Читать книгу Я тебя ненавижу - Группа авторов - Страница 1

В моих руках официальное подтверждение гибели главы Северного клана.

Владимир Громов мёртв.

Грусть? Ни на мгновение.

Этот старый волк наконец заплатил за смерть моего брата – пусть и с опозданием на десять лет.

Я делаю глоток вина. Урожай в этом году особенно хорош: терпкая горчинка раскрывается медленно, как мысль о мести, созревающей до идеального момента.

За окнами сгущаются сумерки. Границы на карте давно потеряли смысл – осталась только власть.

Завтра я войду в стаю Громова и наведу там порядок. Никто не посмеет возразить. Ни его вдова. Ни дочь… если осмелится вернуться.

Он пытался вернуть расположение нашей стаи. Вёл себя так, будто примирение возможно, будто кровь Кости можно стереть разговорами.

Смешно.

– Дорогой, ты уже слышал? – голос матери мягкий, но в нём слышна тревога. Она входит без приглашения и садится напротив.

– Подтверждение у меня, – отвечаю, не отрывая взгляда от документа. – Всё официально.

– Что будешь делать дальше?

Поднимаюсь. Подхожу к окну. В стекле отражается моё лицо: чёткие черты, усталые глаза. Те же, что были у брата.

– То, что предписано договором, – говорю негромко. – Завтра мы войдём на территорию. Заберём управление.

– А… Алина? – осторожно спрашивает мать, почти шёпотом.

Имя режет слух, как звон разбитого стекла. Я стискиваю зубы и медленно оборачиваюсь.

– Что с ней?

– Она осталась. Единственная из рода Громовых. Люди всё ещё слушают её. У неё есть имя, лицо, голос… – мать делает паузу. – Ты ведь когда-то…

– Довольно, – обрываю её резко. – Всё прошло. Сгорело.

Она молчит. Я выдыхаю тяжело, глухо.

– Я совершил глупость. Поверил в её игру: в голос, в ласковый взгляд, в притворную невинность. Думал, она не такая, как её отец. Ошибся. Теперь всё в ней раздражает: как двигается, как говорит, как молчит.

– Но, Стас, – мать подаётся вперёд. – Она не убийца. Ей тогда было всего…

– Она – Громова. Этого достаточно.

Возвращаюсь к столу, беру папку с документами и кладу на стеклянную поверхность. Все печати, подписи, согласования – на месте.

– По праву крови она унаследовала всё. По закону, по традиции. Но она – омега. Она – никто. Теперь земля принадлежит нам.

– Она может просить союз, – тихо говорит мать.

– Тогда попросит на коленях.

Она вздыхает.

Я знаю этот вздох. Раньше он звучал так же, когда отец приносил в дом новые правила.

– Ты не простил ей, – шепчет она.

– Я и не должен.

Уже завтра я увижу её снова. Ту, которую когда-то хотел. Ту, которую теперь хочу стереть с лица земли.

Она – свидетельница последних мгновений жизни Кости. В этом суть. Не в правилах, не в политике, не в кланах. В ней.

Алина всегда была рядом – словно щенок, вечно крутившийся между нами. Сначала – хвостиком за Костей. Он учил её кататься на мотоцикле, таскал с собой на границу. Она смеялась над его шутками, обижалась на молчание, спорила со мной за ужином.

Годы изменили её. Взгляд стал серьёзнее, голос – глубже. И я вдруг осознал: смотрю на неё как на женщину. Не на сестру и не на дочь главы клана. На ту, кого хочется запомнить не только глазами, но и руками.

Костя видел это, но молчал. Он был старше, мудрее. Не вмешивался. А потом исчез.

Через сутки его нашли. Тело изуродовано, следов не осталось. Лишь слухи. И один факт: последней, кто видел его живым, была Алина Громова.

Она рассказывала, будто они беседовали в саду. Он сказал ей: «Если всё получится, всё изменится». Он собирался к её отцу. Но после – ничего. Лишь пустота.

Видел её глаза тогда. Пустые. Были ли в них слёзы? Возможно. Но я не был уверен. Костя никогда бы не пошёл к Громову без веской причины. Никогда бы не доверился ему, если бы рядом не оказалось предателя. Если бы кто-то, кому он верил, не выдал его. Алина была рядом. Почему же жива только она? Единственная наследница? Ответ был очевиден: это сделал Громов.

А я любил её. Чёрт возьми, любил.

От неё исходил аромат жасмина. Не запах духов – аромат кожи, летнего сада, куда чужим вход был закрыт. Она говорила дерзко, слишком умно для своего возраста. И умела молчать так, что это становилось невыносимым.

Она просто смотрела на меня. Ни поклона, ни подчинения. И я ловил её взгляд, чтобы сгореть в нём. Никому не признавался, но тогда жил ею. Пока не лишился воздуха.

А теперь ненавижу её так же сильно, как когда-то любил.

Прошло больше пяти лет с тех пор, как её отец увёз её из города. Спрятал после смерти Кости.

Я не хотел встречи. Но она всё же пришла. В чёрном, с глазами, полными слёз. Измученная, молчаливая, печальная. И – чёрт возьми – настоящая.

На миг я поверил. Подумал, что ей больно. Что она тоже потеряла. Но потом вспомнил: последним, кто видел его живым, была она. И меня будто разорвали на части.

Горло сжалось, сердце опустело. Я сжал кулаки, потому что иначе завыл бы в голос, как волк, которому разнесли стаю.

С тех пор всякий раз, когда слышу её имя, внутри что-то обрывается. Это даже не гнев. Это пустота. Потому что та, кому я доверял больше, чем себе, оказалась предательницей.

И я до сих пор не знаю, что хуже: то, что она сделала это намеренно, или то, что всё это время лишь притворялась невинной.