Читать книгу Гришенька - - Страница 9

Молодой каретник не соврал. Он вывел коня на главную дорогу, и вот они вместе с Григорием уже несколько часов, до темноты, неспешно, чтобы не угодить в ухаб или яму, ехали по дороге посреди василькового поля. Хоть уже смеркалось, синева цветов всё равно была отчётливо видна. Аксёнов, выглядывая из повозки, наслаждался этой красотой.

Но вдруг он отвлёкся на другое. Его заволновало замедлившееся дыхание Фёдора и его еле различимое «клевание» носом. Чтобы наверняка быть замеченным, Гриша приложил свою ладонь к спине товарища и тихо обратился:

– Федюша, не пора ли отдохнуть?

Молодой каретник немного вздрогнул, когда почувствовал тепло чужой ладони, а потом и вовсе, не отдавая себе в этом отчёт, улыбнулся. Всё-таки «Федюшей» он ещё в жизни назван не был.

Фёдор остановил коня и повернулся с приветливой улыбкой на лице.

– Я мог постараться хоть до рассвета. Тебе всё-таки нужно успеть к матери.

– Мама уже… бесполезно к ней спешить, – вздохнул Аксёнов, но после приободрился и сам, завидев чужую улыбку, – я слишком благодарен тебе. Отдохни, прошу тебя.

– Не стоит…

– Я поставлю повозку на обочину, забирайся внутрь, – будто не хотел слушать юноша.

Но Федя перечить ему и не стал. Он послушно покинул свой «пост» и уселся на полу повозки, а голову положил на борт сзади так, чтобы из-под навеса было видно ночное небо.

Григорий же взял в руки поводья и надоумил лошадь немного сойти с дороги. Теперь повозка стояла, окружённая синими цветами. Слезая, юноша даже провёл по ним рукой. До чего же мягкие были лепестки! А до чего красочные! Васильки еле заметно колыхались под тёплым июньским ветром, а край поля сливался с линией горизонта и постепенно уходил в небо. Ненадолго Гриша замер. Он твёрдо стоял на ногах, внимая этой небывалой тишине, разбавляемой лишь стрекотанием сверчков. А вокруг – ни души. До того тихо и спокойно, что можно было услышать собственную душу.

– Гриша? – тихо окликнул его молодой каретник, чтобы проверить здесь ли он ещё.

– Здесь я, здесь, – будто бы уже ответил на этот невысказанный вопрос Аксёнов и развернулся к повозке лицом.

Федя хоть и был уставшим, но не переставал улыбаться. И эта усталая улыбка приписывала моменту особое очарование.

– Коли отдыхать остановились, то спать пора, – неспешно добавил каретник, рассматривая собеседника.

– Хорошо.

Григорию уже приходилось путешествовать по всякому, поэтому без каких-либо предрассудков он также забрался в повозку и устроился рядом с новоиспечённым другом.

– Ложись да погляди туда, – отозвался в лёгкой темноте Фёдор и показал рукой вверх.

Юнкер сделал как велели и узрел ещё одну тайну неба. В поле всегда было так ярко видно звёзды. Они напоминали юноше о детстве, когда вместе с деревенскими детишками они допоздна засиживались на сеновале или ещё где, а, возвращаясь домой, всегда задирали голову и глазели в небо.

– Матушка говорила, – шёпотом начал Гриша, – что самая яркая звезда – это твой ангел-хранитель.

– Правда? – улыбнулся Федя и повернул голову к другу.

Его глазки цвета спелого ореха блестели в темноте, точно как те звёздочки на небе, а улыбка угадывалась даже так.

– Да, – заверил Аксёнов, а потом, смутившись, снова посмотрел в небо, – какая для тебя здесь самая яркая звезда?

– Вот эта, – показал пальцем молодой каретник, а потом снова повернул голову к другу.

Гриша улыбнулся, и щёки его потеплели.

– А мне вон та. Значит, наши ангелы-хранители здесь, с нами, Федя.

– Лучше зови так, как окликнул до этого. Мне понравилось.

– Федюшей?

– Да.

Григорий пожал плечами и согласился:

– Хорошо.

Да и чего бы не услужить приятному человеку.

– А мне матушка рассказывала, что звёзды – это глаза упокоившихся, что с заботой приглядывают за нами. Вероятно, и она среди них, – проговорил Фёдор.

– Твоя матушка… – начал было Гриша.

– И батюшка тоже, – кивком подтвердил молодой человек.

– Мне жаль, Федюша… – сострадательно произнёс Аксёнов со вздохом.

– Это было давно. Я своё уже отгоревал, – старался как можно беззаботнее сказать каретник, но в темноте слегка дрогнувший голос его выдал.

– Значит… вместе они, наши мамы, – заключил Григорий, чтобы поддержать товарища.

– Верно… – шёпотом выпалил Фёдор.

Тогда вдруг оба решили, что хватит смотреть на звёзды, поэтому забрались вглубь повозки. Федя достал домотканое потрёпанное одеяло из лоскутов и протянул его другу:

– Держи, мне не нужно. Или подложишь себе, или укроешься.

– Федюша, так нельзя, – покачал головой сидевший рядом Аксёнов, принимая одеяло, – вместе давай.

– Не волнуйся, мне не впервой.

– Так и мне, – признался юнкер.

– Правда?

Фёдор лёг на деревянные доски, служившие дном повозки, и повернулся к товарищу, оставляя ему место рядом.

– Конечно, – от неловкости улыбнулся Аксёнов, разворачивая одеяло, – я удирал от семьи как мог.

– Так приятно найти собеседника по душе, – тоже улыбнулся молодой каретник, а чёрные кудри упали ему на лоб.

– И мне, – кивнул Гриша, а потом наконец-таки лёг рядом.

На самом деле, юноше ещё столько всего хотелось обсудить с Фёдором, столько рассказать, но он отчётливо видел, как слипались у того глаза от усталости, поэтому, воздержавшись, лишь добавил:

– Спи крепко и спокойно.

На эти добрые слова Фёдор лишь улыбнулся, а потом послушно кивнул и блаженно закрыл глаза. Григорий пристроился рядом. Совсем скоро дыхание Феди стало медленным и размеренным. Тогда Аксёнов без опаски вгляделся в чужое лицо. Таких людей он ещё не видел. Черты лица Фёдора были такими гладкими и правильными.

Будто всё в нём было скроено хорошо. Григорий припомнил и то, как в первую ночь знакомства застал каретника без фартука. Бывают разве такие люди? Обычно они сильны лишь когда бодрствуют, а с приходом сна становятся уязвимыми и беззащитными. Фёдор был не такой. Даже сейчас Гриша ощущал его стойкость. Это было удивительно.

Юноша улыбнулся ему, а потом всё-таки укрыл его одеялом вместе с собой.