Читать книгу Гришенька - - Страница 10

Первый раз в жизни молодой каретник проснулся неспешно. Когда он открыл глаза, солнце уже стояло высоко, а певчие птицы изо всех сил вытягивали свои складные трели. Молодой человек оглянулся, ведь спустя пару мгновений обнаружил себя на досках в одиночестве, заботливо укрытый одеялом.

– Гриша? – не проснувшимся ещё голосом произнёс Федя и резко приподнялся, усаживаясь.

Он тревожно оглядывал открывшийся на залитое светом васильковое поле, среди которого внезапно возник и потерянный каретником юноша.

– А, Федюша! – отозвался Григорий, неспешно переступая через цветы, и подошёл к навесу, – встал уже? Я не помешал тебе?

– Чем же ты мог бы мне помешать?.. – озарился улыбкой Фёдор, а потом вылез из повозки с помощью протянутой чужой ладони.

– Испей воды и сходи умойся, если нужно, – продолжил Аксёнов как бы непринуждённо, но в словах его явно угадывалась забота.

Гриша протянул товарищу двумя руками плошку с набранной в неё родниковой водой, другой посуды он попросту в повозке не нашёл. Прежде чем прикоснуться к посуде, Фёдор ещё раз взглянул в чужие глаза, а потом приложил свои руки к чужим и притянул плошку к губам. Аксёнова этот невольный трепет в пальцах заставил улыбнуться тоже. Юноша отвёл взгляд, и только капли студёной воды, случайно выскользнувшие из посудины на ладони, вновь привели его в чувство.

– Поди… Поди умойся… – тихо и торопливо проговорил Гриша, указывая в нужную сторону, – там, в низине… родник.

Молодой каретник ничего на это не ответил, а лишь опустил свои руки, кивнул и стал спускаться с пригорка. Молодой человек предполагал, что его друг хочет на мгновение побыть один.

Тем не менее, у подножия небольшого склона, куда и отправил его товарищ, действительно был родник. Федя присел у самого его истока и зачерпнул воды. Проточная влага приятно обволакивала колючим холодком пальцы, отчего те на секунду немели, а потом даровала свежий румянец щекам. Капли скатывались по загорелой шее и исчезали в вороте рубахи, впитываясь в ткань.

Гриша же остался стоять как был. По его ладоням в этот момент прокатывался жар. Он приложил их к ещё холодному дну плошки, чтобы те меньше подрагивали, а потом глубоко вздохнул и огляделся по сторонам.

При возвращении друга, Аксёнов уже сидел на козлах, держа в ладони что-то вроде свёртка, поэтому на каретника юноша сразу обратил внимание:

– Как тебе водица? – будничным тоном спросил он, чуть задирая голову, чтобы взглянуть на подошедшего.

Каштановые пряди тогда откинулись с его лба и осели на плечи.

– Если ты про ту, что была из посуды, то воды слаще я не пил, – с озорной улыбкой проговорил Федя, потряхивая ретивыми смольными кудрями на макушке и плюхаясь на козлах рядом.

– Я вот ещё собрал, держи, – быстро растерявши весь пыл, ответил Григорий и вложил в руки товарища кулёк из платка.

Платок тот был величиной с две ладони, и когда тот раскрылся, то из него покатились синие ягоды черники.

– А ты сам-то ел? – настороженно поинтересовался Фёдор и повернул голову.

– Да-да, конечно, – закивал Гриша и скорее отвернулся.

После этих слов Федя наконец выдохнул и смог есть. Чтобы не смущать товарища, закидывая ловкими пальцами ягоды в рот по одной, он встал и отошёл чуть подальше.

Конь преспокойно жевал траву вокруг повозки, а Аксёнов непонятно от чего продолжал румяниться. И никак ему было не остыть.

– Что ж за напасть-то, – пробурчал себе под нос Григорий, но тут же развернулся, когда его окликнули.

– Гришенька!

Юноша с трепетом забегал глазами, а потом сфокусировал взгляд на стоящем рядом Феде.

– Держи, – сказал тот и одел на голову друга венок из васильков.

Аксёнов хоть и видел, что было в руках у товарища, но ладонью всё равно провёл по шелковистым лепесткам, не отводя от Фёдора взгляда.

– За что мне это? – совершенно искренне спросил Гриша.

– Просто так, – добродушно пожал плечами молодой каретник, а потом вернулся на козлы, – едем дальше?

– Да… – растерянно от такой милости пролепетал Аксёнов, придерживая венок, – пожалуй, едем. Лошадь поена.

Григорий перелез в повозку и устроился на полу за козлами, чтобы головой выглядывать на дорогу. Федя же выждал пару секунд, пока конь поднимет голову, а потом слегка хлестнул его поводьями:

– Вперёд, пошла!

И повозка тронулась. Грише жаль было покидать это поле, будто он уже успел сродниться с ним.

 . . .

– Федюш, а как всё-таки твоё полное имя? – посреди пыльной летней дороги завёл вдруг беседу Аксёнов.

– А тебе зачем? – вроде серьёзно, а вроде и спокойно спросил молодой каретник, не повернув однако головы.

– Да просто любопытно, – пожал плечами Гриша, облокотившись о борт телеги, чтобы самому взглянуть на товарища, – как тебя по роду, как тебя по батюшке?

– По батюшке – не скажу, – сразу оговорился Федя, слегка сдвинув брови, – а фамилия… – молодой человек наклонил голову вниз и посмотрел в ответ, тихо усмехнувшись, – ты будешь смеяться.

– С чего бы мне? – недоумевал юнкер.

– Вдовин, купчий сын, – сухо ответил Фёдор и со вздохом то ли от зноя, то ли от ещё чего добавил, – так всё и правда. Нету у меня сейчас на свете никого.

Аксёнов вздохнул вместе с ним, покачивая головой – не на тот ответ он рассчитывал, но всё же сказал задуманное:

– Просто я Григорий Фёдорович, мне показалось это забавным совпадением.

– Надо же, – качнул головой каретник, – мне теперь тоже. Это красиво. Тебе идёт.

– Благодарю…

– И васильки тебе тоже идут.

Аксёнов уже и впрямь так свыкся с венком, что совершенно позабыл о нём, поэтому тотчас же проверил рукой не слетел ли. Федя эти порывы увидел и поправил ему венок сам, высвободив для этого ладонь, зажав в другой поводья.

– Я знаю как василёк на латыни называется, – стал удачно уводить тему разговора в другое русло Григорий.

– Удиви меня, – по-доброму усмехнулся молодой каретник, снова взяв управление в две руки.

– Centaurea.

– «Василёк» всё-таки звучит красивее.

– Согласен.

– Выходит, вас там и латыни обучают? – заинтересовался спустя какое-то время поездки Фёдор.

– Не шибко много, – потряс головой Аксёнов, слегка разморённый летним зноем, – я больше сам учил. Книг много читаю.

– Похвастай тогда, что умеешь, – немного улыбнулся Федя, ведя лошадь в гору.

– Как же мне?

– А ты спой, – тут же ответил молодой каретник.

Он был весьма находчив, ведь желал проверить правда ли всё, что про Гришу говорят.

– Ты меня озадачил… – признался Аксёнов.

– Всё равно дорога длинная, спой, – просящим тоном повторил молодой человек.

Несмотря на своё смущение, Григорий был слишком уставшим от жаркой погоды за день, чтобы отпираться дальше. Ему в голову пришёл в тот момент только реквием, который ещё относительно недавно он исполнял, преисполнившись вдохновения, в музыкальном зале. Юноша набрал побольше воздуха в грудь:

– Lacrimosa…

Вдовин Федя слушал этот проникновенный голос и только диву давался, что такой вообще существует. Ему даже на секунду показалось, что около него снова поёт клирос, что он не ведёт лошадь по неровной дороге, а слушает издалека богослужение.

– Мочи больше нет, жарко… – проговорил вдруг Аксёнов, допев практически до конца.

Тогда мысли все в голове Фёдора рассеялись, как туман, а сам он вполоборота повернулся к другу:

– Умаялся?

– Немного… – кивнул Гриша, откидывая голову на бортик.

– Не сиди со мной, спрячься под навес.

– Потерплю, – слабо махнул рукой юнкер, – искупаться бы.

Молодой каретник убедился ещё раз, что с товарищем всё хорошо, а потом повернулся обратно и, вздохнув, увёл коня левее.