Читать книгу Под покровом тайги - - Страница 10

Утром Шапкин поднялся очень рано. Он посмотрел на часы, оделся и пошёл ставить самовар. Иван разжёг его, одел шапку, накинул тулуп и вышел на улицу покурить. Делать самокрутку было лень, поэтому, он достал из пачки папиросу и закурил. «Пусть Стёпка ещё не много поспит. Закипит самовар, тогда и разбужу», думал Иван Фёдорович, затягиваясь дымом от папиросы. Когда Иван зашёл в избу, Совин уже был на ногах. Он хлопотал у самовара, заваривая свежий чай.

– Ты, уже встал? – удивился Шапкин.

– Да. Не сплю уже давно. «Старость – не радость», – улыбаясь своей шутке, ответил Митрофан Петрович.

– Командуй тут, а я пойду, разбужу Степана, – сказал Иван, и вышел из комнаты.

Через какое-то время, в комнате появились Шапкины. Заспанный Степан сел к столу, он часто зевал, был мрачен и не разговорчив.

Позавтракав, они втроём, одев шапки, тулупы и валенки вышли из избы.

– Поедем на одних санях. Ты, – Иван обратился к сыну – Набросай побольше сена в сани, а мы с Петровичем, запряжём лошадь.

– За Рукосуевыми заедем, или будем их ждать на дороге? – спросил, помогая Ивану запрягать лошадь, Совин.

– Скорее всего, поедим к ним. Если они ещё не собрались, то можно погреться в избе, а за одно и их поторопить, – ответил Шапкин.

– Да, зябко на улице, – Петрович поёжился от холода, и добавил, обращаясь к Степану, – Хватит сена, Стёпа, разошёлся, а то лошади будет тяжело.

Иван вывел лошадь с санями за ограду, закрыл ворота и прыгнул в сани, где уже сидели Совин со Степаном. Дорога до дома Андрея Лукича, заняла минут десять. Как и предполагал Шапкин, братья ещё не были готовы.

– Петрович, Степан, идите, погрейтесь в избе, – крикнул Иван Фёдорович, а сам направился к лошади Андрея, заметив, что там находится Рукосуев.

– Ты, Стёпа иди, погрейся, а мне и здесь, под сеном тепло, – обратился Петрович к Шапкину-младшему. – Дорога длинная, ещё успеешь насидеться в санях.

Степана уговаривать не надо. Услышав голос отца, он и так пошёл в избу.

– Ну, что у вас? – подходя к саням, спросил Иван у Андрея.

– Всё в порядке, Иван Фёдорович. С нами, ещё, поедет Дрозд, то же будет что-то покупать, – ответил Рукосуев.

– Это хорошо. А где Пётр? – поинтересовался Шапкин.

– Этот заполошный, собирает еду в дорогу, – сказал Андрей Лукич, и взял лошадь под уздцы, выводя её на обочину дороги.

– Привет, Иван Дмитриевич, – поздоровался Иван с учителем. – А я тебя, сразу и не приметил.

– Здравствуйте, Иван Фёдорович! Темно, вот и не заметили, – пожал, протянутую ему руку, учитель.

– Ты же, давеча вечером ничего не сказал, что поедешь, вот я тебя за Петра и принял, – объяснил свою промашку Шапкин.

– Вчера, поздно вечером надумал. Ехать всё равно придётся, так лучше в кампании – веселее будет, чем одному, – как бы оправдываясь, ответил Дрозд.

– Места всем хватит. Правильно, ты сказал, лучше ехать вместе, – одобряя решение учителя, высказался Иван, и пошёл к своим саням.

На крыльце появились Пётр и Стёпка. Младший брат, зачем-то, побежал в сарай. Степан остался его ждать на крыльце. Петька выбежал из сарая и ринулся к дому. Видя всё то, Андрей не выдержал и крикнул:

– Ну, скоро ты там?

– Сейчас, ты пока воротину закрывай, – отозвался Рукосуев-младший, и шмыгнул в избу.

– А почему ты его заполошным назвал? – с улыбкой поинтересовался Шапкин у Андрея Лукича.

– Да, ну его. Предупредил, чтобы еду в дорогу с вечера собрал, а он, только утром давай собирать. Теперь бегает как заполошный, – ответил, докуривая, Андрей.

– Он, что, у тебя ночевал? – спросил Иван.

– Да, у меня. Что две семьи будить ни свет ни заря. – опять ответил Рукосуев.

В это время на крыльце появился Пётр. Он что-то взял у Степана, и они быстрым шагом направились к саням.

– Ну, что – поехали? – спросил Шапкин, когда Стёпка прыгнул в сани.

– Поехали. – донеслось из задних саней.

Иван ударил лошадь кнутом, и они отправились в путь.

Небо было затянуто тучами. Шёл крупный, но редкий снег. От лошадей исходил пар. Дорога до города была не близкой, поэтому, путники перекусывали, не останавливаясь на привалы. Конечно, суп с собой не возьмёшь, а яйца, зелень, хлеб, варёную картошку, сало и мясо можно. Перекусив, Иван, закуривая, спросил сына:

– Ты не замёрз?

– Нет, тятя, я буду спать, – откуда-то, из-под сена, донёсся голос Степана.

– А, ты, Петрович не замёрз? – спросил Шапкин Совина.

– Нет, мне тепло, я даже успел подремать. У меня есть бутылка самогона, если ты будешь, то и я выпью, – предложил Петрович.

– И я взял бутылку, – засмеялся Иван. – Тогда, наливай и закусить что-нибудь, достань, – улыбаясь ответил он.

Совин достал из-под сена бутылку, вылез сам, и принялся искать закуску.

– Посмотри рядом со Стёпкой, он последний ел, – подсказал ему Шапкин.

Митрофан Петрович стал шарить в сене, рядом со Степаном, пока не наткнулся на свёрток с едой.

– Нашёл. А, вот рюмку-то я и не захватил. У тебя есть? – спросил он Ивана.

– По такому случаю, найдём, – ответил Шапкин, и достал из кармана тулупа рюмку.

Они выпили. Содержимое бутылки было холодным, поэтому, они не почувствовали крепости алкоголя. Самогон был крепок, что называется – «первач». Шапкин закусил салом с хлебом. Он почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло, и от удовольствия, закурил папиросу.

– А задние, интересно, будут пить? Как ты думаешь? – спросил он Совина.

– Ты, Иван Фёдорович, лучше спроси у них самих, – ответил Петрович, очищая варёную картошку.

– Возьми поводья, а я сейчас, – с этими словами он спрыгнул в снег.

Задние сани чуть сбавили ход, подобрали Шапкина, и снова догнали передних.

– У нас есть самогон, а у вас? – спросил Иван, загадочно улыбаясь.

– А у нас, тоже есть! – ответил радостно и с улыбкой, Пётр. – Мы, уже, половину бутыли выпили, – похвастался он, и показал бутыль Шапкину.

– По тебе видно, что ты уже, выпил, – заметил Иван.

– Ты будешь, Иван Фёдорович? – спросил, жующий сало, Андрей.

– Наливай, лишний раз не откажусь. – промолвил Шапкин.

Младший Рукосуев налил в рюмку и подал Ивану.

– Ты, Иван Фёдорович, возьми что-нибудь, закуси, – предложил он.

Иван отломил не много хлеба, взял яйцо и выпил содержимое рюмки. Самогон, Шапкин занюхал хлебом, и очищая яйцо от скорлупы, попросил:

– Вы мне учителя не спаивайте, да и сами нужны будете завтра с трезвыми головами. Я смотрю, у вас дюже большая бутыль.

– Да мы не много. Учитель, вон спит под соломой. Завтра пить не будем, сами с понятием, а с другой стороны, что ещё делать в дороге, как ни пить. – тихо сказал Рукосуев-старший, зарываясь в солому.

– Ладно, много не пейте. Где-то, через пару часов, сделаем привал – пусть лошади отдохнут, – предупредил братьев Иван.

– Будем знать. А насчёт самогона не беспокойся – много не будем, – успокоил Шапкина Андрей.

Иван, ещё не много поговорил со старшим братом, покурил, и крикнул в сторону впереди едущих саней:

– Петрович! Притормози не много, я перескочу.

Первые сани не останавливались. Видя это, он, ещё раз крикнул:

– Петрович! Ты меня слышишь? Притормози.

Лошадь, тащившая первые сани, остановилась.

– Не забудь – через два часа сделаем привал, – напомнил Андрею Шапкин и побежал к своим саням.

– Не забуду, – ответил Андрей, в след удаляющейся фигуре Ивана.

Примерно, через два часа сделали остановку. Лошади должны были отдохнуть и поесть.

– Сколько мы будем стоять? – спросил у Шапкина Петрович.

– Где-то, около часа, – отозвался Иван, и стал доставать из-под снега, сучья для костра.

Степан занимался лошадью, как Пётр Рукосуев. Совин взял пучок соломы, и пошёл к тому месту, куда кидали дрова Андрей и Иван. Он положил на снег солому, сверху бересту и мелкие сучья. Петрович выбирал, чтобы дрова были сухие, а то огонь займётся – сгорит солома и береста, а толку не будет.

– Дайте спички – я курить буду, – обратился ко всем Совин.

Все, кто его услышал, обернулись, зная, что он не курит.

– На тебя, что так самогонка подействовала? – спросил Иван Фёдорович у Митрофана.

– Да шучу я. Хочу развести костёр, вот и спросил спички, – довольно улыбаясь, что произвёл впечатление, ответил Петрович.

– Лови, – крикнул, стоявший ближе всех Андрей, и кинул спички в сторону Совина.

Расстояние между ними было не большое, но порыв ветра, не позволил спичкам лететь точно. Петрович, падая в снег, всё-таки поймал коробок. Все, кто это видел, засмеялись.

– Ты, что, Митрофан Петрович, так кинулся, никак грибы нашёл? Вроде, уже поздно – снег выпал, – смеясь, шутил Рукосуев-старший.

– Нет, это так на него самогонка подействовала. Ходит, падает на ровном месте. Напился, так веди себя тихо, – подлил масла в огнь, не переставая смеяться, Иван.

– Я спички ловил, – оправдывался, вставая и отряхиваясь от снега, Петрович.

Он смеялся вместе со всеми. Отряхнув тулуп, Совин принялся разводить костёр. Тут большого ума не надо, от спички загорелась солома, и огонь начал поглощать сучья. Послышался треск горящих дров, значит, костёр, уже не погаснет. С чувством выполненного долга, Митрофан сел на брёвнышко, которое принесли Иван с Андреем. Пётр и Степан, покормив лошадей, тоже присоединились к нему. Они принесли из саней самогон и еду. Учитель с охапкой хвороста, которую он положил около костра, тоже сел. Последними подошли Шапкин и Рукосуев-старший. Андрей погрел руки над огнём, и спросил Ивана:

– Сколько по времени, будем в Енисейске?

– Я, думаю, управимся за один день, – ответил Иван, нарезая хлеб и лук.

– А клетки для скотины, где брать будем? – задал вопрос Пётр, обращаясь к Ивану.

– На месте купим. Нам деньги не нужны, – с этими словами Шапкин налил в рюмку самогон.

– В детстве, мы на костре жарили сало. Оно нанизывалось на ветку и держалось над огнём. Сало становилось тёмным, с него капал горячий жир. Поджаренное, оно ложилось на хлеб, и уплеталось нами, в большом количестве, – обращаясь, в основном к Степану, рассказывал Совин.

– Хватит, Митрофан Петрович, говорить, лучше возьми – выпей, – протянул рюмку Шапкин.

Совин взял рюмку, выпил и потянулся к свёртку с едой. Самогон пили все, кроме Степана. Последним был Иван. Он выпил, занюхал хлебом и прожёвывая мясо, спросил у учителя:

– Ну, ладно мы, а ты-то зачем с нами в тайгу едешь? Твоя профессия при любой власти нужна.

– Почему-то, мне не хочется жить с такой властью. Я на них насмотрелся – что на «белых», что на «красных». Лучше, я в тайге буду жить, детишек ваших обучать, может от меня, ещё какая польза будет, – жуя, ответил Дрозд.

– Эта война, никого равнодушным не оставила, – наливая содержимое бутылки, сделал заключение Шапкин.

– Все бегут от такой власти. Вон, в соседнем селе, куда-то подевались шесть семей, – вмешался в разговор, Пётр Лукич.

– А ты, откуда знаешь? – поинтересовался старший брат, крутя ветку с салом над огнём.

– Я, давеча, туда за пшеницей ездил, а на обратном пути зашёл в Лавку. Разговорились с лавочником, он мне и рассказал об этом.

– Ты, случайно не сказал о наших планах? – спросил Иван.

– Как ты говорил, Иван Фёдорович, молчать об этом, я и не рассказал, – заверил Ивана Рукосуев-младший.

– Молодец! – похвалил его Шапкин, насаживая сало на ветку.

Совин, что-то рассказывал Степану, Рукосуевы и Иван Фёдорович, жарили на огне сало, учитель сидел на бревне и думал о своём. Если бы не война, то казалось, что идёт мирная жизнь.

– Ну, ладно. Мы наелись, лошади поели, пора и в путь, – вставая со своего места, обратился ко всем Шапкин.

Пётр и Степан стали собирать в сумки еду, Петрович начал засыпать снегом костёр, а остальные пошли к саням. Вскоре, все уселись по своим местам и двинулись в город.