Читать книгу Под покровом тайги - - Страница 15

Стояло начало февраля. Числа с двадцатого января, стояли трескучие морозы. Воздух над Ангарой был пропитан туманом. Солнце светило, но оно светило вверху, над туманом. Его лучи не доходили до земли, поэтому, в посёлке было сумрачно. Люди старались, лишний раз не выходить на улицу, а, уж если выходили, то ненадолго, и согревались потом в домах, где было тепло и уютно. Формально, Лавка у Шапкиных была открыта, но покупателей не было. Степан днями сидел на лавке и дремал, скрестив руки на груди. В любой момент он мог и подать товар посетителям. Женщины варили, стряпали, занимались уборкой по дому. Иван, что-то писал на листках, подсчитывал, не говоря ни слова присутствующим. Совин ходил за дровами для печки, следил, чтобы в доме было тепло. Шапкин, иногда вставал размяться, выходил в Лавку, перекидывался парой фраз с сыном, и снова садился за стол к своим записям. Петрович приносил воду для самовара, а также, женщинам, когда те мыли посуду. Он суетился, выполняя поручения Дарьи. После работы, Совин с чувством выполненного долга, садился за стол и пил горячий чай.

На конец, Иван Фёдорович отложил в сторону свои записи и предложил жене:

– Даша, принеси своего варенья, а я поставлю самовар.

– Сейчас принесу, – ответила она мужу. – Митрофан Петрович, поможете мне? – спросила Дарья Митрофана.

– Конечно помогу, какой разговор, – ответил он ей и встал из-за стола.

– Что, на улице мороз? – поинтересовался Иван у Петровича, когда тот поставил банку с вареньем на стол.

– Да, очень холодно, – утвердительно ответил Совин и сел поближе к печке.

Вечером, на собрание, пришли все. Шапкин, ещё раз, спросил про успехи, и назвал дату отъезда.

– Если всё будет хорошо, то поедем вечером первого марта, – произнёс он.

– Быстрее бы, – не сговариваясь, сказали Орлов и Недогляд. – Уже, не терпится, – добавил Орлов.

– Всему своё время. Какие-нибудь, вопросы имеются? – после короткой паузы, спросил Иван.

Наступила тишина, было слышно, как потрескивают дрова в печке. Вопросов не было.

– Тогда, встретимся за три дня до отъезда. Заканчивайте свои дела, у кого они остались, и готовьтесь к поездке, – подытожил Иван Фёдорович.

Морозы начали слабеть, как ни как, февраль перевалил за середину, за то стали частыми ветра. Природа ждала прихода весны.

В понедельник, перед обедом, Иван находился в Лавке, когда туда зашли Пётр Малышкин и женщина в кожаной куртке. Они не стали подходить к Шапкину, а говоря о чём-то негромко, остановились недалеко от двери. Петя что-то рассказывал ей, периодически показывая на стены Лавки. Женщина, оценивающе, осматривала строение, как это делают покупатели.

– Ты, Петро, ни как, продавать мою избу собрался? – с сарказмом спросил Иван.

– Зачем продавать? Мы её так заберём, – ответил тот, продолжая говорить с «кожаной курткой».

– Что вы себе позволяете? Во-первых: он вам не Петро, а Пётр Васильевич, а во-вторых: смените тон, – вмешалась женщина, услышав в словах Ивана, нотки издевательства.

– Здесь, Иван Фёдорович, будет комбед, – с уверенностью сказал Пётр.

– Какой, ещё «обед»? – не понял Шапкин.

– Не «обед», а комбед – комитет бедноты, – пояснил партизан.

– Ты, сначала купи, а за тем распоряжайся как хочешь, – предложил ему Иван.

– Этот дом, будет нашим. Постановлением ЦК, мы имеем право размещаться в любом, пригодном для проживания жилье. Тебе нужно освободить его до лета, а, если будешь против, – Пётр подошёл к Ивану. – Я тебя «шлёпну», – он достал из кобуры «маузер» и помахал им перед лицом Шапкина.

– Конечно, освобожу, Пётр Васильевич, – заверил лавочник, а сам подумал: «Я освобожу его, ещё раньше. Хорошо, что я решил уезжать отсюда, нас рассудит время».

– Вот так-то лучше, – пряча пистолет в кобуру, вымолвил Пётр, и отошёл к своей спутнице, которая стояла и слушала их перепалку.

– Пойдёмте, Люба – один дом мы, уже нашли, – обратился он к женщине, и пошёл за ней к выходу.

Они вышли. Шапкин долго стоял, смотря им в след, пока из этого состояния его не вывел Павел Семёнович Карцев. Павел Семёнович был помещиком средней руки. В его подчинении находились поля под посевы, домашнее хозяйство было, не слишком большим, но добротным. Свою семью он очень любил, можно сказать, души в ней не чаял, а, вот с наёмными рабочими был строг. Мог накричать, если не справлялись мог и ударить, а мог и поставить бутылку, за хорошо выполненную работу. Он был строгим, но справедливым хозяином. Иван не мог знать, что примерно, через год, Карцев погибнет. Павел Семёнович, в одночасье потеряет всё: спокойствие, семью, крышу над головой и жизнь. Продотряд заберёт у него всё. Озверев на власть, он подастся в тайгу, к таким же обиженным властью как он. Вступит в отряд, чтобы беспощадно убивать продотрядовцев. Однажды, их отряд вступит в бой с регулярными частями Красной Армии. Ещё не много и «большевики» бы не выдержали и побежали, но к ним на помощь подоспела артиллерия. Мятеж был подавлен. Одним из осколков, был смертельно ранен Карцев, а сейчас, ещё живой, он спросил у Шапкина:

– Что-то, Иван Фёдорович, у тебя и выбора никакого нет. Всегда у тебя селёдку брал, а тут и её нет.

– Холодно было, вот и не ездил в город за товаром, – выкрутился Иван. – Поеду, только в начале марта, – добавил он.

– Сам в Енисейск поеду, накуплю всего, что надо. А селёдочка у тебя была отменная, жирная, большая. Она первая закусь на столе, – сказал Павел Семёнович, так и не купив ни чего, направляясь к выходу.

Шапкин молча стоял, смотря на спину Карцева, его мысли были заняты другим. Помещик остановился перед дверью, бросил взгляд на полки, подумал о чём-то, и открыв дверь, скрылся на улице.