Читать книгу Черный крестоносец - - Страница 10

Пятница, 03:30–06:00

Дождь начал стихать и наконец прекратился, однако небо оставалось темным. Акулы к нам не подплывали. Мы продвигались медленно, потому что я не мог грести левой рукой в полную силу, но все же неуклонно следовали вперед и примерно через час, когда, по моим расчетам, мы должны были находиться по меньшей мере в полумиле от заграждений из колючей проволоки, начали медленно поворачивать к берегу.

Когда до суши оставалось меньше двухсот ярдов, я понял, что смена направления оказалась преждевременной: высокая стена утеса, огибавшая остров с южной стороны, оказалась длиннее, чем я предполагал. Нам оставалось только медленно тащиться вперед – слово «плыть» здесь казалось совершенно неуместным, слишком оно приукрашивало наше неуклюжее и мучительное барахтанье в воде – и надеяться, что мы не собьемся с пути из-за дождя, который снова заморосил и немного закрывал обзор.

Но удача нас не подвела, как и наша способность ориентироваться в пространстве, и, когда дождь наконец стих, я увидел, что от тонкой песчаной полоски берега нас отделяет всего полторы сотни ярдов. Мне казалось, что мы преодолели не менее ста пятидесяти миль. Складывалось впечатление, что подводное течение постоянно утаскивает нас к лагуне, но я знал, что это невозможно, иначе мы давно бы уже оказались в открытом море. Просто мы ослабели. Но в тот момент я чувствовал не столько усталость из-за потраченных усилий, сколько сильнейшее раздражение: время поджимало, а наш успех был невелик.

Мои ноги коснулись дна, и я, пошатнувшись, встал в полный рост. Глубина здесь оказалась меньше трех футов. Меня повело в сторону, и я бы упал, если бы Мари не подхватила меня под руку, – она пережила этот заплыв намного лучше меня. Держась друг за друга, мы побрели к берегу. В тот момент я чувствовал себя отвратительно и меньше всего походил на Венеру, выходящую на берег из морских глубин. Мы вместе выбрались на берег и, повинуясь единому порыву, тяжело опустились на мокрый песок.

– Боже, наконец-то! – воскликнул я, хватая ртом воздух. Дыхание со свистом вырывалось из моих легких – так воздух покидает изъеденные молью кузнечные мехи. – Я думал, мы никогда не доплывем.

– И мы тоже! – согласился со мной чей-то протяжный голос. Мы обернулись, и нас ослепил яркий белый свет двух фонарей. – Похоже, вы не спешили. Боже мой… женщина!

Хотя с точки зрения биологии такое определение было вполне правильным, мне оно показалось совершенно неуместным по отношению к Мари Хоупман, однако я не отреагировал на него. Тяжело поднявшись, я спросил:

– Видели, как мы плывем?

– Последние минут двадцать наблюдали за вами, – ответил протяжный голос. – У нас тут радары и приборы ночного видения, которые заметят даже креветку, если она высунется из воды. Ну надо же, женщина! Как вас зовут? Вы вооружены?

Он так быстро перескакивал с темы на тему, что, судя по всему, просто не мог долго сосредоточиться на чем-то одном.

– У меня нож, – устало предупредил я. – Но сейчас я не смогу разрезать им даже спаржу. Если хотите, забирайте. – Фонари больше не светили нам в глаза, и я смог рассмотреть три фигуры в белом, двое из них, судя по всему, держали в руках оружие. – Моя фамилия Бентолл. Вы ведь морской офицер?

– Я Андерсон, младший лейтенант Андерсон. Откуда вы вообще взялись? И что вам нужно?..

– Послушайте, – перебил я его. – Это все не к спеху. Пожалуйста, отведите меня к вашему командиру. Дело важное. Немедленно.

– Минуточку, приятель. – Его голос зазвучал еще протяжнее. – Вы, похоже, не понимаете…

– Я сказал, немедленно. Андерсон, послушайте, вы производите впечатление военно-морского офицера, которого ждет многообещающая карьера, но я обещаю, что ваша карьера оборвется в одночасье, если вы сейчас же мне не посодействуете. Не будьте дураком. Вы ведь не думаете, что я появился бы здесь, если бы не стряслось нечто из ряда вон выходящее? Я – агент британской разведки, и мисс Хоупман тоже. Далеко отсюда штаб вашего командования?

Может, Андерсон и правда не был дураком, а может, на него подействовал мой взволнованный тон, но после недолгих колебаний он сказал:

– Почти в двух милях отсюда. Но в четверти мили радиотехнический пост, и там есть телефон. – Он указал в сторону двух ограждений из колючей проволоки. – И если дело такое срочное…

– Пожалуйста, пошлите туда кого-нибудь из ваших людей. Скажите вашему командиру… кстати, как его зовут?

– Капитан Гриффитс.

– Скажите капитану Гриффитсу, что, скорее всего, в самое ближайшее время будет предпринята попытка захвата вашей базы. Это может случиться через час или два, – выпалил я. – Профессор Уизерспун и его ассистенты, работавшие на археологических раскопках с другой стороны острова, убиты преступниками, которые прорыли…

– Убиты? – Он подошел ко мне поближе. – Вы сказали – убиты?

– Дайте мне договорить. Они прорыли туннель через весь остров. Им остается убрать всего несколько футов известняка, чтобы вылезти с этой стороны. Я не знаю, где именно, возможно в сотне футов над уровнем моря. Вам нужно отправить патрули, пусть прислушиваются, где застучат кирки и лопаты. Вряд ли они используют взрывчатку.

– Господи боже мой!

– Знаю. Сколько у вас здесь людей?

– Восемнадцать гражданских, остальные – моряки. Всего человек пятьдесят.

– Вооружены?

– С дюжину винтовок и автоматов. Послушайте… кхм… Бентолл, вы точно уверены… и откуда мне знать…

– Уверен. И ради бога, поторопитесь!

Он снова немного помедлил, затем повернулся к одному из стоящих рядом моряков, которых я не мог толком рассмотреть.

– Ты понял, Джонстон?

– Да, сэр. Уизерспун и остальные мертвы. В скором времени ожидается нападение через туннель. Выставить патрули, прислушиваться. Все ясно, сэр.

– Хорошо. Иди.

Когда Джонстон побежал со всех ног и скрылся из виду, Андерсон повернулся ко мне:

– Пойдемте сразу к капитану. Вы уж извините, что старший матрос Эллисон последует за нами. Вы совершили незаконное проникновение на охраняемую территорию, и я не могу оставить это без внимания. По крайней мере, пока не удостоверюсь в ваших честных намерениях.

– Мне все равно, что он делает, только пусть не снимает оружие с предохранителя, – устало сказал я. – Не для того я проделал этот путь, чтобы меня пристрелил кто-нибудь из ваших людей, когда споткнется на ровном месте.

Мы в молчании двинулись друг за другом. Андерсон с фонариком возглавлял процессию, а Эллисон замыкал, также освещая путь фонарем. У меня кружилась голова и подташнивало. Первые серые полоски зари стали пробиваться сквозь ночное небо на востоке. Мы прошли около трехсот ярдов по едва заметной тропе мимо пожухлых пальм и низеньких кустов, когда идущий сзади матрос за моей спиной подошел ко мне почти вплотную и воскликнул:

– Сэр!

Андерсон замер и обернулся:

– Эллисон, в чем дело?

– Этот человек ранен, сэр. И, скажу я вам, серьезно ранен. Взгляните на его левую руку.

Все уставились на мою левую руку, причем я – с особым интересом. Как ни пытался я беречь ее во время заплыва, от напряжения почти все раны снова открылись, и теперь кровь залила всю руку и стекала на землю, смешиваясь с морской водой, отчего кровотечение казалось еще сильнее. Зато стала ясна причина моего отвратительного самочувствия.

Младший лейтенант Андерсон неожиданно превзошел себя в моих глазах. Он не стал тратить время на удивленные возгласы или слова сочувствия, а просто спросил:

– Не возражаете, если я оторву ваш рукав?

– Отрывайте, – сказал я. – Только руку заодно не оторвите. Боюсь, она не очень крепко держится.

С помощью ножа Эллисона они отрезали рукав, и я заметил, как вытянулось загорелое и смышленое лицо Андерсона, пока он рассматривал мои раны.

– Это ваши друзья из фосфатного лагеря сделали?

– Они самые. У них была собака.

– Здесь либо заражение, либо гангрена, либо и то и другое. Выглядит неважно. Вам повезло, что у нас есть военный хирург. Вы можете подержать, мисс? – Он передал Мари фонарик, снял с себя рубашку, оторвал от нее несколько широких полосок ткани и туго перебинтовал мне руку. – От инфекции это не спасет, но должно остановить кровотечение. Барак для гражданских всего в полумиле отсюда. Дойдете?

Прежняя холодность исчезла из его голоса, – похоже, вид моей левой руки подействовал на него не хуже рекомендательного письма от лорда Адмиралтейства.

– Дойду. Все не так уж и плохо.

Через десять минут в серых предрассветных сумерках перед нами возникла длинная постройка с покатой крышей. Андерсон постучал в дверь, вошел и щелкнул выключателем. На потолке загорелась пара ламп.

Это было длинное, похожее на амбар строение с голыми стенами. Примерно треть его занимало нечто вроде общей комнаты, дальше тянулся узкий коридор, по обе стороны от которого располагались отгороженные кабинки восемь на восемь футов, каждая с отдельной дверью, но без потолка. Прямо у входа на коричневом линолеуме стояли два маленьких столика с письменными принадлежностями и штук семь или восемь плетеных и брезентовых стульев. Не самое уютное жилище, зато такое не жалко бросить ржаветь и разрушаться, когда моряки закончат здесь со всеми своими делами.

Андерсон кивнул на один из стульев, и я не стал ждать повторного приглашения. Он прошел в небольшую нишу, снял трубку с телефона, который я сразу не заметил, и покрутил ручкой генератора, похожего на те, что используют на флоте. Послушал несколько минут и повесил трубку на место.

– Чертова штуковина не работает, – раздраженно пожаловался он. – И так всегда в самый неподходящий момент. Прости, Эллисон, тебе еще придется прогуляться. Извинись от меня перед хирургом, лейтенантом Брукманом. Попроси его захватить свою сумку. Объясни зачем. И передай капитану, что мы придем, как только сможем.

Эллисон ушел. Я взглянул на Мари, сидевшую за столиком напротив меня, и улыбнулся ей. Первое впечатление об Андерсоне оказалось ошибочным, хорошо бы все здесь были такими же расторопными. Хотелось расслабиться, забыть обо всем и закрыть глаза. Искушение было очень велико, но, когда я вспомнил о пленницах, все еще остававшихся в лапах Уизерспуна и Хьюэлла, сон как рукой сняло.

Дверь в ближайшую кабинку слева от меня открылась, и в коридор вышел высокий худой молодой мужчина с поседевшими раньше времени волосами. На нем были только трусы и очки с толстыми круглыми линзами в роговой оправе, поднятыми на лоб. Он протирал глаза после сна и близоруко щурился. Заметив Андерсона, он открыл рот, собираясь что-то сказать, но затем его взгляд упал на Мари, от удивления у него отвисла челюсть, он ойкнул и поспешил скрыться за дверью.

Впрочем, удивился не только он, и в соревновании по отвисанию челюсти я легко обставил бы его. Я медленно встал и оперся на стол. Бентолл убедительно изображал человека, встретившего призрака. Я все еще продолжал разыгрывать эту сценку, когда через несколько секунд мужчина появился снова, завернувшись в халат, полы которого хлопали по его тощим лодыжкам. На этот раз он в первую очередь увидел меня. Замер на месте, вытянув вперед голову на длинной тонкой шее, затем медленно подошел ко мне.

– Джон Бентолл? – Он дотронулся до моего плеча, наверное, чтобы убедиться, что я ему не привиделся. – Джонни Бентолл!

Я немного приподнял отвисшую челюсть, иначе не смог бы ответить ему.

– Он самый. Бентолл. Вот уж не ожидал встретить вас здесь, доктор Харгривс.

В последний раз я видел его больше года назад в Хепуортском научном центре, где он возглавлял отдел гиперзвуковой ракетной техники.

– А эта юная леди? – Даже в самые напряженные минуты Харгривс оставался законченным педантом. – Бентолл, она ваша жена?

– Можно и так сказать, – ответил я. – Мари Хоупман, бывшая миссис Бентолл. Потом все объясню. А что вы?..

– Ваше плечо! – внезапно воскликнул он. – Ваша рука. Вы ранены!

Я не стал говорить ему, что прекрасно знаю о состоянии моей руки.

– Меня укусила собака, – терпеливо объяснил я, но мои слова прозвучали неубедительно. – Я расскажу вам все, что хотите, но сначала, пожалуйста, ответьте на пару вопросов. И поскорее. Это важно. Доктор Харгривс, вы здесь работаете?

– Конечно работаю.

Судя по его тону, мой вопрос показался ему глупым. И он был прав. Действительно, вряд ли кому-то придет в голову проводить отпуск на военно-морской базе в южной части Тихого океана.

– И чем вы здесь занимаетесь?

– Чем занимаюсь? – Он сделал паузу и пристально посмотрел на меня сквозь толстые линзы своих очков. – Не уверен, что могу…

– Мистер Бентолл утверждает, что он работает на правительственную разведку, – тихо уточнил Андерсон. – Я ему поверил.

– Правительство? Разведка? – Кажется, этим вечером доктору Харгривсу нравилось все переспрашивать. Он подозрительно посмотрел на меня. – Бентолл, вы уж простите мое замешательство, а как же тот бизнес по импорту и экспорту автомобилей, который вы около года назад унаследовали от вашего дяди?

– Никак. Его просто не существовало. Пришлось придумать эту историю, чтобы оправдать мое увольнение. Конечно, я сейчас выдаю государственные секреты, но никому не причиню вреда, если сообщу, что меня перевели в правительственное агентство расследовать утечку информации о наших последних разработках нового твердого топлива.

– Хм. – Он на мгновение задумался и, похоже, пришел к какому-то решению. – Значит, твердое топливо? Но ведь для этого мы сюда и приехали. Чтобы испытать его в деле. Как вы понимаете, это все очень секретно.

– Ракета нового типа?

– Совершенно верно.

– Ну конечно! Ради испытаний новых разработок не нужно ехать на край света, если только это не новые бомбы или ракеты. А по части бомб, честно говоря, мы уже достигли предела возможного, и очередным взрывом нас всех может унести в космос.

В этот момент двери в другие кабинки открылись и несколько заспанных мужчин, кто в костюмах, кто в нижнем белье, выглянули посмотреть, что происходит. Андерсон подошел к ним, тихо о чем-то поговорил, постучал еще в пару дверей, после чего вернулся с виноватой улыбкой.

– Мистер Бентолл, может, их всех сюда позвать? Если то, что вы говорите, правда, то им лучше встать и собраться, чтобы вам не пришлось по несколько раз рассказывать одно и то же.

– Спасибо, лейтенант.

Я снова сел и с благодарностью обхватил пальцами большой стакан с виски, который самым загадочным образом появился передо мной на столе. Сделав пару осторожных глотков, я почувствовал, что комната плывет у меня перед глазами, а я не могу ни сосредоточиться, ни даже просто смотреть долго в одну точку. Но после нескольких очередных глотков зрение снова прояснилось, а боль в руке начала стихать. Зато немного закружилась голова.

– Ну что ж, Бентолл, – нетерпеливо сказал Харгривс. – Мы ждем.

Я поднял взгляд. Они действительно ждали. Все семеро, не считая Андерсона. Не хватало только восьмого – покойного доктора Фэрфилда.

– Извините, – сказал я. – Постараюсь быть кратким. Но сначала хочу спросить вас, джентльмены, нет ли у вас запасной одежды? Мисс Хоупман только что перенесла серьезную простуду, и я боюсь, что…

Так у меня появилась небольшая отсрочка, позволившая допить виски, после чего Андерсон снова наполнил стакан. Соревнование за право приодеть Мари оказалось недолгим. Когда она, улыбнувшись мне благодарной и усталой улыбкой, исчезла в одной из кабинок, я за пару минут рассказал ученым всю историю – быстро, кратко, но ничего не упуская из виду, кроме того момента, когда услышал женское пение в заброшенной шахте. Когда я закончил, один из ученых, высокий краснолицый старик, похожий на вышедшего на пенсию мясника, но на самом деле, как я позже выяснил, ведущий эксперт страны по инерционным и тепловым системам наведения, смерил меня холодным взглядом и презрительно бросил:

– Фантастика! Абсолютная фантастика! Над нами нависла угроза нападения? Чушь! Я не верю ни слову!

– Тогда расскажите вашу версию о том, что случилось с доктором Фэрфилдом, – предложил я.

– Моя версия? – рявкнул отставной мясник. – Нет никаких версий. Уизерспун нам все рассказал: Фэрфилд регулярно навещал его, они были хорошими друзьями и как-то раз вместе отправились удить каранкса…

– Но Фэрфилд упал за борт, и его съели акулы, так? Чем выше интеллект, тем проще убедить его во всякой ерунде. Я бы скорее доверился заблудившимся в лесу детишкам, чем ученому, оказавшемуся за стенами своей лаборатории. – Дейл Карнеги, конечно, не одобрил бы эти мои слова. – Джентльмены, я могу вам все доказать, но мне придется сообщить вам неприятную новость. Ваших жен держат в плену в шахте на другой стороне острова.

Ученые посмотрели на меня, затем переглянулись и снова уставились на меня.

– Бентолл, вы с ума сошли? – Харгривс поджал губы, пристально глядя на меня сквозь толстые стекла очков.

– Если бы я сошел с ума, вам от этого было бы только лучше. Без сомнения, вы, джентльмены, считаете, что ваши жены все еще находятся в Сиднее, или Мельбурне, или каком-то другом городе. Вы, разумеется, регулярно им пишете. И регулярно получаете ответы. И конечно, храните их письма, по крайней мере некоторые из них. Я прав, джентльмены?

Мне никто не возразил.

– Но если ваши жены пишут вам из разных мест, то, по логике вещей, они должны использовать разную бумагу, разные ручки и чернила, а почтовые марки на конвертах не будут одного и того же цвета. Вы ведь ученые и уважаете логику. Я предлагаю вам сравнить эти письма и конверты. Никто не станет читать личную корреспонденцию, достаточно просто беглого взгляда, чтобы установить сходство и различие. Вы готовы принять участие в эксперименте? Или… – я взглянул на краснолицего ученого, – вы боитесь узнать правду?

Через пять минут краснолицый побелел, узнав правду. Из семи представленных конвертов три оказались от одного производителя, два от другого, а еще два – от третьего. Вполне достаточно, чтобы они не выглядели подозрительно похожими. Почтовые марки были так аккуратно вырезаны, словно их украли с почты, и все одного и того же цвета. Все семь писем были написаны двумя ручками: автоматической перьевой и шариковой. И наконец, последнее доказательство: все письма, кроме одного, были написаны на одной и той же почтовой бумаге. Здесь преступники решили, что ничем не рискуют, ведь солидные немолодые ученые редко показывают кому-то свои письма.

После того как я закончил изучение и вернул письма владельцам, они озадаченно переглянулись. Удивление на их лицах смешивалось со страхом. Теперь они мне поверили.

– Тон последних писем от моей жены показался мне странным, – медленно произнес Харгривс. – Она всегда была такой веселой, посмеивалась над моими коллегами, а теперь…

– Я тоже заметил, – пробормотал кто-то еще. – Но я списал это на…

– Можете списать это на принуждение, – жестко сказал я. – Трудно сохранять остроумие, когда к вашей голове приставлено дуло. Я не знаю, как эти письма оказывались среди вашей входящей корреспонденции, но для такого смышленого типа, как убийца Уизерспун, не составило бы труда придумать подходящий вариант. А он действительно умен. Впрочем, можно сто лет подряд подбрасывать письма в мешки с почтой, и никто ничего не заметит. Вы сильно удивитесь, лишь когда достанете их.

– Но что все это значит? – дрожащим голосом спросил Харгривс, невольно сжимая и разжимая от волнения кулаки. – Что они… что они собираются делать с нашими женами?

– Подождите минуточку, – устало сказал я. – Вы, конечно, испытали потрясение, узнав, что стало с вашими женами. Но и я пережил не меньший шок, когда увидел вас здесь. Думаю, вы и ракетная установка находитесь сейчас в относительной безопасности, но над вашими женами нависла смертельная угроза. Не стоит игнорировать очевидное: люди, которым мы противостоим, руководствуются исключительно соображениями выгоды, а не гуманистическими идеалами. Один ваш неверный шаг, и вы никогда больше не увидите своих жен. Дайте мне подумать.

Они с неохотой ушли, наверное, чтобы завершить утренний туалет, однако поначалу мои размышления были далеки от конструктивных. Я подумал о старом лисе полковнике Рейне, причем без всякой симпатии к нему. Мне казалось, что после двадцати пяти лет на службе он просто не мог допустить, чтобы его правая рука знала, что делает левая. Но, помимо этого, он умудрился необыкновенно точно оценить личность Бентолла. Хотя, конечно, личность – это очень громко сказано.

Я даже не стал спрашивать ученых, участвовали ли они в той истории с объявлениями в «Телеграф». Разумеется, участвовали. В таких проектах, где требуется абсолютная секретность и строгое соблюдение безопасности, правительство не могло допустить внезапного и необъяснимого исчезновения одновременно восьми крупных британских ученых. Таких людей старательно подбирали для работы задолго до публикации объявлений, которые были лишь предлогом, чтобы они могли уехать из страны, не вызывая ни у кого лишних вопросов. А поскольку ученые покидали Британию предположительно на долгое время, им следовало взять с собой жен. Довольно жестоко по отношению к этим женщинам, но что поделать. Иначе вся затея провалилась бы. Уезжая за границу на продолжительное время, даже самый рассеянный ученый не забудет взять свою супругу.

Раз проект был государственным, то очевидно, что Рейн знал о нем все. Не исключено, что именно он обеспечивал сохранение секретности. Я же целиком и полностью проглотил историю, которую рассказал мне старый полковник, за что теперь и осыпал проклятиями его хитрый изворотливый ум.

Но Рейн не мог поступить иначе, ведь через своих агентов или информаторов, которых у него целый легион, он наверняка узнал, что жены ученых, отправившихся работать на остров Варду, исчезли из своих домов в Австралии. Или, по крайней мере, у него возникли серьезные подозрения на их счет. И он пришел к заключению, что женщин похитили и теперь держат в заложниках. Он попытался выяснить причину и пришел к тем же выводам, что и я сейчас.

Однако Рейн не мог и предположить, что женщины находятся на Варду, ведь почти наверняка именно полковник Рейн вместе с ныне покойным Уизерспуном придумали, как превратить остров Варду в охраняемую территорию благодаря археологическим раскопкам, и не важно, были в этом месте обнаружены настоящие древности или нет. Старина Уизерспун и его помощники прочесали остров вдоль и поперек, и сама мысль, что дело здесь нечисто, казалась фантастической. Рейн ни за что не стал бы искать женщин на Варду, он просто не представлял, где они могут находиться.

Поэтому он рассказал мне эту байку, что якобы посылает меня на поиски пропавших ученых, а на самом деле надеялся, что Мари отыщет их исчезнувших жен. Рейн предполагал, что она сможет их найти, став одной из пленниц. Он рассчитывал, что Мари, или я, или мы оба попытаемся что-то предпринять. Но в то же время понимал, что если я догадаюсь обо всем заранее, то не стану в этом участвовать. Он знал: я никогда не позволю бросить женщину в самое пекло. Поэтому случилось так, что не Мари сопровождала меня, а я сопровождал Мари, исполняя обязанности всего лишь ее помощника. Теперь я вспомнил слова полковника о том, что она намного опытнее меня и, возможно, ей придется за мной приглядывать, а не наоборот, и почувствовал себя маленьким и жалким. Интересно, как много знала сама Мари?

В эту минуту она и появилась. Она высушила и причесала волосы и переоделась в брюки и футболку, которые сидели на ней свободно, но прилегали в некоторых местах, определенно указывая на то, что это не их первоначальный владелец. Мари улыбнулась мне, и я улыбнулся ей в ответ, но скорее машинально. Чем больше я думал, тем сильнее убеждался, что она с самого начала знала о планах Рейна. Возможно, они с полковником относились ко мне как к везучему дилетанту, а в разведке не принято полагаться на дилетантов. Даже на удачливых. Но меня задевало не отсутствие доверия, а то, что, если я прав, значит, она обвела меня вокруг пальца. А если ей удалось одурачить меня в этом, она могла обманывать и в остальном тоже. Я устал и ослаб, мысли разъедали мой разум, словно кислота. Мари глядела на меня с таким выражением, которое я всегда мечтал увидеть на лице девушки вроде нее, когда она будет смотреть на меня. И я понял, что она не могла меня обмануть. Я был уверен в этом целых две секунды, прежде чем вспомнил, что она смогла продержаться целых пять лет в одной из самых опасных профессий на свете исключительно благодаря таланту обманывать всех и вся.

Я уже собирался задать ей какой-нибудь каверзный наводящий вопрос, когда ко мне подошел доктор Харгривс. За ним последовали и остальные ученые, которые успели переодеться в повседневную одежду. Все выглядели взволнованными, напряженными и даже не скрывали своих переживаний.

– Мы поговорили и теперь уже не сомневаемся, что наши жены попали в плен и что им угрожает опасность, – без предисловий начал Харгривс. – В данный момент нас волнует только их судьба. Что вы предлагаете делать?

Он хорошо держал себя в руках, но поджатые губы и напряженные сухожилия на стиснутых в замок руках выдавали его волнение.

– Да катись оно все к чертям! – Кровь снова прилила к лицу старого мясника. – Мы спасем их! Вот что мы сделаем.

– Конечно, – согласился я. – Мы спасем их. Только вот как?

– Ну…

– Послушайте, дружище, похоже, вы совершенно не владеете ситуацией. Позвольте вам все объяснить. У нас есть три возможных варианта действий. Можно позволить китайцам прорыть туннель до конца, после чего мы тихонько проберемся внутрь, пройдем через него и освободим ваших жен. Но тут встает вопрос: что дальше? Наемники Хьюэлла нападут на местных моряков, и, при всем моем уважении к нашему военно-морскому флоту, они здесь будут как волки среди цыплят. После того как волки сожрут всех цыплят, они обнаружат наше отсутствие, вернутся и прикончат нас, а заодно и ваших жен. Причем женщин они могут убить не сразу. Еще мы можем забаррикадировать туннель, чтобы они не выбрались из него. Это задержит их где-то на час. Как раз столько времени им понадобится, чтобы вернуться, взять ваших жен и либо использовать их как живой щит, либо, приставив оружие к их головам, заставить нас сдаться.

Я сделал небольшую паузу, позволяя им все хорошенько осмыслить, но одного взгляда на их напряженные, каменные лица оказалось достаточно, чтобы понять: они уже все прекрасно осознали. Ученые смотрели на меня так, словно я им очень не нравлюсь, хотя, скорее всего, им просто не нравилось то, что я говорю.

– Вы сказали, есть еще и третий вариант, – напомнил Харгривс.

– Да. – Я тяжело поднялся со своего места и взглянул на Андерсона. – Простите, лейтенант, но я больше не могу ждать вашего врача. Мы и так потеряли слишком много времени. Есть и третий вариант, джентльмены. Самый реалистичный из всех. Как только они выберутся из туннеля или как только мы их услышим, группа из трех или четырех человек, взяв молотки и ломы, чтобы сбивать замки, и оружие на случай столкновения с охранниками, которые сторожат ваших жен, на лодке обогнут остров с южной стороны, высадятся и попытаются освободить женщин, пока Уизерспун и Хьюэлл не додумаются послать за ними своих людей, чтобы использовать в качестве заложников. В наши дни морские суда уже не зависят от весел и парусов. Быстрый моторный катер доставит нас туда за пятнадцать минут.

– Без сомнения, – грустно сказал Андерсон. Повисла неловкая пауза, затем он нехотя продолжил: – Видите ли, мистер Бентолл, у нас нет катеров.

– Повторите еще раз?

– Нет катеров. Нет даже весельной лодки. Извините.

– Послушайте, – медленно проговорил я, – мне известно, что морской бюджет подвергся серьезному сокращению, но если вы объясните мне, как моряки могут обходиться без…

– У нас были лодки, – не дал мне договорить Андерсон. – Четыре лодки на легком крейсере «Неккар», стоявшем на якоре в лагуне последние три месяца. Два дня назад «Неккар» ушел. На борту были контр-адмирал Гаррисон, который руководил всей операцией, и доктор Дейвис, отвечавший за проект «Черный крестоносец». Работы над ним…

– «Черный крестоносец»?

– Так называется ракета. Она еще не готова к запуску, но сорок восемь часов назад мы получили срочную телеграмму из Лондона с приказом немедленно завершить работу, а «Неккар» должен был немедленно отплыть к месту падения ракеты – это где-то в тысяче миль к юго-западу отсюда. Именно поэтому и выбрали этот остров: вокруг него открытый океан на случай, если с ракетой произойдет что-то не то.

– Так-так, – мрачно проговорил я. – Какое удачное совпадение. Телеграмма из Лондона. Готов поспорить, что с шифром был полный порядок, секретный код и телеграфные адреса указаны верно. Ваш связист и шифровальщики не виноваты, что купились на этот обман.

– Боюсь, я не понимаю…

– И почему «Неккар» отплыл, прежде чем ракету окончательно подготовили? – перебил я его.

– Ее уже почти подготовили, – вмешался в разговор Харгривс. – Доктор Фэрфилд завершил основную работу задолго до… кхм… своего исчезновения. Не хватало только специалиста по твердому топливу – я понимаю, что таких людей не очень много, – чтобы все подсоединить и подготовить систему зажигания. В телеграмме, где содержался приказ о немедленном выходе в море, говорилось, что такой эксперт должен приплыть на остров сегодня.

Я удержался и не стал представляться. Вероятно, телеграмму отправили через несколько часов после того, как Уизерспун узнал, что Бентолл, весь мокрый до нитки, провел ночь на жестком и неудобном рифе в лагуне. Сомнений в том, что Уизерспун – преступник, у меня не оставалось, но в то же время он был настоящим преступным гением. А вот я не преступник и не гений. Мы с ним играли в разных лигах: он в высшей, а я в самой низшей. В эту минуту я ощутил себя Давидом, который столкнулся с Голиафом и внезапно понял, что оставил свою пращу дома. Я рассеянно посмотрел на Андерсона, беседовавшего с краснолицым ученым по фамилии, кажется, Фарли. И вдруг несколько слов, сказанных кем-то, немедленно завладели моим вниманием и ошеломили не хуже плавающего в супе тарантула.

– Я не ослышался? Кто-то из вас упомянул капитана Флека? – осторожно спросил я.

– Да, – кивнул Андерсон. – Этот малый привозит на своей шхуне продукты и почту с Кандаву. Но сегодня он появится только днем.

Хорошо, что я заранее встал, а то мог бы упасть со стула.

– Привозит вам продукты и почту? – с глупым видом переспросил я.

– Совершенно верно, – нетерпеливо ответил Фарли. – Австралиец. У него торговое судно, покупает в основном казенные излишки, ну и для нас выполняет кое-какую работенку. Разумеется, его самым тщательным образом проверили на благонадежность.

– Ну да, ну да. – Перед глазами тут же возник образ Флека, который прилежно перевозит почту с одного конца острова на другой, а потом обратно. – Он знает, чем вы здесь занимаетесь?

– Нет, конечно, – ответил Андерсон. – Все работы над ракетами, а их у нас две, строго засекречены. Для вас это имеет какое-то значение, мистер Бентолл?

– Никакого. – Теперь это действительно было уже не важно. – Андерсон, я думаю, нам лучше пойти и переговорить с вашим капитаном Гриффитсом. У нас очень мало времени. Боюсь даже, его вообще не осталось.

Я повернулся к двери и остановился, потому что снаружи кто-то постучал. Андерсон ответил:

– Входите.

Дверь открылась. На пороге возник старший матрос Эллисон, моргая от неожиданно яркого света:

– Хирург пришел, сэр.

– Вот и хорошо, хорошо! Брукман, входите… – Он вдруг осекся и быстро спросил: – Эллисон, где твой пистолет?

Эллисон захрипел от боли, получив сокрушительный удар в спину, от которого влетел в комнату и наткнулся на Фарли. Оба рухнули на стену одной из кабинок. В этот момент в дверном проеме возникла массивная фигура. Хьюэлл, высокий, как Эверест, с безжизненным, словно выточенным из гранита, лицом, впалыми щеками и черными глазами, глубоко скрытыми под кустистыми бровями. Вероятно, он заставил Эллисона войти первым, чтобы его глаза успели привыкнуть к свету. В своей громадной руке Хьюэлл сжимал пистолет, к дулу которого был привинчен черный цилиндрический предмет. Глушитель.

Младший лейтенант Андерсон совершил последнюю в своей жизни ошибку. На поясе у него висел кольт, и он потянулся к оружию. Я крикнул, пытаясь предупредить его, хотел шлепнуть по руке, но он стоял слева от меня, и больная рука двигалась слишком медленно.

Я мельком взглянул на Хьюэлла и понял, что опоздал. Его лицо по-прежнему оставалось каменным, неподвижным и лишенным каких-либо признаков жизни, когда он нажал на спусковой крючок. Послышался тихий приглушенный хлопок. В глазах Андерсона отразилось изумление, и, прижав обе руки к груди, он стал заваливаться навзничь. Я попытался поймать его, но это был глупый поступок, не принесший пользы нам обоим: я только растянул левое плечо. Бессмысленно причинять себе лишний вред, пытаясь смягчить падение того, кто уже никогда ничего не почувствует.