе охнула, потёрла висок, приблизилась ко мне, подняла глаза на витражи и удивлённо сдвинула на переносице брови, будто видела их впервые. Наверное, она настолько привыкла к краскам коридора, что уже не замечала этого искрящегося в солнечных лучах чуда.

– Тебя пригласили. А чтобы остаться на полный курс нужно… типа пройти вступительный экзамен. Он будет через пару месяцев. За это время ты должна раскрыть свои способности и пройти церемонию распределения. Если пройдёшь, останешься. Видишь эти символы? – Она кивнула на окно. – Это знаки домов. В Лемнискате их пять: Солнца, Природы, Искусств, Мира и Луны. Считай их факультетами по профессиям. После инициации твои сила раскроется, а ещё через пару месяцев ты поймёшь, к чему у тебя талант. По таланту отнесут к одному из домов. Сейчас не забивай этим голову – до конца октября будешь ходить на общие лекции и искать свою сущность.

Кажется, мозг лопнул под черепной коробкой в попытках переварить обилие информации.

– А если не найду? – Я спрятала дрожь в голосе за шуткой, а сама с ужасом обернулась на витражи. После школы не могла определиться с вузом и обрадовалась, что есть решение, но здесь постигла та же участь. Как будто судьба насильно заставляет найти себя и сделать, наконец, выбор, от которого я так старательно отворачиваюсь. Кончики пальцев на руках и ногах похолодели. Я-то, дура, уже обрадовалась, что могу и правда оказаться ведьмой, жить в таком месте, найти своё призвание. Оказывается, волшебный сон может развалиться на куски, если я провалюсь. А я наверняка провалюсь… Я же никакая не ведьма, и никакой экзамен не сдам. Меня раскусят и пинками погонят восвояси. А там всё по-новой: вопросы, нервы, поступление в университет… Наверное, я выглядела очень испуганной, потому что Мира вдруг замахала руками и подошла поближе, хватая меня за плечи.

– Нет-нет, всё будет нормально! За всю историю академии по пальцам можно пересчитать случаи, когда ведьма не проходила распределение. Серьёзно. Если у тебя есть способности – а они есть – всё будет в порядке. Эта церемония… – Мира задумалась, подбирая слова. – Она нужна не чтобы отсеять неугодных, а чтобы определить, в чём конкретно ты сильна.

Кажется, она была очень довольна своим объяснением. Гордо улыбнулась и подняла вверх подбородок, будто изрекла что-то супер-логичное. А я смотрела на неё, как баран на новые ворота. Через пару секунд молчания и моего пустого туповатого взгляда, Мира вздохнула и глянула на часы на запястье.

– А какой у тебя дом?

– Я принадлежу дому Мира. Это коммуникация, эмпатия, гипноз, чтение мыслей и всё в таком духе. – Улыбнулась она. – Да, забавно вышло.

Смешок сам вырвался из груди. Интересно, родители Миры знали, на какой дом попадёт их дочь? Если так, то они те ещё шутники.

– А Рус?

– И он тоже – у нас один талант. Идём. – Девушка развернулась и двинулась дальше. Я ещё на секунду задержалась в коридоре, чтобы запомнить символы и цвета домов. Нутро продолжало дрожать от переживаний хлипким деревянным мостиком, однако внутри затеплилась надежда, что для меня найдётся здесь место и когда-нибудь я смогу гордо называть себя ведьмой какого-нибудь дома. О том, что будет, если всё-таки не останусь, думать не хотелось, поэтому я поддалась и мы рванули дальше, возвращаясь к плотному графику блондинки.

После пёстрого коридора с витражами мы попали в более тёмный и узкий, с приглушённым светом. Отсюда по лестнице поднялись на второй этаж, ступая по тёмно-красному ковру, пока ступени слегка поскрипывали под ногами.

– Прибыли. Свою комнату найдёшь по имени на табличке. Ванные в конце коридора: женские слева, мужские справа. Не перепутай. – Она хихикнула. – Мне очень срочно нужно к директору, так что дальше сама. Располагайся – ужин в семь.

Девушка упорхнула, не успела я поблагодарить её за сопровождение и спросить, как найти столовую. Коридор вытаращился на меня пустой кишкой, единственное окно брезжило светом в самом его конце. Я шла вдоль дверей, читая таблички с именами, пока не замерла у дверной ручки, едва касаясь пальцами изогнутой металлической лапки с узорами. На светлой лакированной поверхности таблички блестели два имени, написанных витиеватым почерком.

Ева Гроссман

Блажена Силина

Это была дверь в мой новый дом. В комнату, где я проведу как минимум ближайшие пару месяцев, а как максимум – ближайшие четыре года. Она станет моим пристанищем, когда плохо, её стены будут выслушивать мои негодования от приближающихся экзаменов и крики счастья от того, что я их сдала, она будет видеть мои слёзы, слушать долгие разговоры, хранить личные вещи… Трепет из груди рикошетом прошёлся по телу до самых ногтей. Пришлось с тяжелым горлом выдохнуть, чтобы подготовиться к встрече с новой комнатой и новой соседкой. Возможно, куда более странной персоной, чем близнецы.

Ручка легко поддалась. В помещении меня ждали светло-сиреневые стены с холодным сероватым подтоном, ворсистый фиолетовый ковёр, огромные арочные окна почти в пол с белыми рамами на манер французских и с широкими подоконниками, заваленными синими, бордовыми, сиреневыми, черными и бежевыми подушками. Комната была довольно просторной, но большую часть пространства в ней съедала мебель. Две полутороспальных кровати таращились на меня деревянными ножками. Над правой парили полупрозрачные занавески со звёздами – они раскинулись на манер балдахина, но ни за что не цеплялись. Просто висели в воздухе под самым потолком, образуя красивые складки и спускаясь к полу. На кровать накинули синий плед с тесёмками, кучу подушек – с серебристыми узорами луны и звёзд, с точками, в горох и однотонных – и четыре книги разной толщины. Плед был измят, как будто на нём недавно сидели. Возле этой кровати с разинутой пастью валялся чёрный чемодан, мешковатая сумка, пара ботильонов на каблуке, с десяток разного вида и цвета свечей, а также бархатные мешочки с загадочным содержимым. У стены рядом с окном стоял туалетный столик с зеркалом, тремя пёстрыми косметичками, открытым тюбиком помады, двумя колодами карт, мятой скатертью со звёздочками и чёрным флаконом духов. Над кроватью, столиком и барахлом на полу возвышался резной шкаф из светлого дерева – его дверцы были приоткрыты, оттуда в щёлку на меня глядели сложенные на полках кофточки. Одним словом, на правой стороне комнаты царил полный бардак.

Левая сторона полностью повторяла правую: кровать, окно, столик с зеркалом, мягкий пуф и шкаф. Возле шкафа я заметила ещё и свободный стул. Единственное отличие было в том, что левая половина комнаты была чистой и пустой, а кровать аккуратно заправленной однотонным светлым покрывалом. Подушек здесь было не в избытке, шкаф закрыт, на туалетном столике пусто.

Мои вещи аккуратно стояли возле левого окна. При мысли, что Рус наблюдал этот хаос в женской комнате, мне вдруг стало стыдно, хотя беспорядок был не моим. Я на секунду удивилась, как он с вещами оказался здесь раньше нас с Мирой, ведь от самого холла мы путешествовали чуть ли не бегом.

В воздухе не пахло ни новизной, как в отеле, ни благородной старостью, как я ожидала. Здесь витал запах ароматических свечей, косметики, свежего постельного белья, женских духов с жасмином и какими-то приправами вроде пачули и корицы. Правое окно на стороне моей соседки было приоткрыто – из него в комнату врывался лёгкий летний ветерок, раскачивая полупрозрачные бежевые занавески.

Я подошла к своему – левому – окну и увидела за стеклом зелёные ветви леса и тонкую тропинку, бегущую у самого поместья. Наши окна выходили на боковую часть здания, откуда не было видно ничего интересного. Что ж, зато не первый этаж – не буду просыпаться по ночам в страхе, что в окно залезет какая-нибудь болотная тварь.

За спиной щёлкнула дверь, как будто ключ повернулся в замке, хотя я не закрывала – у меня и ключа-то не было. Обернувшись на звук, увидела вошедшую девушку.

– О, соседка приехала! Привет, приятно познакомиться. Ева. – Слова текли из неё шелковистым ручьём. Таким ручьём, который появляется ранней весной, когда лёд только-только раскололся: он ещё не беглый, бодрый и звенящий, но уже проснулся и не собирается останавливаться. Он освежает.

Передо мной стояла девушка среднего роста (мы были почти вровень) с идеальной фигурой, от которой меня мгновенно кольнула зелёная зависть. Тонкая талия, упругие формы, острые скулы, пленительные кошачьи серые глаза, молочная кожа и чёрные волосы до лопаток, уложенные на плечи крупными волнами. Если и существовала первая женщина, от которой сходил с ума Адам и произошли мы все, она должна была выглядеть так. На Еве были короткие летние шорты, топ и тонкий кардиган. На ногах и предплечьях по светлой коже расползлись татуировки с эзотерическими символами – кристаллами, цветами, рунами, символами таро. Я видела подобные в интернете.

– Блажена. – Я пожала холодные тонкие пальцы с длинными лавандовыми ногтями. Соседка кивнула и улыбнулась, на секунду задерживая рукопожатие по правилам приличия, а потом ветром развернулась к своей половине комнаты.

– Я заняла эту кровать. Надеюсь, ты не против, потому что меняться уже не буду.

Ева широко улыбнулась через плечо и вернулась к брошенным вещам. Она доставала из чемодана полупрозрачные невесомые блузки, короткие юбки и прочую обтягивающая атрибутику девушки из двухтысячных, но меня поразило в ней другое. Она не сделала совершенно никакого акцента на моём имени – не пошутила, не фыркнула, не переспросила, как это люди обычно делали. Всю жизнь, представляясь новым знакомым, я чувствовала себя слоном, пытающимся залезть в фарфоровую чашку. Совершенно не на своём месте. Мне нравилось моё имя, но оно было чужеродным, странным, непривычным для слуха большинства людей, поэтому за годы ношения я привыкла, что оно привлекает внимание и ненужные вопросы. Ева же кивнула на него так, будто меня звали совершенно по-рядовому, как каждого пятого выходца из роддома. В тот момент я почувствовала очень странный шлейф от нашего знакомства, как будто мы и не познакомились вовсе и в то же время в этом не было нужды. Сначала подумала, что дело было в тактичности девушки, но скоро увидела, что тактичность – это не про Еву. Она просто знала, чего хотят люди. И она знала, что я мечтала наконец-то залезть в фарфоровую чашку.

– Для меня тут всё в новинку, так что кровать не имеет значения.

Она вдруг вскинула голову и взглянула на меня, как на что-то новое в этой комнате.

– Ты не инициирована, милая!

– Ага… Это плохо?

Ева тряхнула головой, и тёмные локоны весело запрыгали по плечам.

– Нет, мне повезло! Редко кого селят с новичками, это интересно. Ты попала в волшебный мир, о котором раньше не знала. Наверное, всё кажется нереальным?

– Вроде того…

Оглядывая комнату, я понимала, что она права. Подвешенная в странном сне, я до сих пор видела мир сквозь неестественную пелену. Чтобы хоть как-то сцепиться с реальностью, последовала примеру соседки и принялась разбирать свои вещи.

Ева оказалась лёгкой на общение, слова продолжали вытекать из неё потоком ненавязчивых вопросов и коротких рассказов. Я узнала, что она тоже первокурсница, только куда более осведомлённая в вопросах магии: Еву инициировали в пять лет, её мать училась в Академии и много рассказывала ей о том, как здесь всё устроено. Мы проболтали до самого вечера.

Когда все вещи оказались на своих местах, комната приобрела более ухоженный вид, а я смогла принять душ после долгой дороги, мы отправились на ужин.

Я представляла столовую похожей на школьную, но было бы глупо ожидать этого от бывшего дворянского поместья. «Столовой» ведьмы называли большой светлый зал с парой десятков круглых столов, застеленных белыми скатертями, украшенными свечами и живыми цветами. Только три стола с левой стороны были укрыты свежими зелёными скатертями. Ева предположила, что это места преподавательского состава. С потолка спускались целые тонны растений – пушистых бело-зелёных цветов, наполнявших зал свежим ароматом. Их было настолько много, что самого потолка я не разглядела. Панорамные французские окна и двери выходили в вечерний сад, из которого чудом не летели комары.

Вдоль правой стены, всё так же традиционно застеленный белой скатертью, стоял длинный стол с огромным количеством блюд. Аромат еды смешивался с ночным воздухом и запахом цветов, создавая такой сильный вихрь, что голова закружилась. Печёные овощи, поджаристые куриные ножки, свиные отбивные, золотистая картошка, рассыпчатая перловка, пушистые шоколадные кексы, йогурты в креманках, хрустящие тосты, спелые яблоки и виноград… Здесь было всё, что душе угодно.

– Мы точно в академической столовой? – Я засмеялась, вспоминая школьный ассортимент, и Ева поддержала меня. – Сколько же тут поваров, чтобы это всё наготовить?

– Поваров нет, но есть целая армия домовых. – Соседка по комнате взяла чистый белый поднос, белую тарелку и принялась накладывать то, что смотрело на неё с наибольшим аппетитом. Я наклонила голову, думая, что мне послышалось.

– Домовые существуют?

– Конечно! У вас дома нет домового?

– Бабушка говорит, что есть… Но это как-то… – Я пыталась подобрать слова. – Пока что это всё для меня звучит дико.

– А-а-а, – протянула Ева, под разными углами разглядывая креманку с каким-то заливным десертом, – ты же не инициированная. Ты его просто не видела, милая! У всех дома живёт домовой, ну только если это не совсем затхлое местечко. Если с ним подружиться, он ещё и не такой ужин сварганит.

Мои мысли скакунами рисовали бабушкину кухню, в которой я когда-нибудь смогу увидеть настоящего домового и спросить с него за все украденные носки, пульты и шумовки.

– А сейчас тут есть домовые? – Заговорщическим шёпотом, чтобы не показаться остальным ведьмам у стола сумасшедшей, я наклонилась к уху Евы. На нём блестела серебряная каффа с вереницей цепочек от хряща до мочки.

– Нет. – На всякий случай девушка ещё раз прошлась глазами по залу.

Голодный кит в желудке орал такую истошную песню, что я хотела съесть всё. Когда на моём подносе не осталось места для еды, мы стали оглядываться в поисках столика – за некоторыми уже сидели студенты, но даже половина стульев оказалась не занята. Руса и Миры я не заметила, а больше никого мы не знали, так что заняли свободный столик у окна. Здесь всё было накрыто к ужину: сверкающее столовое серебро, белые салфетки, графины и бутылки с жидкостями разных цветов. Как только мы переставили еду на стол с подносов, те вдруг взлетели и бодро пропорхали на своё место. Я так и застыла на минуту, глядя на это зрелище, пока Ева не растолкала меня.

Засовывая в рот кусок курицы в специях, я оглядывала ведьм в зале. Пустые подносы периодически отправлялись в самостоятельное плавание и складывались в ровную стопку у выхода. Присутствующие выглядели совершенно обычными молодыми девушками и парнями, разве что последних было значительно меньше. Здесь были студенты разных национальностей, чему я не удивилась – всё-таки Лемниската собирала под своей крышей всю страну, а Россия была невероятно яркой на лица. Я даже увидела двух девушек в национальных нарядах какого-то из северных народов.

Ева придвинула к себе пузатый сверкающий бокал и бутылку из темного стекла с витиеватыми буквами на этикетке. Чпокнула полуприкрытой пробкой и пролила алую жидкость по стенкам.

– Это что, вино? – Я смотрела, как текстура обволакивает стекло и медленно растекается на дне.

– Милая, здесь все совершеннолетние. – Девушка отставила бутылку на место и покрутила вино в бокале, наблюдая за следом на стенках. Вдохнула аромат, а потом сделала глоток и глянула на меня из-под густых ресниц. – Ты больше не в школе. Здесь можно спорить с преподавателями о силе слова, пропускать занятия без причины, жевать на лекциях и пить вино на ужин. Но главная разница в том, что теперь ты взрослый человек и сама ответственна за последствия.

Ева пожала плечами и поставила бокал на стол, облизнула губы.

Значит, вот какая она – взрослость.

– Ты собираешься напиться?

– Не собираюсь. Знаешь, почему? Одно слово. – Она поставила на стол бокал, откинулась на спинку белого стула и закинула ногу на ногу. – Ответственность. Если не умеешь брать на себя ответственность, долго не продержишься не то что в Академии – на этом свете. Так что я ответственно доверяю себе выпить один бокал вина за ужином, как взрослый человек. Понимаешь, милая?

Какое-то чувство внутри шепнуло, что эта примадонна ещё научит меня быть взрослой. Мы были одного возраста, но я ползала по дну крохотным рачком в панцире-ракушке, а она лавировала гигантским скатом. У Евы не было отца, поэтому жизнь вынудила её поскорее превратиться в женщину, которая не надеется на мужчин и сама плывёт, куда хочет.

– Добрый вечер, дамы.

В наш разговор вклинились так неожиданно, что мы обе подскочили. Какой-то парень вороном влетел на соседний стул и оперся локтем на белую скатерть, освещая нас широченной улыбкой. В чёрной футболке, чёрных джинсах, чёрных туфлях и чёрном тонком пальто совершенно не по августовской погоде он тряхнул головой, чтобы откинуть назад чёрные волосы. Если бы грозовые тучи могли улыбаться, они бы выглядели так.

– Всегда рад видеть новые лица! Особенно тех, кто приезжает пораньше. – Его светящееся открытое лицо и вальяжная поза ярко контрастировали с одеждой. – Я Макс.

Несмотря на его бесцеремонное появление, мы представились и вдруг расположились к его улыбке, густым бровями и смазливому лицу. Максу было место на обложке журнала, но и в стенах академии для ведьм он выглядел вполне органично.

– Добро пожаловать в Лемнискату! – Он прокричал это громко, широко раскидывая руки в стороны. Ведьмы в столовой обернулись, но Макс не красовался и не следил, обращает ли кто-то внимание – он уставился на нас карими (почти чёрными) глазами, которые улыбались вместе с ним. – Официальная тусовка начнётся завтра, но если вы не хотите киснуть в кроватках и любите повеселиться, я собираю уже подъехавших первокурсников на традиционную вечеринку имени Макса Князева. Традиции, правда, всего два года, но я собираюсь передать её следующим поколениям! – Он задорно подмигнул нам. – Что скажете? Вы в деле?

Ева прищурилась и поджала губы, оценивающе глядя на Макса и решая, стоит ли принимать предложение. Я же долго думать не хотела, поэтому наклонилась поближе.

– Давайте отметим начало года, почему нет? Когда и где?

– Да вы умницы! – Макс схватил с моей тарелки дольку запеченой картошки и бросил в идеально ровные зубы. – Выдвигаемся через пять минут, чтобы вы не заблудились в запутанных стенах нашей Альма-матер.

– А ещё кто-нибудь будет? – Скептически склонила голову Ева.

– Обижаешь, красавица! По меньшей мере пять первокурсников уже были отправлены с моими верными друзьями прямиком к месту встречи. Так что заканчивайте трапезу и двигаем.

Как и было условлено, через пять минут мы уже следовали за черным пальто, которое развивалось за плечами Макса, как крылья. По дороге он безостановочно болтал, размахивая руками и вертясь, указывая нам на портреты ведьм на стенах, окна или узоры на потолке. Князев был совершенно прав, когда сказал, что мы можем заблудиться, потому что на десятом повороте третьей лестницы я уже совершенно забыла, как мы двигались. Ночную тьму в Академии разгоняли многочисленные бра, парящие свечи, светящиеся потолки и лунный свет, проникающий сквозь огромные окна. Но были и коридоры, в которых не горело ни одной свечки и не было ни одного окна – по ним мы продвигались почти на ощупь, держась за руки.

Мы поднялись на чердак и пробрались под пыльными сводами балок, пригибаясь и уворачиваясь от паутины. Наконец-то услышали бодрые голоса и музыку. Макс остановился перед дверью на чердаке – здесь можно было выпрямиться во весь рост и в предвкушении послушать гомон вечеринки по ту сторону.

– Милости прошу, – он одной рукой толкнул дверь. Нас обдало свежестью летней ночи.

Мы прошли на веранду, одна часть которой пряталась под крышей чердака, а вторая простиралась под открытым небом. С десяток ведьм и ведьмаков общались в тусклом свете парящих повсюду свечей: пили вино из бокалов, разливали чай по чашкам и раздавали пледы. Кто-то курил. Посреди веранды парили скрипка и аккордеон, разносившие по воздуху звуки марша Чайковского.

– Доброй ночи, друзья! – Макс широким размахом пальто поприветствовал ведьм, и они разом обернулись к нему, довольно улыбаясь и вяло аплодируя. – Давайте пить, кутить и знакомиться! Вы попали в самое прекрасное место на земле, я клянусь вам в этом.

– Интересно, в чём он будет клясться, если нас поймают? – Я прошептала это на ухо Еве, но Князев всё равно услышал и подскочил к нам, обнимая за плечи.

– Главное правило академии – впитывать знания, красавицы. Наша студенческая жизнь никак не касается преподавателей, пока она не угрожает нашему здоровью и получению этих самых знаний. А она не угрожает. Вы больше не в школе! – Последние слова он выкрикнул так громко, чтобы все услышали и одобрительно загудели.

Удивительно, но мне напомнили об этом второй раз за вечер. Слова о новой роли в обществе вдруг расцвели в душе восторгом и надеждой. Принимая наполненный бокал от ведьмы с русыми кудряшками, я не планировала пить, но хозяин вечеринки диктовал свои правила, призывая присоединиться к тусовке и сделать глоток за зародыш дружбы.

На веранде было свежо. Мы раздобыли жёлтый плед и устроились на плетеной старой скамейке, кутаясь в шерстяную ткань. Ева допивала третий бокал и живо включалась в беседы сидящих рядом ведьм.

– Классные носки. – Справа приземлился мальчишка моего возраста. Он кивнул на белые длинные носки с пушистыми птичками на моих ногах, и я поблагодарила от всей души за внимание к своему скромному хобби.

Он представился Ником, но родители звали его Никитой. У Ника были идеально прямые каштановые волосы и стрижка «горшок». Это был самый ровный и стильный горшок из всех, что я видела, так что в ответ полетел комплимент его причёске. Оказалось, Ник тоже не инициирован – его посетили две ведьмы меньше месяца назад и вылили новость на голову. Ник с трудом верил в их слова, а времени на выбор ему дали даже меньше, чем мне, так что теперь он сидел здесь и удивлялся волшебным музыкальным инструментам. Языки развязались под винными парами, и мы проболтали больше часа. Иногда в диалог вклинивались парни и девушки, поддерживая или опровергая предположения о домах академии, кино, книгах или существовании всяких диковинных существ, вроде жар-птиц.

В противоположной части веранды послышалась возня и ругань. Мы повернули головы и обнаружили, как Князев пререкается с рослым ведьмаком. До нас долетали слова об «этой стране», о «настоящих русских ведьмах» (что бы это ни значило) и о том, что Макс «прожигает остатки родовой славы». Они спорили и жестикулировали так, что почти подпрыгивали. Князев зажимал тлеющую сигарету между указательным и средним пальцами, когда он ткнул в оппонента рукой, пепел обжигающим пятном уселся на рубашку здоровяку и проделал в ткани неаккуратную дыру. Ноздри у высокого парня раздулись, как у быка перед красной тряпкой, а Макс, не дожидаясь драки, вскочил на старый кофейный столик, который судя по виду пылился на этой веранде уже с десяток лет, и сухие доски скрипнули под мужскими туфлями. Князев опрокинул назад голову и с надрывом схватился за сердце.

– Я люблю родину.

Я очень люблю родину!

Хотя есть в ней грусти ивовая ржавь.

Приятны мне свиней испачканные морды

И в тишине ночной звенящий голос жаб.

Я нежно болен вспоминаньем детства,

Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь. – Он спрыгнул со столика и согнулся пополам, понижая голос до хриплого шёпота, —

Как будто бы на корточки погреться

Присел наш клён перед костром зари.

О, сколько я на нём яиц из гнёзд вороньих,

Карабкаясь по сучьям, воровал!

Все тот же он теперь, с верхушкою зелёной?

По-прежнему ль крепка его кора?

Князев выпрямился и развернулся к нам, снова раскрывая глотку и крича в ночное небо:

– Синий свет! Свет такой синий!

В эту синь даже умереть не жаль!

Ну и что, что кажусь я циником,

Прицепившим к заднице фонарь!

Кто-то ударил Макса по плечу, и он почти рухнул вперёд, в последнюю секунду удерживаясь на ногах. Народ галдел, и мы с Евой смеялись до слёз, глядя за пьяным представлением. Спор сошёл на нет, будто ничего и не было. Гости стали наперебой читать вслух Есенина, Блока и Шекспира. Девушка в длинной красной юбке взяла в руки зачарованную скрипку и принялась играть сама, безо всякой магии, а я подскочила, скинула с плеч плед и принялась танцевать, подпрыгивая бодрой мелодии. Ко мне подключились остальные, и скоро мы все в одном ритме скакали в хороводе вокруг нашей самонаречённой скрипачки. Ночь цвела в молодых сердцах ярко и пышно, горячо разливаясь вином внутри. Не помня себя от счастливого веселья, я чувствовала единение с академией, со всеми присутствующими, с лесом и небом на уровне ДНК. И причина была не в магии, не в вине, не в переломном моменте. Причина была в самой жизни, которая текла и бурлила так, как должна в восемнадцать лет.