Читать книгу Я тебя ненавижу - Группа авторов - Страница 11

Громова не промах. Я примерно этого и ждал. Чертовка – ещё бы чуть-чуть, и сорвалась бы, обернулась прямо при моих.

Она дерзкая. Но это не сила. Это глупость.

Я вхожу в комнату, шаги тяжёлые, намеренные. Волки сразу смолкают, будто воздух стал гуще.

– Успокойся, – мой голос звучит ледяным эхом. Я стою в дверях, не двигаясь, и чувствую, как внутри разливается тёмное удовлетворение. Именно этого я и ждал. – Теперь ты выглядишь как настоящая Громова.

Я в упор смотрю ей в глаза, намеренно не отводя взгляда. Пусть знает – со мной нельзя играть.

– Но запомни: если посмеешь поднять лапу на моих людей, я лично сломаю твой волчий дух.

Делаю шаг вперёд, показывая ей разницу в силе. В её глазах – злость и горечь, но за ними я вижу страх.

– Громова, – мой голос низкий, почти угрожающий. – Если ты хотя бы на мгновение решишь ослушаться, завтра заплатят твои волки. Всех по одному. Я заставлю тебя видеть, как рушится всё, что тебе дорого.

Я останавливаюсь перед ней и наклоняюсь ближе.

– Твоя жизнь теперь в моих руках. Их жизни тоже. Помни об этом.

Самка внутри неё затихла. Чувствую, как её волчица дрожит, признавая силу моего. Хватаю Алину за загривок, пальцы сжимаются в её волосы и шею, и тяну за собой. Она шипит, пытается сопротивляться, но всё равно идёт – тело слушается чужого приказа.

Вывожу её в центр, туда, где обычно собирается стая. Там кипит жизнь: волки тренируются, беты спорят, молодняк носится вокруг. Но как только замечают меня – тишина. Каждый поднимает голову, все взгляды устремлены на нас.

Толкаю Алину вперёд, и она падает на землю, цепляясь ладонями за пыль и гравий. Поднимает глаза – на неё смотрит вся стая. Их рык и смешки бьют по её гордости больнее любого удара.

– Смотрите, – мой голос звучит громко, перекрывая всё. – Вот наследница Громовых. Та, что решила бросить вызов мне.

Я хищно обвожу взглядом круг, чувствуя, как напряжение густеет в воздухе.

– С этого дня я хозяин этих земель. Ваш быт, ваши законы, ваши судьбы – теперь в моих руках. И, надеюсь, у вас хватит мозгов понять: именно я решаю, кто здесь поднимется, а кто падёт.

Стая замирает. Каждый взгляд прикован к нам.

Громова поднимается с земли, вытирая ладонью пыль и кровь со щеки. Стоит прямо, будто бросает вызов – даже молчанием.

Мне даже интересно: кинется ли она на меня сейчас? Или сумеет проглотить свой волчий характер?

Я усмехаюсь, громко, так чтобы все слышали.

– Видите? Даже ваша наследница не нашла слов. Передо мной – молчит. Потому что знает: её голос тут ничего не значит.

Смешки и шёпот раздаются в толпе. Кто-то одобрительно рычит, поддерживая меня.

Я делаю шаг вперёд и бросаю последнюю фразу, чтобы вбить гвоздь в её гордость:

– Запомните этот день. Даже самые гордые склоняются, когда понимают, кто здесь хозяин.

Разворачиваюсь к дому, не сомневаясь, что Громова пойдёт следом. А если нет – мои парни помогут вспомнить дорогу.

Внутри уже накрыт стол, на котором разложены мясо, хлеб и вино. Всё готово, как и подобает хозяину. Я усаживаюсь в центре, а мои подчинённые занимают места по кругу. Тишина сама собой устанавливается, и каждый ждёт моего слова, словно заворожённый.

Я бросаю взгляд на неё, холодный и пронзительный, словно проверяю, сломается ли она.

– Садись у моих ног, Громова, – произношу громко, чтобы все могли услышать.

Это не предложение, это приказ.

– Нет, – её голос звучит твёрдо и уверенно, почти дерзко. Несколько присутствующих напрягаются, словно волки, почувствовавшие угрозу.

– Не понял? – медленно поворачиваю голову, внимательно следя за её реакцией. Она стоит в проходе, её руки сжаты в кулаки, а глаза горят вызовом.

– Я сказала нет, – повторяет она ещё громче, словно намеренно подстрекая толпу.

Я ухмыляюсь.

– Артём, объяви нашим, чтобы всех детей собрали в центре стаи. Сегодня будет обряд посвящения. Наши против ихних. Никого не жалеть.

– Но так нельзя! – кричит Алина, шагнув вперёд. Её голос срывается, в нём отчаяние и злость.

Поднимаюсь, медленно, чтобы каждый видел, какая разница между её протестом и моей властью.

– Это единственный язык, который понимает твой клан, Громова. Или ты сядешь у моих ног сейчас, или завтра будешь собирать тела своих щенков.

Минут пять в зале стоит тишина. Никто не двигается, только напряжённое дыхание и хруст костяшек, когда волки стискивают кулаки. Я не отводил взгляда. И она тоже. Но сломалась первая. Алина падает на колени. Слёзы катятся по её щекам, капают на пол. Голос у неё дрожит, но звучит так, что все слышат.

– Так бы сразу, Алина, – произношу холодно, с нажимом, чтобы каждое слово вбилось ей в память.

Можно оформить так, сохраняя жёсткость и ощущение демонстративного унижения перед стаей:

Я делаю паузу, глядя сверху вниз.

– А теперь ползи, – бросаю хрипло, не давая ей ни капли выхода. – Покажи всем, какая ты послушная омега.

Она вздрагивает, но послушно опускается на ладони. Ползёт ко мне медленно, неровно, всхлипы срываются с её губ. Вся стая наблюдает. И мне не жаль. Наоборот – я наслаждаюсь этой картиной.

Когда она, наконец, доползает, наклоняюсь и медленно провожу рукой по её голове, сминая волосы.

– Послушная волчица, – произношу с хищной усмешкой.