Читать книгу Гришенька - - Страница 8

Утром Григорий проснулся укрытым потрёпанным кафтаном. Юноша недолго приходил в себя, рассматривал деревянный потолок каретного сарая, а потом прислушался к постукиванию металла, доносившегося снаружи.

Тогда Аксёнов встал, отряхнулся от сена и вышел наружу, подставляя своё молодое лицо лучам утреннего солнца.

– О, уже проснулся? – раздался голос нового товарища юноши.

Гриша повернул голову и улыбнулся. Теперь он рассматривал знакомца при дневном свете слегка издалека. Флёр какой-то необъяснимой не то загадочности, не то подлинной глубины души молодого каретника не ушёл вместе с ночью.

Аксёнов наконец подошёл ближе, держа в одной руке кафтан.

– О, это моё, брось там, в телегу, – неприхотливо сказал Фёдор, показывая рукой на повозку неподалёку.

Григорий, впрочем, без лишних вопросов так и сделал. Сам того не желая, он теперь знал о том, что эта одежда оказалась на нём с утра неслучайно. Это было так… необычно?.. и одновременно приятно. За молодым человеком ещё никогда так не ухаживали. Нет, конечно, Мишель помогал в учебном заведении чем мог, но и сам создавал проблем.

– Я как раз ваш драндулет заканчиваю, – усмехнулся молодой каретник, потрясывая головой и ровняя молотком последнюю деталь.

Ему тоже было слегка неловко встречать теперь при свете дня человека, которому ответно изливал душу целую ночь до этого.

– Значит, ты рано встал, – сказал наконец хоть что-то Гриша.

– Как обычно, – пожал плечами Федя, – да и к тому же, хотелось быстрее закончить и… – тут он оглянулся и спросил, – завтракать будешь?

– Если не буду тебя объедать, – отвёл взгляд Аксёнов.

– К чему такие скромности, почтовая станция для того и создана, чтобы ублажать желания путников. По идее.

С этими словами Фёдор подошёл к юноше и вложил ему в руку хлеб. Он мельком взглянул в чужие глаза, будто стараясь незаметно их рассмотреть, а потом отошёл к бричке.

– И поди молока возьми у Сидора. С утра надои принесли. Скажи ему, что от меня, – добавил Федя перед тем, как снова зазвучал молоток.

Когда Григорий только подошёл к домику смотрителя и занёс руку, чтобы постучать в окошко, оно открылось само. Седовласый старичок с густой короткой бородкой двумя руками протягивал кувшин свежего молока. Юноша открыл рот, чтобы что-то сказать, но смотритель его опередил:

– Берите-берите, милостивый государь, только принесли.

Тогда Аксёнов неловко кивнул и удалился.

. . .

– Послушай, мне… всё-таки надо к матери… – тихо начал Гриша, задумчиво держа кувшин в руках и сидя на бревне у вчерашнего кострища.

Фёдор как раз закончил работу, снял свой фартук и снова остался голым по пояс. Он хотел пойти умыться, но тон беседы, судя по всему, обещал быть интимным.

Молодой человек решил поддержать своего гостя и поэтому присел рядом.

– Успеть бы на похороны… – добавил Аксёнов, покачивая головой.

– Поехали, – кратко, но вполне ясно сказал на выдохе Федя.

Григорий поднял глаза и посмотрел на товарища:

– Ты?..

– Поехали, – подтвердил свои слова кивком молодой каретник, – это ведь правда важно.

– Ты разве сможешь здесь всё оставить?..

– Почему нет? Тут работы-то, – развёл руками Фёдор, – дай бог кто проедет за месяц.

Да и у Сидора деревня есть. Помогут в любом случае.

– Если ты так говоришь…

– Ты поедешь со мной?

Услышав прямой вопрос, Аксёнов немного задумался. С одной стороны, не хотелось своим появлением нарушать здесь текущее положение вещей, но этот человек так приветлив с ним…

– Да, – закивал головой Гриша и с надеждой взглянул на собеседника.

– Тогда ешь, а я умоюсь и приду, – заключил молодой каретник и встал.

Он ушёл за сарай, а юнкер остался доедать свой завтрак.

Молодые люди стояли у повозки с дугообразной тканевой крышей.

– Я здесь, можно сказать, живу, – пояснил Фёдор, показывая внутри тележки свои немногочисленные вещи.

Григорий на всё это кивал, с интересом рассматривая, а потом вдруг раскрыл рот и посмотрел на товарища:

– А как же Миша?

– Что он приедет и не найдёт нас? – уточнил Федя.

– Именно, – удивляясь, что не нужно ничего пояснять, произнёс Аксёнов.

– Давай просто оставим ему записку у Сидора. Я напишу, – всё так же непринуждённо отвечал молодой человек.

– Сам напишешь? – снова удивлялся юнкер.

– Но-но, грамоте я обучен, – усмехнулся молодой каретник, чуть приподнимая подбородок, а потом отошёл, – сейчас вернусь.

И опять Грише не оставалось ничего делать. Пока он ждал товарища, то стал рассматривать починенную бричку. Работа и впрямь была чуть ли не ювелирная.

Совсем не было видно, что что-то было погнуто, сломано или вовсе отлетело на дорогу. Несмотря на то, что транспорт вообще мало интересовал юношу, тут он даже незаметно для себя улыбнулся и посмотрел вслед ушедшему мастеру. Это был совершенно необыкновенный, как казалось Аксёнову, человек. Григорий вряд ли бы смог назвать что именно его так притягивает в нём, мог лишь признать факт того, что это действительно так. После разговоров с Фёдором на душе становилось легче, и Аксёнов уже предвкушал эту долгую дорогу с такими же долгими разговорами по душам на пути.

Тут вернулся и молодой каретник с запиской в руках. Он отдал её Грише, и сам стал одеваться.

– Прочитай, так ли я написал, – попросил Фёдор, пока заправлял в штаны бледно-серую от времени рубашку.

– Конечно, – отозвался Аксёнов и взглянул на текст.

Стоит ли говорить, что он его полностью устроил. Даже сам он лучше и понятнее бы не написал и не попросил у Смирнова прощения.

– А ты не хочешь отправить? – отдал обратно записку Григорий.

– Не смеши, – махнул рукой Федя, – быстрее будет, если он вернётся и увидит её.

– Ты же вроде должен защищать честь своей почтовой станции.

– Боже упаси, – усмехнулся молодой каретник, запрягая лошадь в яблочко из соседнего сарая, – чтобы она ещё моей была, ха-ха. Смилуйся.

– Ну коли так, значит ничего тебя здесь не держит.

– Верно. Запрыгивай, – кивнул Фёдор и выехал на повозке на главную дорогу.

Гриша забрался внутрь и про себя удивился тому, что даже не встал вопрос кто будет вести.

– На главную дорогу попадём, а там уже ты мне покажешь куда ехать, – не отвлекаясь от пути, проговорил молодой каретник.

– Я в дорогах не силён, – тихо признался Аксёнов, сидя на боковой лавке под навесом и тоже смотря вперёд, – прости меня, Федя.

– Ничего страшного, – неприхотливо ответил тот, взглянув на собеседника, – где семья твоя живёт?

– В Перемышле.

Молодой каретник вскинул голову, прикидывая что-то, а потом повеселел:

– Не печалься, знаю я примерно куда ехать. Представляю себе.

– Спасибо, что помогаешь мне, – робко улыбнулся Гриша и добавил, – хотя совершенно не должен этого делать.

– Хорошему человеку подсобить – всегда в радость, – отзывался Фёдор, – к тому же, говорят, рядом, в Оптиной Пустыни, клирос хорошо поёт.

– А на что это тебе?

Разговор обещал быть интересным. Григорий во всяком случае не мог предположить, как связано каретное дело с клиросом.

– Нравится пение их слушать. Ты бы мне очень услужил, если бы сводил меня туда.

– Мне бы очень хотелось порадовать тебя, но, к сожалению, ничего не смогу обещать. Даже… – Аксёнов немного запнулся, – даже не знаю ещё как именно я на похоронах буду присутствовать.

– А в чём дело? Тебе что-то угрожает? – насторожился молодой каретник.

– Можно сказать и так… – вздохнул Гриша.

Фёдор молчал, чтобы не сбить юношу, если вдруг он захочет продолжить. Так и случилось. Монотонное позвякивание снаряжения на подвижных боках лошадки и стук её копыт немного успокаивали юношу, поэтому он глубоко вздохнул, подсел ближе и заговорил тихим голосом:

– Как матушка почила… Чувствую, отцу теперь никто не помешает и мной заняться. Запрёт меня в поместье и заставит взять всё на себя. Крестьян, семью, земли…

– Чем же это плохо?

Григорий остановился и резко посмотрел на собеседника. Тогда Фёдор понял, что не совсем ясно выразился, поэтому добавил:

– Я из любопытства спрашиваю, не из осуждения.

Гриша заметно смягчился. Он расслабил брови, за мгновение до этого сдвинув их, а потом продолжил:

– Не самым честным трудом это всё заработано. Да и не мало крови и пота моих домочадцев напрасно вложено. Не хочу лишать своих младших сестёр и братьев хлеба, ведь не их это вина, но и свои руки я марать в этом не хочу, – юноша от волнения поджал губы, – и так отец за мной слуг посылает, чтобы те разыскивали меня, так ещё и тот мужчина, назвавший меня музой…

Федя молчал, но немой вопрос был явно написан на его лице.

– Схватил меня за руку в коридоре, – продолжал пламенно рассказывать Аксёнов, – назвал меня своей музой, тоже хотел забрать с собой. Он сказал, что я тенор альтино…. Уж не знаю, что хотел со мной сделать этот человек, но, признаться, мне страшно. Ищут меня со всех сторон. Будто это я разбойник какой-то…

Григорий снова вздохнул, чтобы немного унять дрожь в руках и пролепетал:

– Мишенька обещался защищать меня, когда оба вышли на мой след в юнкерской школе.

– Со мной тебе тоже бояться нечего, – спокойно заверил Фёдор.