Читать книгу История усталости от Средневековья до наших дней - - Страница 39

Эти неслыханные доселе формы внимания могут превратиться в рассказы нового типа. Страдание растягивается во времени, происшествия следуют одно за другим, складываются этапы, затрагивая лишь усталость, ставшую практически условием жизни. В особенности такие нарративы возникают при дворе. Это демонстрирует баронесса д’Оберкирх, трижды в 1780‐х годах посетившая Версаль в свите «графа и графини Северных»540. Общее ощущение усиливают отдельные эпизоды: «Придворная жизнь очень утомляла меня, это было изматывающе»541. Помимо традиционной «придворной усталости»542 было множество причин, длительных и вызывавших озабоченность: надо было принимать «многочисленных посетителей»543, «поздно ложиться» и «рано вставать»544, не быть «удостоенным чести табурета»545, то есть не иметь права сидеть в присутствии августейших особ, «надевать» и «снимать»546 платья с «тяжелыми»547 кринолинами, участвовать в «церемониалах», что всегда «мучительно и утомительно»548, в «праздниках, длящихся ночь напролет»549, гулять в Шантийи «допоздна», что «чудовищно утомляло»550, «крайне изматывающие»551 поездки из Версаля в Париж и обратно, в оперу… Долгие ужины, в которых «усталость мешалась с удовольствием»552. Из рассказа о возвращении из Версаля 8 июня 1780 года узнаем о чувствах и мыслях баронессы. За ужином следовали танцы, «зеваки» толпились, праздник «продолжался», из замка уехали только в четыре часа утра. Баронесса утверждала, что «очень устала»553. Лица шедших на рассвете на работу крестьян показались ей «спокойными и удовлетворенными», она сравнивала их с «усталыми, осоловевшими лицами»554 придворных, засыпающих в своих каретах. Баронесса, аристократка, заостряет внимание на чувствительности своей «касты», а к усталости обездоленных остается слепа.

У композитора Андре Гретри, автора многочисленных опер-буффа конца XVIII века, обнаружились трагические последствия «слишком громко исполненной арии»555 в юности. Симптомы повторялись на протяжении двадцати пяти лет, каждый раз по окончании работы над очередным произведением. Всегда наблюдалось одно и то же: кровохарканье, крайнее истощение, постоянная потребность в отдыхе. Он лечился в Риме, Льеже, Женеве, Париже, делались попытки смягчить подобные проявления, советы ему давал Теодор Троншен, энциклопедист и врач Вольтера и герцога Орлеанского. Как бы там ни было, описания состояния остаются прежними: «После последнего приступа я двое суток лежал на спине, не мог говорить и двигаться. Чтобы восстановить силы, понадобилась еще неделя»556. Появляется совершенно особое внимание к усталости, в частности в высших сферах; телесные ощущения постоянно анализируются.

То же самое находим в записях военных и моряков – конечно, тех из них, кто был грамотным. Они впервые описывали усталость как «состояние», длительную форму существования. Вот свидетельство офицеров «Центуриона» – одного из зафрахтованных английским военно-морским флотом кораблей, участвовавших в «кругосветном плаванье», нацеленном на ограничение испанских владений. Описанный эпизод растянулся на девятнадцать дней, от момента, когда глубокой ночью 22 сентября 1742 года «ужасным порывом ветра»557 корабль, стоявший на якоре у берегов острова Тиниан в Тихом океане, унесло в море, до возвращения в порт приписки после мучительного и «бесполезного» дрейфа. В самом начале повествования описывается крайнее изнурение: «На борту судна мы терпели усталость и страдания»558. Сначала моряки долгое время откачивали воду, затем последовали «три часа бесполезных усилий» для подъема грота-рея; тем временем рвались фалы, и их сильнейшие удары «могли быть смертельными»559. Далее описывался «тяжелейший день» 26 сентября: в течение «двенадцати часов» «мы изо всех сил»560 пытались вытащить якорь, который вот-вот мог оторваться, потом наконец удалось поднять грота-рей, потом, после 26 сентября, началась бесконечная «смена галсов». «Команда корабля настолько ослабела», что «не могла больше ничего сделать». Заключительная фаза этого «чудовищного изнурения»561 наступила 11 октября, когда остров Тиниан уже показался на горизонте. Были скрупулезно подсчитаны и описаны все тяжелые моменты плаванья, при этом они никак не приближали цель путешествия, а были просто эпизодом в кругосветных скитаниях, отступлением от заданного курса.

Оригинальность темы говорит о решительном изменении чувствительности, о том, что усталость трансформируется в явление как таковое, что настало время для специфического опыта, который сам по себе становится темой записей в судовом журнале, почти «романом с продолжением». Это видно как из длинной записи, так и из заключения: «ужасная усталость»562. Еще нет психологических проблем со всей их сложностью, подавленности вплоть до самозабвения, бесконечно изучаемых нашими современниками, но уже появилось критически важное внимание к тому, что может испытывать каждый.