Читать книгу Морские рассказы о главном - - Страница 4

Утро выдалось на удивление свежим и ярким. Зима прошла незаметно и быстро; нынешний год оказался сравнительно теплым, не как в прошлом, с сильными морозами и снегопадами. Я неторопливо шел по улице, подставив лицо весеннему солнцу. Мысли медленно крутились в голове в такт шагам. Под ногами блестел мокрый асфальт. После дождя в лужах отражалось голубое небо с белыми облаками, блики солнца искрились в кронах деревьев. Хорошо-то как! Через недельку можно в деревню наведаться, протопить дом, подготовить грядки к посадке, проверить воду в колодце, включить насос, убраться внутри…

Люблю я этот период весны: все расцветает, распускаются листья на деревьях, дышать хочется полной грудью. Настроение почти праздничное. Для пенсионера со стажем важно быть в тонусе. «Кстати, не забыть бы зайти в „Четыре лапы“, купить корм для кота, – вспомнил я, – потом за продуктами». Нащупав в кармане листок со списком, очки, я машинально проверил кошелек с деньгами. Ох уже эта память! Все стал забывать.

Как стремительно бежит время: с каждым разом все быстрее и быстрее. Особенно после увольнения с флота. На берегу другой ритм, другая жизнь, к ней привыкнуть надо. Как ни крути, не верти, а тридцать четыре года по морям да океанам – это, скажу я вам, не шуточки. Первое время, как завязал с морем, оно часто снилось по ночам, синее, почти бирюзовое, с огромными плавающими в глубине рыбами, лунной серебристой дорожкой, уходящей вдаль, и темным небом с разноцветными яркими звездами. Иногда снился океан бушующим, пенистым, с шальным ветром, как хорошее выдержанное шампанское с пьяными пузырьками в искристом бокале.

Сейчас изредка, как в тумане, снятся далекие страны, незнакомые чужие города. Во снах я бегу, тороплюсь, не зная, куда и зачем, мне машут руками люди, с которыми судьба сталкивала не раз, а потом разбрасывала в разные стороны. Они пытаются мне что-то сказать, но я их почти не слышу. «Не торопись, – шепчут их губы, – не торопись. Береги свое время, его осталось не так уж много».

Да что там говорить, не успеешь опомниться, как уже блекнет молодость, и тускнеют глаза. Ничем не оправданная стремительность времени вызывает в душе сильное сожаление: все чаще вспоминаешь прошлое и задумываешься о бренности тела. За долгие годы жизни многое из памяти стерлось, притупилось, но некоторые события остались такими же яркими, какими были много лет назад.

Если честно, не смотря на солидный возраст, я себя старым не считаю. Душа так вообще молодая, как мне кажется. Однако со временем создалось впечатление, что за долгие годы морской жизни тело мое изрядно поизносилось и частично вышло из моды. Это, как старый, никому не нужный двубортный велюровый пиджак, который выбросить жалко, а носить не хочется. Вот и висит, пылится, ждет своего часа. Но я думаю, что не все так уж и плохо. Это ничего, что при ходьбе поскрипывают колени, а утром трудно вставать из-за болей в спине. Главное, держать себя бодрячком.

Эх, молодость, молодость, как она быстро проходит! Хотя есть еще порох в пороховницах. Отсырел немного, но ничего, лишь бы огонь был в душе.

Вдали блеснули купала церкви. Может зайти да поставить свечки за здравие живых и упокой ушедших, постоять у икон, помолиться? Давненько там не был.

С каждым разом редеет круг друзей. Общаемся с ними редко, как правило, по телефону: все времени нет на встречи, да и раскидало нас по всему миру. А года идут… Странная штука – жизнь: не предупреждает заранее, вот и уходят они внезапно, не попрощавшись, молча закрывая за собой двери жизни.

На какое-то мгновение мысли, как вихри, закрутились и унеслись в далекое прошлое. Сколько же времени прошло с тех пор? Лет тридцать, может больше. Николая я помню до сих пор: сравнительного молодого, сорокалетнего мужчину, немного сутуловатого, с жилистыми руками и небольшим шрамом на носу. С ним я был знаком всего пару часов, а, надо же, запомнился на всю жизнь.

Как сейчас помню, мы стояли на рейде в устье реки Параны у берегов Аргентины в ожидании швартовки. Мелкий неприятный дождик моросил палубу. Шли третьи сутки, как мы торчали там. Скукотища неимоверная: телевизор толком не брал, рыбалка была плохая, продукты заканчивались, настроения – ноль. Бывает такое: что ни делаешь – все не то, все не так. Тоска, одним словом.

В то раннее утро судно тихо покачивалась на волнах. Я только проснулся. Открыл глаза, обвел каюту непонимающим взглядом и удивился: «Где это я? Тьфу ты! Надо же, сон приснился, будто дома сижу у себя в квартире, жена блины печет, а они черные, подгорелые получаются. К чему бы это? Наверное, не к добру». Моряки – суеверный народ, но не до такой же степени, чтобы верить всякой чепухе?

– Третьему помощнику принять лоцманский катер с правого борта, – послышался голос капитана по громкоговорителю судовой связи.

– Ну, наконец-то, пойдем под погрузку.

Не спеша одевшись, я посмотрел в иллюминатор. Небольшой пузатый катер с помятыми боками медленно подходил к судну. Сильное течение то и дело сносило его в сторону. Наконец, с трудом, он уперся носом в корпус грузовой палубы. Из каюты катера вышел грузный мужчина, портовый лоцман, помогающий капитанам проводить судно по фарватеру реки в сложных условиях. Одетый в желтый дождевик, с портфелем в руках, он поднял голову, что-то прокричал и помахал рукой. Вахтенный матрос сбросил штормтрап за борт, закрепив его веревками к леерам. Чтобы подняться на борт судна по такому трапу, надо обладать определенными навыками и физической силой. Лоцман, запыхавшись, взобрался на грузовую палубу и пошел на капитанский мостик.

– Боцману, электрику на бак, поднять якорь, – донесся голос капитана через громкоговоритель.

Якорная цепь с шумом и грохотом начала подниматься вверх.

– Машине самый малый вперед.

Палуба судна задрожала и затряслась как в лихорадке, потом успокоилась. Мелкая вибрация прошлась по всему судну.

– Право на борт. Палубной команде приготовиться к швартовке.

До вахты еще часа два, а значит, можно выйти на палубу, пройтись, подышать воздухом, осмотреться. Река Парана – большая судоходная река, скажу я вам, и берет начало в Бразилии, а далее проходит через Уругвай и Аргентину. Ежегодно она выносит на поверхность залива тысячи тонн ила, окрашивая воду коричнево-грязным цветом. Сильное течение размывает крутой берег, унося в океан кустарники и обломки деревьев. Для судоходства это составляет определенные трудности: дно залива сильно мелеет, не дает судам с большой осадкой заходить в порт. Поэтому круглый год здесь работает землечерпалка, занимающаяся дноуглубительными работами.

Большие неприятности приносит и цивилизация: в реку постоянно сбрасываются всевозможные отходы в виде пластика, картонных коробок, тряпок и резиновых изделий. Поверхность воды покрыта следами мазутных пятен. По этой причине забортные фильтра забиваются так, что по приходу в порт приходится разбирать и чистить приемные сетки.

Судно шло полным ходом; слабый шум двигателей доносился из машинного отделения. Я спустился на кормовую палубу, опираясь о леера, и лениво посматривал на проходящие мимо суда.

Берег с правой стороны реки, покрытый сплошными джунглями, казался непроходимым и безжизненным, стаи птиц сидели на верхушках деревьев и о чем-то громко кричали. Возле самой воды изредка проглядывались маленькие хижины, сделанные из тростника и пальмовых веток вместо крыши. Рядом, вверх дном, лежали длинные, узкие лодки, выдолбленные из дерева. Казалось, еще немного – и из кустов выползет огромный крокодил, а за ним появиться абориген с длинным копьем наперевес.

С другой стороны реки технический прогресс был налицо: сухогрузные, нефтеналивные, контейнерные причалы располагались по всей береговой линии. Каких только судов здесь не было! Больших и малых, современных, с высокой красивой надстройкой и разноцветными трубами на корме, и совсем старых, ржавых, но все еще рабочих лошадок. Некоторые из них стояли на приколе, доживая свой век в уголочке огромного причала, тихо подремывая и посапывая паром.

Буксиры, как истинные труженики, тут и там сновали по всей реке. Толстыми швартовными канатами привязываясь к очередному судну, они с трудом тянули его к причалу, недовольно пыхтя от натуги и нещадно коптя в небо дымом выхлопных труб. Береговые краны перемещали грузы на берег и обратно. Вдали виднелись огромные склады, грузовые помещения, контейнерные площадки, а еще дальше – круглые нефтяные цистерны и заправочные станции. Рабочие в синих спецовках и белых касках, как муравьи, облепляли стоящие у причалов суда.

Работа в порту не прекращается ни на минуту днем и ночью, в любую погоду. Знакомая картина – все, как и везде, в любой точке мира – быстрей выгрузиться, быстрей погрузиться и полным ходом обратно. Стоянка дорого обходится, а простой судна – еще дороже. Деньги морские компании считать умеют.

На крутом повороте реки судно сбавило ход до маневренного, шум двигателей изменился, стал приглушенным и более спокойным. Через час на вахту, будем швартоваться у причала порта Росарио. Дня три на погрузку подсолнечным маслом, и потом обратно через Атлантику в Европу. Порт назначения пока не известен. Вроде Бельгия, но все может перемениться в любой момент.

Мысли медленно витали в голове: «Отпуск зимой, а сейчас только конец сентября. До зимы еще дожить надо. Вот было бы здорово под Новый год домой попасть. Третий год на судне его встречаю. Вряд ли получится… Да и не от меня это зависит».

Осень в Атлантике – это период штормов. Хотя в этот раз переход – тьфу, тьфу! – прошел спокойно: немного покачало на пять—шесть баллов, но это не в счет. Посмотрим, как дальше будет.

С биноклем в руках ко мне подошел третий помощник – молодой парнишка, недавно закончивший мореходку, и мы вдвоем стали рассматривать проходящие мимо суда и причалы.

– Санек, ты первый раз в Аргентине? Раньше бывал здесь? – спросил я его.

– Нет. На паруснике «Крузенштерн» ходили в Европу и по Средиземке, – ответил он.

Здесь тебе не Европа, в Росарио по большому счету делать нечего. В бар только пойти, пивка попить, да шары погонять в биллиардной. Вот Бразилия – это да, есть на что посмотреть. Один карнавал чего стоит: девчонки там задницей так крутят, аж глаза разбегаются в разные стороны.

– А ну, дай бинокль, взгляну что за судно стоит у сухогрузного причала.

Я отрегулировал окуляры и стал всматриваться в стоящее у причала небольшое судно. «Никак наше? Похоже, типа река-море. Не могу прочесть порт приписки. Как же оно сюда попало? – удивился я. – Идти через океан на таком судне равносильно самоубийству. Камикадзе какие-то… Хотя не от них рейс зависит. Куда пошлют, туда и пойдут. Небось, подвернулся хороший фрахт, вот и отправили арендаторы без зазрения совести».

Тем временем на корму стоящего у причала судна из столовой вышла молодая девушка с ведром и вылила содержимое за борт. В бинокле ее симпатичное лицо и фигура выглядели очень даже ничего. Короткая юбочка подчеркивала талию и стройные ноги. «Везет же некоторым, – подумал я с завистью. – не то что нам. Хорошенькая какая, кровь с молоком, с такой можно год без отпуска плавать». Через минуту появилась еще одна, совсем молоденькая, видимо практикантка. Они стояли на корме и оживленно разговаривали. Да уж, обе хороши.

– Палубной команде приготовиться к авралу, – донесся голос капитана из громкоговорителя.

– А вон и наш причал виднеется недалеко. Совсем рядом будем стоять. Может в гости к ним напроситься? Ладно, пора в машину на вахту.

Я не торопясь переоделся в рабочую одежду и спустился в машинное отделение. Главный двигатель по команде с мостика равномерно крутил гребной вал то в одну, то в другую сторону. Горячий воздух, пахнущий смесью дизельного топлива с машинным маслом, обдувал тело. Сделав обход и проверив показание приборов, я зашел в помещение центрального поста управления. Внутри было прохладно и не так шумно, как снаружи. Управление главным двигателем перевели на мостик, оставалось следить за воздухом в баллонах, показателями датчиков и приборов механизмов на пульте управления.

Старший механик был тут же, сидел в кресле, электромеханик рядом. Обстановка рабочая.

– Всем привет. Как у вас дела? – спросил я.

– Дела у прокурора, у нас делишки. Что там наверху? – спросил старший механик.

– Подходим, причал уже виден.

– Забортный насос главного двигателя работает почти на вакууме, опять фильтры забиты.

– Да, здесь всегда так: всякую гадость сбрасывают в реку. Как пришвартуемся, возьму моториста, почистим фильтры донного и бортового кингстонов, – ответил я. – После вахты хочу пойти на соседнее судно, ко второму механику, набивку гидравлическую попросить. Одесситы, кажется, стоят…

– Знаю я твою набивку, небось девок приметил на судне. Ладно после вахты пройдись, прогуляйся.

Где-то через час мы подошли к причалу, береговые матросы закрепили швартовные концы на чугунные кнехты, судно мягко прижалось к бетонной стенке причала. Боцман с матросами с помощью лебедки опустили трап на берег.

– Палубная, машинная команда свободны. Желающим пойти в город записаться у начальников служб, – прозвучал голос капитана.

В работе остался вспомогательный движок, прочие механизмы были остановлены. С мотористом мы быстро почистили фильтры и приемные сетки, как всегда забитые всяким хламом. Ну все, можно отдыхать!

Дождь прекратился, повеяло тихим дыханием теплого ветерка. Я глубоко вздохнул всей грудью. Пахло перебродившим зерном, полынью вперемешку с подсолнечным маслом, где-то рядом стрекотали кузнечики. Хорошо-то как! Приятно ощутить под ногами твердую землю после морского перехода. «Ну что, пойду-ка я в гости ко второму механику. Заодно набивку спрошу. Может, побриться? – Я машинально провел рукой по подбородку. – Ладно, и так сойдет».

Открыв холодильник, я достал пластиковую полулитровую бутылку и посмотрел на просвет. Разбавленный спирт, настоявшийся на лимонных корках, приятно булькнул и заискрился желтым радужным цветом. Хорошая настойка, пьется изумительно, и голова потом не болит. Жаль, запасы кончаются.

Год назад, работая в чартере на Кубе, на небольшом танкере мы грузились патокой в маленьких портах, расположенных по всему острову, а потом выгружали ее на спиртовом причале в порту Матансас. Ночью, пока охрана на берегу спала, мы потихоньку открутили гайки на фланце соседней трубы и слили чистейший питьевой спирт в бочки, канистры и бутылки – кто во что горазд. Эх, еще бы разочек туда сходить… Но мечтать, как говорится, не вредно.

Вечерело. На причале включили береговое освещение, рабочие подсоединяли масляный шланг к судовому приемному патрубку. Дня три постоим как пить дать.

«Как же удобней добраться до судна? – размышлял я. – Пройти через проходную – далековато, надо делать большой круг, а времени терять неохота». Ржавый металлический забор из сетки—рабицы, упирающийся в берег реки, отделял наш причал от соседнего, а еще дальше, метрах в ста, стояло у зернового причала нужное мне судно. Ухватившись за стояк забора обеими руками, осторожно, чтобы не грохнуться на скользких от водорослей валунах, выступающих из-под воды, я перешел на другую сторону. Отсюда напрямую идти было гораздо ближе.

Кормовая надстройка старого судна появились неожиданно быстро. Облупленные, давно не крашенные переборки из-за плохого освещения казались еще более грязными и неухоженными. С грузовой палубы доносились крики, скрипели судовые лебедки, береговые краны заполняли трюма пшеницей. Я поднялся на борт, стоящий у трапа вахтенный матрос посмотрел на меня. Вы к кому?

– Ко второму механику как пройти?

– По коридору прямо и направо. Если в каюте нет, значит, в машинном отделении, – ответил он.

Под ногами заскрипел старый, местами ободранный, линолеум. Стены, как в доисторических плацкартных железнодорожных вагонах, были покрыты дерматиновой обивкой и выкрашены серой краской. На таком корыте работать я бы не хотел. Судну лет эдак пятнадцать, может по более. По человеческим меркам, это дедушка со стажем.

Я постучался в дверь каюты с надписью: «Второй механик Волошин Н.А».

– Заходите, открыто.

В небольшой каюте, в трусах и майке, стоял высокий худощавый мужчина с грубыми чертами лица и жилистыми руками. В углу висела рабочая одежда, внизу стояли грязные ботинки огромного размера. Воздух в каюте был пропитан соляркой и машинным маслом – все, как и везде, на старых пароходах. Вытирая голову полотенцем, он вопросительно посмотрел на меня.

– Я с соседнего судна, недавно пришвартовались. Набивка гидравлическая закончилась. Может есть что-нибудь?

– Этого добра хватает. Проходи. – Николай, так звали его, протянул мне руку. – Да ты садись, в ногах правды нет. Видел, как вы подходили. Новый танкер, не то что наше корыто, старье.

– А как угораздило вас прийти сюда? – спросил я. – Технически, судно не приспособлено для океанских переходов.

– А кто нас спрашивает? Мы толком не знаем, кто хозяин судна: плаваем под багамским флагом, а взяли в аренду греки. Вот и выжимают из нас все соки – куда хотят, туда и кидают. Сейчас перед погрузкой в трюме трещину в метр длиной обнаружили… Ну, заварили, а что толку? Надолго ли? Хороший шторм – и все, она пойдет дальше по шву. А потом, сам знаешь, что может произойти. У меня на главном двигателе втулки износились, масло гонят. Сегодня два поршня дернул, кольца, как семечки, сыплются. Запчастей нет, на всем экономят, даже на продуктах, сволочи. Зла не хватает. Зарплату обещают к концу контракта перечислить, а если обманут, что делать будем? Палец сосать?

– Ну, у нас тоже свои проблемы… – Я достал из пакета бутылку. – Давай не будем о грустном. Может, за знакомство?

– Ну вот с этого и начинал бы, а не с набивки. – Николай улыбнулся, открыл холодильник и достал шмат сала и кусок колбасы. – Сейчас сбегаю на камбуз, принесу еще что-нибудь.

Через пару минут он вернулся с большой тарелкой макарон по-флотски, помидорами и хлебом.

– Как говорится, чем богаты, тем и рады. Ну, давай наливай, не томи.

Я аккуратно разлил настойку по стаканам.

– Чистейший продукт, скажу я тебе. Пьется легко, голова не болит.

– Давай без рекламы. Сейчас проверим. Ну что? За знакомство!

Мы чокнулись и выпили.

– Ну как, хороша? – спросил я.

Николай крякнул от избытка чувств.

– Крепкая, однако. Сколько градусов будет?

– Думаю под шестьдесят. Кубинский спирт, на лимонных корках выдержан, – ответил я.

Его глаза заблестели, он широко улыбнулся, многозначительно глядя на стакан.

– Да, чувствуется, благородный напиток, – сказал он. – Да ты закусывай, сало попробуй наше украинское. На привозе куплено в Одессе.

– Так ты в Одессе проживаешь? – спросил я.

– Да, в самом центре квартиру купил два года назад.

– Бывал я в Одессе, есть что вспомнить. Пивная на Дерибасовской еще стоит?

– Ну а куда ей деться? Наша достопримечательность, так сказать. Ее любой знает.

– И скрипач—старик тот же играет на скрипке?

– Ну да, только постарел сильно. Все как прежде. Ничего не меняется.

Мы выпили еще по стопке. Мягко и лениво по всему телу разлилась приятная истома. «Хорошо сидим, и каюта у Николая уютная. И сам он оказывается классный мужик», – подумал я, а вслух сказал:

– Везет же вам: такие красивые девчонки работают на судне. Я в бинокле разглядел. Особенно одна, грудастая такая. Фигура – просто класс.

– Да там все забито. Одну наш капитан забрал сразу, еще на берегу присмотрел и взял с собой в рейс. Ну, сам понимаешь, как это делается. Другая с четвертым механиком любовь крутит, собираются пожениться. Решили, как в отпуск сойдут, так и распишутся. Молодые, им и карты в руки. Ну, давай наливай. – Николай потер руки, лицо его порозовело и размякло.

Я подцепил вилкой тонкий кусок сала с мясной прослойкой, аккуратно намазал горчицей и стал медленно есть.

– Не торопись, дай прожевать… В Одессе у вас девушки просто красавицы, одна лучше другой. Глаза разбегаются, особенно, когда идешь по набережной в сторону морского вокзала.

Николай напрягся, насупился.

– Ненавижу их. Все они стервы, и моя бывшая в том числе.

Мы выпили не чокаясь.

– Что, разбежались как в море корабли? – спросил я.

– Хуже! Ты представляешь, пока я был в рейсе, она выгребла все из квартиры и уехала в Израиль к родственникам. Насовсем. Приезжаю, открываю дверь, захожу, а там пусто, даже вешалок нет. Вот сучка! А как в любви признавалась… – Голос его задрожал от негодования. – Я для нее ничего не жалел. Украшения, деньги, рестораны – все имела!

– Да брось ты. Квартира цела, на тебя записана – это главное. Остальное все – чепуха. Может, так и надо было. Начнешь жизнь сначала, с чистого листа. Ты нормальный мужик, симпатичный, такие, как ты, нравятся женщинам. Уж я-то знаю.

На самом деле в этом вопросе я всегда был полным профаном. Какие мужчины нравятся женщинам, мне оставалось только догадываться, учитывая их непостоянство и своенравие в зависимости от ситуации и настроения. Но в тот момент это было не столь важно.

– Сойдем в отпуск, я приеду к тебе в гости. Найдем такую невесту, которая тебе и не снилась! Красивую, честную, работящую. Все будет путем, поверь мне. – Я налил еще по одной. – Однако, хорошо сидим! Светло, тепло и мухи не кусают, – пошутил я. – Давай-ка выпьем за нашу с тобой дружбу и будущую свадьбу.

Мы чокнулись и обнялись, свято веря в сказанные слова. За тысячи километров от дома, от родных берегов, мы сидели в каюте, как два самых близких человека, и, казалось, никого ближе нет на этом свете. Мы пили, вспоминали прошлое, мечтали о будущем, на душе было спокойно, благостно, будто не виделись много лет и вот наконец встретились – две родственные души.

– У меня гитара есть. Может споем? – спросил Николай.

– Нет, не надо, уже поздно. Разбудим экипаж.

– А мы потихонечку.

– В Одессе встретимся, там и споем. Не только споем, но и станцуем. Знаешь песню «Ах, Одесса, жемчужина у моря»?

– Кто ее не знает? Любой одессит тебе ее споет, – ответил Николай.

– Ну и отлично! Водки напьемся, баб потискаем… Что еще моряку надо? Эх, Колька, жизнь так прекрасна! Это здесь мы прозябаем, а там, на берегу, мы – короли. Да при деньгах нас на руках носить будут.

Глаза Николая заискрились, он радостно засмеялся и обнял меня.

– Ты не представляешь, как здорово, что ты пришел ко мне. Будто груз с души снял.

Потихоньку, не спеша, выпили всю бутылку.

– Ну что? Пора возвращаться на судно. На вахту скоро. Как говорится, делу – время, а потехе – час.

– Не торопись, у меня еще есть. – Николай достал из ящика рундука бумажный пакет вина.

– Может, хватит?

– Нет, давай еще по стаканчику на посошок, и на этом все. Остальное завтра допьем.

Вино было кислое и неприятное на вкус, а закусить было нечем.

– У вас когда заканчивается погрузка? – спросил я Николая.

– Старпом говорил, завтра к вечеру.

– Ну и хорошо. Завтра перед обедом заскочу к тебе, пообщаемся, обговорим наши планы.

После выпитого вина стало подташнивать, а голова начала кружиться.

– Давай я тебя провожу.

Мы спустились по трапу на причал. Огромные звезды мерцали на небе, прорезая ночную тьму холодным светом. Николай поднял голову и посмотрел на них.

– Почему они такие большие и яркие в этом полушарии, а у нас там маленькие и тусклые? – спросил он.

Я тоже часто задумывался на эту тему.

– Здесь все другое: небо, звезды… И мы другие, потому как далеки от дома и от того что месяцами болтаемся в море, мечтая о прекрасном будущем. Все это трудно объяснить словами. Ладно, не будем о грустном. И помни мои слова: все будет хорошо.

– А у нас звезды тоже яркие, только надо смотреть на них под определенным углом и градусом. Ты понял мой намек?

– Понял. Чем больше звездочек в коньячной бутылке, тем они ярче на небе.

– Точно.

Мы обнялись. Николай взял меня за руку, прижал к груди.

– Послушай, а может и правда все образуется? – спросил он.

– Чудак—человек, да мы с тобой горы свернем! Вся Одесса будет у наших ног. Ладно, бывай здоров, я пошел.

– Алексей, постой! А как же набивка?

– Да ладно, у меня осталось немного. Если что, завтра возьму.

– Жду тебя, обязательно приходи. Мне последнее время как-то муторно, на душе кошки скребут. Бывает такое, когда места себе не находишь.

– В жизни всякое бывает, на то она и жизнь. А кошек пошли куда подальше, – философски заметил я.

Меня немного покачивало, я шел, чертыхаясь и спотыкаясь в темноте о камни и кочки на каждом шагу. «Не могут нормальную дорогу сделать? – Ну, вот и знакомый забор. Главное не поскользнуться на этих чертовых водорослях, а то и костей не соберешь». Голова уже не кружилась, но побаливала. Не надо было вино пить, ну да ладно, к утру пройдет.

На причале полным ходом шла погрузка. Второй помощник с карандашом записывал что-то в своем блокноте.

– Ну, как прогулялся, нормально?

– Да, все хорошо.

До вахты оставалось чуть больше часа, можно немного поспать. Но не успел заснуть, как звонок – пора вставать. Эх еще б минут сто покемарить… Вахта прошла в полудреме и слава богу, без замечаний. Подкачал масла в цистерны, устранил кое-какие протечки воды на главном двигателе. В основном – так, по мелочи. После вахты успел немного вздремнуть, часам к десяти утра проснулся. «Надо сбегать к Николаю, – вспомнил я, – вчера даже адресами не успели обменяться».

Посмотрел в иллюминатор, на грузовой палубе никого, кроме вахтенного матроса, одиноко стоявшего у трапа. Судно за ночь заметно опустилось. «Такими темпами за пару дней загрузимся, – подумалось мне. – Ну и хорошо».

Я оделся, спустился вниз на берег и не сразу понял, в чем дело. Сухогрузный причал, возле которого стояло вчерашнее судно, выглядел пустым и одиноким. У стенки, медленно покачиваясь на волне, стоял старый обшарпанный буксир в ожидании следующего судна. Как же так? Неужели ушли? Я подошел к матросу.

– Послушай, а чего это одесситы ушли так рано?

– Не знаю. Час назад отшвартовались, вроде как груз не полностью взяли.

Вот и все. Какой же я дурак! Правильно говорила моя мама: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». Эх сколько таких встреч и моментов в жизни было. Печально встречать новых людей и тут же терять их навсегда. Значит, не судьба. Я мысленно пожелал Николаю семь футов под килем и добавил: «Удачи тебе, дорогой». Затем вернулся в каюту, пол часика повалялся на диване и пошел обедать.

Загрузились мы, как я и ожидал, быстро, за два дня. Погода опять испортилась: сильный дождь и северный ветер встретили нас по выходу из пролива. Свежая волна била в борт судна, креня и заливая грузовую палубу. Впереди нас ждал шторм. Двое суток судно болтало и кидало по сторонам, как говно в проруби, – ни поспать, ни поесть толком. Но, как говорится, рано или поздно все в этой жизни заканчивается. Так и здесь. Погода улучшилась, солнце пробилось из-за туч, блеснуло в иллюминаторе, осветив мою каюту ярким лучиком. Небольшая зыбь шла по корме, плавно и бережно качая судно, как младенца в люльке.

Я сидел в каюте и составлял месячный технический отчет о проделанной работе машинной команды, когда зазвонил телефон. От неожиданности я вздрогнул. Ох, не люблю эти звонки в неурочное время! Вечно они предвещают что-то неприятное.

– Второй механик на связи.

– Алексеевич! – Из трубки послышался взволнованный голос третьего помощника капитана, с которым мы стояли несколько дней назад на корме во время швартовки в порт.

– Слушаю тебя. Что хотел?

– Ты помнишь судно, которое стояло недалеко от нас? Ну, на которое ты ходил.

– Да, помню, конечно.

– Утонуло два дня назад. Успели один раз «SOS» послать и больше на связь не выходили.

– Как утонуло? Не может быть. – Меня как обухом ударило по голове. – Откуда информация? Может, ты что-то путаешь?

– Береговая служба Аргентины сообщила. Проходящее в том районе судно обнаружило полузатопленный пустой плот, аварийный буй со спасательным кругом и плавающие обломки. Они шли вниз, на юг Африки, попали в сильный шторм, как и мы, только он был еще сильнее. Возможно, произошло смещение груза, а может, нарушение герметичности в трюмах… Да мало ли что? О причине остается только догадываться. Вот такие дела.

«Даже не верится. Скорее всего корпус раскололся пополам, как грецкий орех, в районе заваренной трещины», – подумал я. Страшная смерть. И все равно в моей голове не укладывалась эта трагедия. Ну никак я не мог представить Николая мертвым, лежащим на дне океана, придавленного толщей морской воды в вечной безмолвной тишине. И эти молодые девчонки, не познав всей прелести жизни, погибли. Погиб весь экипаж, все до единого. О чем они думали в последние мгновения жизни, что чувствовали, погружаясь в морскую пучину, – уму не постижимо.

Мое сердце сжалось с такой силой, что стало трудно дышать. Я с трудом сдерживал слезы. Почему жизнь порой бывает так несправедлива? Как хотелось бы, чтобы каждый из нас прожил долгую и счастливую жизнь, насыщенную, радостную, с ощущением выполненного долга, и тогда, в кругу близких тебе людей и умирать не страшно. Разум говорил одно, а сердце подсказывало другое. Испытывал ли я в тот момент страх, не помню. Думая о чужой смерти, мы сильнее осознаем собственную уязвимость. На его месте мог быть любой из нас.

Пройдет время, боль притупится в памяти близких и родственников погибших. Ну а судовладелец, которому, по большому счету, было наплевать, при каких обстоятельствах погибло его судно, получит солидную страховку – немалые деньги по нынешним временам, – и в душе будет даже рад, что все так произошло: не надо на ремонт тратиться.

Для меня Николай так и остался в памяти живым, полным сил и энергии, как тогда, в день нашей встречи. Я иногда думаю: «Может произошла ошибка: судно не утонуло и благополучно добралось в порт своего назначения? И живет он сейчас где-нибудь под Одессой, в домике с небольшим палисадником. Сквозь зелень кустов сирени и акации приветливо смотрятся маленькие окна с белыми занавескам и горшками герани на подоконниках. В углу ютиться плетенная беседка, увитая виноградом и красными розами. С улыбкой на лице, немного постаревший, сидит он за столом, пьет молодое вино, а любимая жена жарит бычков, купленных на привозе. По вечерам рассказывает внукам о путешествиях в далеких странах, о штормах в океане, о хороших людях, встречавшихся на его пути, о морской дружбе и обо всем, о чем мы мечтали тогда, в порту Росарио, но не успели воплотить в жизнь». Ах как хотелось, чтобы было так!

Все в этой жизни происходит по замкнутому кругу. Вырастут внуки, начнут покорять свои жизненные вершины и, возможно, превратят наши мечты в быль, сделают то, к чему мы когда-то стремились. А мы будем жить здесь, в этом мире, до тех пор, пока будет храниться память о нас.

Кроме меня в церкви никого не было. «Упокой, Господи, души усопших рабов твоих и даруй им Царствие Небесное», – читал я молитву. Свеча горела ровно, слабый свет пламени освещал мое лицо.

На душе было тепло и спокойно: вроде, как и поговорил с ними со всеми. Вот так всегда, стоит вспомнить что-нибудь из прошлого, как подробности захлестывают, да так, аж дух захватывает. Зато, что месяц назад было, убей, не помню. Значит, так надо.

Жизнь идет своим чередом… А мне еще в магазин надо забежать, небось жена заждалась.