Читать книгу Мне нужно выжить - Группа авторов - Страница 9

Яркое, зимнее солнце залило комнату, заставив пылинки танцевать в золотых лучах. Эмили открыла глаза. Последнее утро года. Даже Сини, обычно философски-ленивый, сегодня мяукал, требовательно, топчась на груди и заглядывая ей в лицо своими изумрудными глазами.

– Не терпится? – улыбнулась она, проводя рукой по его пушистой спине. – Сегодня особенный день. Даже для кота.

Эмили подошла к шкафу. Выбор между практичным спортивным костюмом и темно-синими джинсами с объемным белым свитером был недолгим. Она повернулась к Сини, который уселся, как строгий консультант.

– Что скажешь? Костюм – удобно. Свитер – красиво.

– М-р-р-р-мяу, – мурлыкнул кот, явно одобряя второй вариант.

– Согласна. Сегодня хочется быть… красивой, – тихо призналась она себе.

Эмили накрутила легкие волны на свои каштановые волосы, набросила шерстяную шапку с помпоном и вышла в коридор, почти столкнувшись с Идой.

– Доброе утро, тетя! Я скоро!

– Ух ты! – глаза Иды блеснули. – Куда это в таком виде? Не на свидание ли с тем самым директором? – подмигнула женщина.

Щеки Эмили вспыхнули румянцем, контрастирующим с белизной свитера.

– Тетя! О чем ты! Да и… да кто на меня посмотрит?

– На такую – любой посмотрит, племяшка, – ласково потрепала ее по щеке Ида. – У девушки должны быть поклонники. Это закон жизни.

– Может быть. Когда-нибудь, – смущенно бросила Эмили, прыгая в кроссовки, а затем пулей выскользнула за дверь, унося с собой легкий шлейф теплых духов и смущения.

На лестничной клетке она столкнулась с ним. С тем самым курьером. Он, встретив ее взгляд, резко натянул капюшон и почти побежал вниз.

«Странный…» – мелькнуло у нее, но мысли тут же унеслись прочь, подхваченные новогодней суетой.

Город преобразился. Он был одет в мишуру и гирлянды, а воздух звенел от смеха, скрипа снега и далекой праздничной музыки. Эмили шла сквозь толпу, несясь в потоке людей с охапками подарков и сияющими глазами. И среди этого веселья ее вдруг пронзила острая, тихая мысль:

«А что сейчас делает Нейт?»

Как встречает последний день года человек, живущий в стеклянной башне своего одиночества? Под тихий звон хрусталя за праздничным столом с отцом, где между фразами повисают невысказанные слова? В мертвой тишине пустого кабинета, под холодный свет монитора, пытаясь раствориться в работе? Или, просто прислонившись лбом к холодному стеклу, наблюдая, как далекий, чужой праздник рассыпается по городу искрами гирлянд и смехом, что долетает с улицы приоткрытой форточкой?

Подарки были куплены, каждый являлся отражением чужой жизни: нежный персиковый комплект для Роуз, мягкий, как ее улыбка; элегантные часы с холодным серебром для тети; забавная рыбка-миска и когтеточка, пропитанная дурманящей мятой, для Сини. Дело было сделано. Можно возвращаться в тишину своей башни.

Но на полпути что-то щелкнуло. Ноги сами повернули, будто ведо́мые магнитной тоской, и понесли ее к заснеженной витрине книжного. Дверь с мягким звоном поглотила Эмили. Внутри пахло старым переплетом, бумажной пылью и тишиной, густой, как сироп. Она бродила меж каньонов стеллажей, тень среди теней, пока не уперлась в лаконичную вывеску: «IT &Виртуальные миры».

– Нужна помощь? – голос консультанта был плоским, как его безразличный взгляд.

– Чем ты поможешь, если сам в этом не разбираешься? – прошептала Эмили уже ему в спину, когда тот, не дождавшись ответа, отплыл прочь.

И тогда взгляд девушки упал на нее. Книга стояла немного в стороне, с обложкой цвета темного графита и скупым серебряным тиснением: «История развития ММО-РПГ. Виртуальная реальность: миф или будущее?» Оурен протянула руку. Бумага под пальцами была прохладной и идеально гладкой, твердая обложка – весомой. Это было то, что нужно, она знала, как найти применение этому экземпляру.

На кассе, под мерцающими гирляндами девушка взяла плотную бумажную упаковку и, чуть смущаясь, попросила сделать надпись на форзаце. Буквы легли четко и безвозвратно:

«У нас все получится. E.O.».

Ее инициалы – это не просто подпись, а тайная печать на их общем, никому не ве́домом договоре. С улицы донесся далекий смех и хлопок пробки. Год заканчивался. А что-то – только начиналось.

Когда Оурен покинула книжный магазин, к ней подбежала девочка лет шести с бантами в волосах.

«Холодно! И без шапки», – мысленно отругала девушка.

– Тетя, вы такая красивая! – звонко выпалила она и, смутившись, убежала, оставив Эмили в легком ступоре.

«Красивая».

Это слово эхом отозвалось в глубине сердца, задев ту самую старую, не до конца зажившую трещину. «Красивая». Последний раз она слышала его от мамы, которая всегда поправляла ей прядь волос, заботливо убирая за ухо, и шептала, пахнущая духами с нотками жасмина и домашним теплом: «Ты у меня самая красивая. Не забывай смотреть на себя моими глазами». Глаз, которых не было уже шесть месяцев, казавшихся бездонной пропастью для Эмили. Теперь это слово, легкое и бесхитростное, произнесла незнакомая девочка. И в этой случайной, ничего не ведающей искренности было что-то одновременно щемящее до физической боли и невероятно целительное, будто на рану пролили чистый, холодный свет.

Оурен шла домой по бульвару, где серые фасады домов, укутанные снегом, казались гравюрами из книги под названием «Забытый город», и лишь гирлянды на окнах разбавляли эту тяжелую атмосферу. Она думала о том, как мир после мамы стал другим: менее ярким, более строгим, лишенным того волшебного фильтра, через который эта женщина смотрела на все – на нее, на дождь, на старую вазу в прихожей. Теперь в этом мире были только факты, тишина и аккуратные пустоты на полках жизни. Но сегодня, сжимая в руке тяжелый сверток, завернутый в бумагу цвета ночного неба, девушка поймала себя на мысли, что ее собственный внутренний мир, еще недавно такой же монохромный и безжизненный, начал мучительно, по миллиметру, окрашиваться в новые, почти пугающие оттенки. Глубокий синий – цвет тревоги перед неизвестным, и кипельно-белый, как обещание прекрасного, но в то же время, как первый лед, который может дать трещину в любой момент. А также густой, таинственный багрянец странного, трепещущего ожидания. Мама учила ее различать краски. Теперь же предстояло научиться жить с этими новыми, яркими и живыми цветами внутри.

Дома ее встретил аромат корицы, мандаринов и чего-то вкусного, томящегося в духовке.

– Тетя, я дома! – девушка сбросила обувь, чувствуя, как мороз сменяется домашним теплом.

– Я уж думала, тебя похитил прекрасный незнакомец! – Ида выглянула из кухни, и в ее глазах играли добрые огоньки.

– Пахнет волшебно! – Эмили сделала вид, что не слышала намека, но уголки губ дрогнули.

Они готовили вместе. Кухня, обычно холодная и функциональная, теперь была наполнена теплом духовки, паром от кастрюль и мягким светом подвесной лампы, отбрасывающим на стены танцующие тени. Они нарезали овощи для салата, и в этом простом, почти ритуальном действии была особая, тихая магия синхронных движений, легких случайных прикосновений, красноречивого молчания, наполненного лишь стуком ножа о разделочную доску и тихим радио, доносящим из гостиной предновогодние мелодии.

Потом были украшения и гирлянды с крупными разноцветными лампочками, которые, кажется, хранили тепло всех прошлых праздников. Они вешали их на шторы, и комната преображалась: холодный зимний вечер за окном отступал, побежденный этим рукотворным созвездием. Зажглись ароматические свечи, и воздух наполнился густым, пьянящим запахом хвои, сладкой смолы и сочных мандаринов – точь-в-точь как в детстве. Этот аромат был сильнее любых слов, являясь порталом в то время, когда мир казался бесконечно безопасным, а чудо – обязательным пунктом программы вечера. Эмили прикрыла глаза, вдыхая этот знакомый до боли запах, и почувствовала, как последние осколки льда в душе смывает волной странного, щемящего уюта.

– Уже одиннадцать. Что там Роуз? – спросила Ида, зажигая свечу.

– Они с Эйдом уехали к его родителям, – в голосе Эмили прозвучала легкая, но четкая нота вины. Она знала, что ее беда отдалила подругу от любимого человека.

– Тогда встретим Новый год вдвоем. По-семейному, – Ида обняла племянницу за плечи. – Как два самых близких человека на свете.

И в этот момент, в свете гирлянд и свечей, Эмили вдруг осознала, что это – правда. Она не одна. Теперь есть тихая гавань, в лице Иды Оурен, женщины, которая прошла через огонь и воду. И это придавало ей силы.

– У меня для тебя подарок! – она побежала в комнату и вернулась с аккуратной коробочкой.

– Часы? – удивленно подняла брови Ида, открывая ее. – О, милая, они прекрасны! Но… дарить часы – к разлуке. Я не суеверна, но твоя мама тоже подарила мне часы незадолго до… – она недоговорила, но ее взгляд стал печальным.

– Это всего лишь предрассудки! – горячо возразила Эмили. – И мы их развеем.

– Ладно, моя упрямая девочка. А у меня для тебя вот что, – Ида сняла с шеи тонкую цепочку с небольшим, старинным золотым медальоном. – Это от твоей мамы. Она тогда сказала: «Если что – открой». Но я никогда не открывала. Думаю, теперь это право твое.

«Мама».

Медальон был теплым от тела тети. Эмили сжала его в ладони, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Это была не просто вещь, а эстафета. Связующая нить между прошлым и будущим. Девушка обняла Иду, и в этом объятии имелось все: благодарность, боль и новая, хрупкая надежда.

На часах было без пятнадцати двенадцать. Они с тетей писали желания на клочках бумаги. Мир сжался до теплого круга света от свечей до тиканья часов и биения собственного сердца. И в этот самый момент зазвонил телефон.

«Директор Нейт».

Сердце Эмили совершило в груди немыслимый кульбит. Она уронила ручку.

– Слушаю? – голос прозвучал неестественно высоко.

– Ты… не спишь? – слова Нейта были приглушенными, медленными, и в них слышался странный надлом.

– В новогоднюю ночь? Все мечтают лечь пораньше, – съехидничала она на автомате, но внутри все сжалось.

– Да… прости. Я… возле твоего дома. Спустишься? На минуту.

«Он здесь. В новогоднюю ночь. Под моими окнами».

Мир перевернулся.

Приказав тете не волноваться, она набросила куртку на свитер, судорожно схватила завернутую книгу, купленную словно специально для этого момента, и вылетела на лестницу. Ее колотило – от холода, неожиданности и какого-то дикого, первобытного предчувствия.

«Зачем? Почему он? Почему сейчас?»

Он стоял, прислонившись к черному кузову своего автомобиля, засыпанного искрящимся снегом. Фигура Тейра в темном пальто казалась иконой одиночества на фоне всеобщего праздника. Увидев Эмили, он выпрямился.

– Привет, – ее голос был чуть больше шепота.

– Привет. Садись. Замерзнешь.

Она села в салон. Внутри пахло кожей, морозом и… легким, но узнаваемым запахом дорогого коньяка. Тепло салона обволакивало, контрастируя с ледяным хаосом внутри Эмили.

– Я… – они начали одновременно.

– Давай я, – перебил Нейт. Его слова лились тяжело, с паузами, будто он вытаскивал их из самой глубины, где они ржавели годами. – Прости. Я не мог… не приехать. Ты не выходишь у меня из головы. Совсем. И мне нужно… нужно сказать. Тогда в кабинете отца… я сказал тебе те слова не из-за злости. А от… растерянности. Никто. Никто и никогда не делал для меня того, что сделала ты. Все мои отношения – это сделки. Контракты. Ты… ты другая. Ты смотришь на людей, а не на их ценник. Ты умеешь… чувствовать. А я – нет. Я не умею. Я эгоист. Я испорченный, холодный и не знаю, как быть иным. И я приехал, чтобы предупредить тебя. Откажись от моего предложения. Откажись работать со мной. Потому что все, к чему я прикасаюсь… ломается. Ты слишком светлая, чтобы погружаться в мою тьму.

Он выдохнул, и в этом потоке была вся его усталость от самого себя.

Эмили слушала затаив дыхание. Его признание было не романтичным порывом. Это была капитуляция. Белый флаг, выброшенный человеком, который сам боялся своей же пустоты. И в этой горькой, пьяной откровенности было больше честности, чем в тысячах красивых слов.

– Ты примчался в новогоднюю ночь, в снегопад, чтобы сказать мне, что я должна от тебя сбежать? – Эмили дрогнула, но не от страха, а от нахлынувшей, странной нежности к этому сломленному, гордому человеку. – Нейт, ты пьян.

– Это ничего не меняет. Без алкоголя я бы просто… не нашел в себе смелости. Но слова – те же. Мысли – те же.

– Ты приехал один? Где Дью?

– Дома. Я сам. Праздник же.

– В таком состоянии? – в голосе Оурен зазвучала сталь, та самая, что помогала ей выжить. – Нет. Так не пойдет. Я не позволю тебе садиться за руль. Ты идешь со мной. Сейчас. Куранты вот-вот пробьют.

В его глазах мелькнуло неповиновение, но она перебила, и ее голос впервые зазвучал не как подчиненной, а как равной. Твердо и безжалостно.

– Ты помнишь, почему я ходила к психологу? Потому что я выжила в аварии, где погибли мои родители. Я две недели провела в коме. Поэтому у тебя два варианта: либо ты сию секунду звонишь Дью, либо идешь наверх со мной. Выбирай.

Они смотрели друг на друга в тесном пространстве салона – она, вся в праведном гневе и заботе, и он – в плену своего стыда и удивления. Но в его взгляде, сквозь алкогольную пелену, промелькнуло что-то новое – не злость, а… поражение. И уважение.

– Хорошо, – он сдался, и его плечи обмякли. – Я вызову Дью. Обещаю. Иди. Не пропускай праздник из-за меня.

– Обещаешь? – она пристально посмотрела на него.

– Обещаю.

Эмили кивнула и, уже открывая дверь, протянула ему книгу в нарядной упаковке.

– Возьми. Откроешь, когда протрезвеешь.

Девушка выскочила на мороз и почти бегом помчалась обратно, в тепло и свет. Сердце бешено колотилось от острого, щемящего и живого чувства.

«В последнее время я слишком много нервничаю».

Дома она схватила свой клочок бумаги с желаниями и что-то быстро дописала внизу. Теперь там было три строчки:

1. Найти правду об аварии.

2. Создать игру, которая изменит все.

3. Научить его не бояться чувствовать.

Ида уже подходила с налитым шампанским. Раздался бой курантов – торжественный, размеренный. Стук бокалов. Последняя секунда. Залп салютов. Эмили поднесла свой листок к пламени свечи. Бумага вспыхнула и превратилась в пепел, унося ее просьбы во Вселенную.

Но мысли были там, внизу, на снежной улице, где у черной машины, наверное, уже стоял растерянный Дью, а в салоне сидел человек с загадочным подарком на коленях.

Нейт казался ей сложнейшим паззлом, где детали от разных наборов. Его нельзя было собрать по стандартной схеме. Но в этом надломе, в этой горькой попытке оттолкнуть ее «во благо», она увидела искру чего-то настоящего, спрятанную так глубоко, что Тейр и сам в нее не верил. И эта искра манила Эмили с опасной, необъяснимой силой, перед которой меркли все разумные доводы и все страхи.

Новый год вступал в свои права, неся с собой не обещание легкого счастья, а вызов разгадать самую сложную головоломку в ее жизни – человека по имени Нейт Тейр.