Читать книгу Мы не такие - - Страница 24

Спустя два часа

– Леа, а ну давай ещё одну! – Папа наполняет стопку армянским пятизвездочным и уверенно ставит её прямо передо мной.

– Я уже выпила две! Куда больше? Я не хочу опьянеть! – возражаю с придыханием. Ещё одна – и мозг точно поплывет. На сегодня с меня хватит приключений!

Дима тоже успел выпить стопки три и выглядит так, будто готов принять ещё столько же.

– Дочь, вы уходили от погони и сидели в ледяной воде! – не унимается отец, пододвигая пиалу с оливками и корнишонами ближе ко мне. – Прими лекарство ради своего здоровья. Обещаю, что сразу отстану!

– Блин, пап! – недовольно бурчу, но стопку выпиваю. Морщусь, закусывая оливкой. – Ой, фу, какая горькая гадость!

Он довольно хлопает меня по плечу, как своего армейского товарища, и переключает всё внимание на Макея:

– Дмитрий, вы только ничего не подумайте, мы с женой очень вам благодарны, что привезли Леа живой и невредимой. Но почему вы решились ехать в сторону заброшенного лагеря?

– Пап, прекрати, пожалуйста! – перебиваю отца, застыв в неловкости.

Устроить допрос я ему не позволю! Дима вообще ничего не должен ни мне, ни моим родителям. Он мог высадить меня на заправке. Ведь уже тогда знал, что за нами ведётся слежка!

– Всё в порядке, мне несложно ответить, – подмигивает мне Дима и двигает пустую стопку в сторону отца, молчаливо намекая наполнить её.

Янтарная жидкость наполняет гранёное стекло доверху. Мужчины чокаются и залпом выпивают огненный напиток.

Хитрец! Налаживает контакт с моим отцом, чтобы тот не задавал лишних вопросов!

– Я понимал, что мы едем туда, где живут родственники Леа. Разве я мог привезти её сюда с иконой наперевес и бандитами на хвосте? – серьёзно отвечает Дима, ставя пустую стопку на стол. – Я обучался вождению и выживанию в экстремальных условиях. Изучал военное дело. Знаний целый вагон, опыта – тоже немало. Есть определенные техники, которые помогли бы отвлечь и сбить с толку преследователей. Мне кажется, вы и сами многое знаете, Владимир Александрович.

Папа задумчиво хмурится, но, удовлетворённый ответом, кивает. Он деловито поправляет на поясе старый кожаный армейский ремень, который, несмотря на прошедшие годы, сидит на нём как влитой. Затем тянет через стол руку, и Дима её крепко пожимает.

Как только отец узнал, что Макей служил в армии, тут же обрушил на парня поток воспоминаний из своей армейской жизни.

– Сегодня же переговорю с Родниными: чтобы ноги их в нашем доме не было, пока они не избавятся от этой размалёванной картины! – выдает отец с явным раздражением.

Он встаёт из-за стола, отодвигая скрипучий стул времён Советского Союза, и, махнув рукой, уходит в их с мамой комнату, где она прилегла из-за нахлынувшего недомогания.

Дима неоднозначно ведёт бровью, но последние слова про икону не комментирует.

Мой отец по жизни атеист, а мама сильно верующая, но это не помешало им прожить в счастливом браке двадцать восемь лет. Низенькая хрупкая брюнетка покорила высокого кареглазого военного инженера на свадьбе общих друзей – тех самых Родниных. Темы о любви и вере ко Всевышнему ни разу не поднимались в нашей семье, и за такой философский подход я благодарна обоим родителям. Мама, правда, неоднократно пыталась завуалированно привлечь отца к церкви: отвезти, подождать со службы, но ни разу открыто не просила сопровождать её. Отец спокойно реагирует на то, с каким трепетом мама каждый год готовится к Пасхе: выпекает куличи и разукрашивает яйца. Ходит на службу в Рождественский сочельник. В благодарность мама не пилит его за скептицизм.

Послевкусие от выпитого настолько противное, что я налегаю на огурцы и оливки без остановки. Поднимаю глаза и ловлю на себе странный, незнакомый взгляд дымчато-голубых глаз. В них нет былой насмешки и издевательства, но появилось уважение и… кажется, капелька заинтересованности.

Не как женщиной. Увы, нет. Это невозможно.

У меня нет белокурой кудрявой копны волос и сексуальной родинки над губой. Нет голубых глаз и шикарной груди.

«У тебя есть Никита!» – вторит мне внутренний голос.

«Я всё понимаю, миленький, но сердце сжимается в клубок от бездонных серых глаз напротив!»

Дима выглядит таким своим в папином тёмно-синем махровом халате. Светлые волосы после бани высохли и рассыпались небрежными прядями. Смотрится так, будто всё это совершенно естественно, что мы сидим вдвоём на кухне и обсуждаем общие темы.

Дима сильно вымотан – его взгляд, несмотря на спокойствие, пропитанный усталостью, хранит отпечаток тяжёлых событий сегодняшнего дня.

Сердце щемит мучительным осознанием, что физически Никите я не изменяла, но морально погрязла в болоте стыда и предательства. Я так надеялась, что Дима окажется типичным слащавым красавцем, который без зазрения совести изменяет своим женщинам и использует их в своих целях! Тогда было бы намного проще его ненавидеть.

А я ненавижу его! За то, что так сильно тянет к нему! За то, что без спроса залез в моё сердце и прошёлся по нему пахотным трактором, оставляя за собой глубокие борозды.

Молча сидим в тишине.

– Из погони на допрос. Вот это мне сегодня повезло! – вдруг усмехается, поддевая корнишон из пиалы, в которой я ковыряюсь вилкой.

– Ещё и в бане попарился.

Не сдерживаю улыбку и смущённо отвожу взгляд. Цепляюсь за цветочные узоры на обоях. Сколько лет живу, столько эти стены на дачной кухне ими обклеены. Но именно сейчас они показались невероятно интересными.

Снова перевожу взгляд на Диму.

– Где бы ты такую развлекательную программу нашел, а? Погоня, прятки в грязном убежище и баня с вениками. Люди десятки тысяч рублей за такой драйв готовы отдать, а тебе бесплатно досталось!

– И коньяк! – улыбается.

– И коньяк, – устало вздыхаю.

Надеюсь, папа все же не пойдет разбираться с соседями на ночь глядя и подождёт хотя бы до утра.

– Мама как себя чувствует? – неожиданно интересуется Дима.

– Да нормально, «Корвалол» себе накапала, спит уже… Ладно, пора идти спать. Завтра во сколько выезжаем?

– Не позже восьми, ок?

– В самый раз. Кстати, одежда к утру уже высохнет. Так что вернёмся в город как новенькие, – выдаю шутку за сто, но глаза уже слипаются. – Если нужна будет ещё одна подушка, то найдёшь в шкафу, – показываю пальцем на коричневый деревянный двустворчатый шкаф у стены в гостиной. – Бери, не стесняйся. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, Леа! И спасибо, что постирала одежду.

Улыбаюсь себе под нос, и не оборачиваясь ухожу в свою комнату.