Читать книгу Кент Бабилон - - Страница 24

Ограда

Пусто в доме моём. В зеркалах – ни улыбки, ни блика.

Ты ушла навсегда. Я не прав. Я, бесспорно, не прав.

Ты шагнула в окно – с высоты журавлиного крика

И упала на землю, все бусинки вмиг растеряв.

Ты разбилась о рифмы, об ямбы моих заморочек,

Об картошку-пюре и домашний вчерашний гуляш,

Об ухмылки приятелей, о неприятие строчек,

Об надежды слащавой умильно-дебильный муляж.

Я тебя умолял: не бросайся, не прыгай, не надо!

Говорил, что люблю, что безумно тебя я люблю.

Ну а ты – мне в ответ – наглоталась крысиного яду,

Облилась керосином и злобно полезла в петлю.

Утонула в пруду. Сиганула под фирменный поезд,

Что везёт бизнесменов крутых из Берлина в Тифлис.

Улетела на Марс. Укатила на Северный полюс.

Восходящей звездой ослепительно канула ввысь.

Мне теперь не заснуть, не вздохнуть, не забыть, не забыться…

Сколько можно землицу сырую в башке ворошить?!

Без оркестра и прочих понтов – словно самоубийцу —

Я тебя поселю навсегда за оградой души!

«Как хорошо актёром быть, являть коварство и отвагу…»

Как хорошо актёром быть, являть коварство и отвагу,

На сцену шумно выходить, рукой придерживая шпагу!

Красивым голосом вещать – о судьбах Фландрии свободной,

Винища привкус ощущать, цедя из рюмки чай холодный,

Смотреть на красочный прибой, вдыхая запах декораций,

Вступать со злом в неравный бой, за слабых смело заступаться!

По ходу пьесы быть убитым – на землю рухнуть, как стена,

И видеть глазом приоткрытым, как плачет по тебе жена.

Кинжал под мышкой стиснув острый, на пыльной площади лежать

И знать, что смерть твоя – притворство, и жадно занавеса ждать…

«Мне последние два дня снится всякая фигня…»

Мне последние два дня снится всякая фигня:

«Чито-врито-Маргарито» и дырявое корыто,

Сине море кверху дном на дороге за окном,

Дядя Изя на карнизе, красный флаг на Парадизе

И в тиши Эдемских вод – здоровенный химзавод!

Снится первое свиданье во дворе напротив бани

И невеста в неглиже – в коллективном гараже.

До-ре-ми-фа, ля-си-до-ре, кляксы, рифмы, коридоры,

Снится двойка по физ-ре и помойка во дворе,

Старшина на бензобаке, три бездомные собаки,

Самоволка, наркота, два «обдолбленых» кота,

Семь червей, пятьсот «на горке», преферансные разборки

И Зиновий заводной – без одной на «восьмерной».

Снится Бердникова Бэлла из проектного отдела,

Общежитие, матрас и романс «Я встретил Вас».

Снится старая канава и соседка баба Клава.

И, конечно, дом родной с покосившейся стеной.

И парадное с крыльцом – с человеческим лицом.

Снится детство, снится юность, снится, будто ты вернулась…

Просыпаюсь весь в поту и ору: «Атас! Ату!

Караул! Пожар! Беда! Ни за что и никогда!».

…Вот какая мне два дня снится страшная фигня!..

«Взрыв – и навзничь!.. У, шалава! Комья глины, грохот, свист…»

Взрыв – и навзничь!.. У, шалава! Комья глины, грохот, свист…

Отлетел портфель в канаву, хлястик на кусте повис.

Изошла рубашка кровью, гарью выело глаза.

Тяжко раненный любовью, отползаю, отполза…

«Желаю своему врагу – не стопку водки к пирогу…»

Желаю своему врагу – не стопку водки к пирогу,

Не кашу с мойвой на обед, не головой – о парапет,

Не гильотину во дворе, не кобру в мусорном ведре,

Не колбасы протухшей впрок и не кинжал бандитский в бок.

О, ниспошли ему, Господь, не обессиленную плоть,

Не жар, не кашель, не озноб, не флюс, не язву и не зоб!

Пошли ему не Колыму, не пепелище, не суму —

Пошли, Господь, любовь ему…