Читать книгу Я тебя ненавижу - Группа авторов - Страница 12

Никогда прежде я не испытывала такого глубокого унижения. Стоять перед ним на коленях… перед всей его компанией. Их взгляды прожигали мою спину, а насмешки ранили сильнее любой плети. Но самое страшное было в том, что я слышала это не от постороннего, не от врага, а от того, кого когда-то искренне любила. Я мечтала о семье с ним. О том, что однажды мы будем рядом, что его смех станет моим утренним счастьем, а его руки – моей защитой. Когда-то я верила в него всем сердцем.

И именно он ломает меня сейчас.После смерти Кости всё рухнуло. Он не дал мне объясниться, не захотел слушать. В его глазах я стала предательницей, отравившей его жизнь.

Теперь он стоит надо мной, холодный и чужой, и заставляет ползти к его ногам. Я плачу, но не от слабости. Этот мужчина когда-то был всем для меня. Именно он ломает меня сейчас.

Вспоминаю нашу последнюю встречу до всего этого ада. Мы тогда гуляли по парку после дня рождения общих друзей. Летний вечер, липы пахли медом, асфальт ещё тёплый от солнца. Костя сказал, что проводит меня домой, и действительно проводил.

– Алинка, я вам со Стасом такую свадьбу устрою, – говорил он, смеясь и размахивая руками. Его глаза горели, он был полон жизни, идей, надежд.

Я была так наивна, что верила каждому его слову. Мне тогда едва исполнилось четырнадцать. Я жила мечтами и строила воздушные замки, как будто счастье уже протянуло ко мне свои руки. Казалось, впереди только свет и любовь.

А сейчас я стою на коленях перед человеком, которого тогда любила до дрожи. И понимаю: все мои мечты превратились в прах в тот день, когда Кости не стало.Мне с трудом удалось попасть на похороны. Никто из присутствующих не хотел видеть меня там. Родственники Стаса смотрели на меня с таким выражением, будто я уже была осуждена. Для них всё сводилось к одному: Кости больше нет, а значит, виноваты Громовы.

Мне удалось попасть на похороны чудом. Никто не хотел видеть меня там. Семья Стаса смотрела на меня так, будто я сама убила их сына. Для них всё было очевидно: Кости больше нет, значит, виноваты Громовы.

Моего отца обвинили. Кричали, что из-за него сорвался договор и пролилась кровь. И пусть потом он доказал свою невиновность, для них это было не важно. Особенно для Стаса.

Он не слушал, не хотел слышать. Для него я осталась причиной смерти Кости.

Мне тогда было всего четырнадцать, и я просто хотела, чтобы меня проводили домой.

Когда я добираюсь до него, дыхание сбивается, пальцы дрожат, колени саднят, а пыль липнет к коже. Смех стаи давит сильнее, чем стены камеры.

Он наклоняется и медленно проводит ладонью по моей голове, грубо сжимая волосы. Этот жест обжигает изнутри.

– Послушная волчица, – с хищной усмешкой произносит он.

Унижение обжигает каждую клетку. Я чувствую себя пустой вещью под его холодным взглядом.

Всё ещё стою на коленях у его ног, когда он облокачивается на спинку кресла и берёт кубок вина. Взгляд скользит по мне так спокойно, будто я часть обстановки.

– Сиди здесь, – произносит холодно, отрезанно, и продолжает обед, будто ничего не произошло. Вилка и нож звенят о тарелку, он ест неторопливо, не обращая на меня внимания. Но это «сиди здесь» звучит, как цепь на шее.

Волки ведут беседу без стеснения, и каждый их звук словно пощёчина моему самолюбию. Я стараюсь не двигаться, не поднимать глаз, хотя внутри всё бурлит. Когда он откладывает приборы, я на мгновение застываю, надеясь, что это конец. Но нет. Стас вытирает руки салфеткой, бросает её на стол и устремляет взгляд прямо на меня.

– Ползи. – Одно слово, сказанное так же буднично, как и его приказ минутой раньше. – Принеси Артёму чашу. Пусть и он попробует, что здесь подают.

Я застываю. Сердце рвётся из груди. Ползти ещё раз. На глазах у всех. Не к нему – к его бете.

– Давай, Алина, – его голос становится ниже, опаснее. – Покажи, что ты умеешь быть полезной не только мне.

– Стас, пожалуйста… не надо, – голос дрожит. Слова звучат неуверенно, будто я сама не верю, что могу его остановить.

Он медленно поворачивает ко мне голову. Взгляд пронзает до костей, и я тут же понимаю – ошиблась.

– Ты что-то сказала? – голос звучит тихо, но от этого только страшнее. Стая мгновенно замирает.

Опускаю взгляд, не в силах выдержать его пристального взгляда.

– Ты, кажется, забыла, – голос звучит тихо, но уверенно, а дыхание холодит мою щеку, – какое наказание предусмотрено за непослушание.

Сердце сжимается, дыхание перехватывает. Кажется, вся стая затаила дыхание, ожидая, сломлюсь ли я окончательно.

– Я приму твои условия, – голос дрожал, но я держалась.

Стас усмехнулся ледяной насмешкой:

– Торговаться? Ты никто, Алина. Жалкая омега, забытый трофей.

Зубы сжаты, руки дрожат, но я не сдаюсь.

– Стас… Там дети, женщины… – голос хрипит, слёзы жгут глаза, но я держусь.

– Когда-то я тебя хотел, – его слова режут по сердцу . – Теперь ты вызываешь у меня лишь отвращение. Хотя… я не против, если ты будешь мне служить.

Зал наполнился смехом и одобрительным рычанием. Для стаи это было зрелищем, для него – очередным подтверждением власти. А для меня… это был момент, когда пришлось проглотить свою гордость.

– Все вышли, – мой громкий рык эхом разнёсся по залу, ударяясь о каменные стены.

Никто не осмелился возразить. Сначала послышались тяжёлые шаги, кто-то потянулся к оружию, кто-то поднял на меня взгляд, но тут же опустил его. Через несколько минут зал опустел.

Остались только мы.

– Ну что, Алина, – произнёс Стас, – теперь без зрителей.