Читать книгу Тайна гадкого утёнка - Константин Костенко - Страница 15

Здравствуй, Галя!

Как я уже сообщал, какое-то время назад я должен был посетить два дома. В одном мне предстояло найти мать тройняшек, а в другом… Но не буду повторять, ты знаешь. Хочу надеяться, что мои письма ты читаешь внимательно.

В первую очередь, ранним утром 10 ноября я отправился в дом лебединого семейства с очень смешной фамилией. Шипуновы-Водянко. Хотя мне сказали, фамилия старинная, аристократическая.

Скажу тебе, это дом, так дом! Роскошно живут некоторые пернатые. Во дворе фонтан, у входа статуи… Как только я это увидел, тут же подумал: «О, эти птицы не поскупятся, если я скажу им, что мне известен один секрет!» А потом найду ещё одну птицу, которая затеяла весь этот шахер-махер, и… Мой сахарный кусочек, если мои усилия наконец увенчаются, у нас перед домом тоже будет фонтан. Ну, и статуи, так и быть. Но забегаю вперёд, прости.

Должен сказать сразу: из дома Шипуновых-Водянок меня выставили. Как побирушку, представляешь? Хотя я всего лишь попросил поговорить с хозяйкой. И когда меня представили, то я немножечко намекнул ей на то, что, возможно, один из её детей не её. Но тут пришёл гусь, лакей… Этот краснолапый хам взял меня за воротник… Скажу одно, мои чувства были жестоко затронуты.

Но, как оказалось, мой неудачный визит к этим Водянкам был определён судьбой. Почти тут же вслед за этим, когда я сидел у себя в гостинице и обедал, ко мне прибежал посыльный от сыча. Тот, из инкубатория, я говорил. Так вот, в своей записке сыч сообщал, что ему удалось узнать маленькую, но очень важную деталь. Самка лебедя, снесшая яйца под номерами Л-03580 и Л-03581, от одного из яиц отказалась. Там же, в инкубатории. Знаешь, от какого? Л-03581. Запомни эту цифру! Она будто бы сказала, что по бедности не сможет прокормить сразу двух птенцов. Но, кусочек, неужели не ясно. Какая здоровая душой птица так легко откажется от собственного дитя? Если только птенец чужой.

Так вот, сразу после этого, не мешкая, я пошёл прогуляться по адресу, который был у меня записан. Валентина Егоровна Крылова, так звали мать двойняшек. И вот тут, моя засахаренная конфетка, начинается самое интересное! Читай внимательно.

Указанные в журнале регистрации дом и квартиру я нашёл на самом краю Фаунграда. Не самый приятный райончик, скажу я так. Шипуновы-Водянки устроились гораздо лучше. Что ж ты хочешь, кусочек. Аристократы.

Ну так вот, саму Валентину Егоровну я не застал. Точнее, застал, но в таком виде, что, можно сказать, почти не видел. Её парализовало. Причём давно, два года назад. Она сидела в кресле с мягкой подушечкой под головой и, не отрывая взгляда, глядела мне на пуговицы.

За ней, а также за оставшимся ребёнком (яйцо № Л-03580), присматривает её родной дядя. Он взял их к себе. Говорит, племянница Валентина всегда отличалась слабым здоровьем. А тут ещё такое.

Но вот что интересно, кусочек мой. От хозяина квартиры я узнал, как племянницу разбил паралич. Был апоплексический удар. И вот как он произошёл, слушай.

Однажды, два года тому назад в квартиру постучались. Пошла открывать Валентина Егоровна. Там оказался птенец синицы, посыльный. Протянул записочку… Прочтя которую, бедная лебёдка тут же хлопнулась без чувств и больше уже самостоятельно не подымалась. Дядя быстренько просмотрел записочку (она была короткой), всё понял и кинулся следом за синицей.

На улице он поймал мальчишку. «Кто? ― говорит он. ― Кто тебя послал?! От кого такая странная и зловещая записка?» Мальчишка-посыльный, понятное дело, весь с перепугу. И тут же берёт и указывает на уходящего вдалеке господина в чёрном котелке. «Он! Он сказал, передать записку по вашему адресу!»

Дядя Валентины Егоровны бежать. Догнал того, что в котелке, и увидел, что это тоже лебедь. Тот ответил, что ни о какой записочке никогда не слыхивал и никого не посылал. Как сказал мне дядя Валентины Егоровны, в тот момент он не знал, кому верить и кому нет. То ли пронырливой синице, которая успела куда-то смотаться, то ли незнакомому лебедю, который, вполне понятное дело, стоял и возмущался.

С этим ничего не выяснилось. Но ту самую записочку, кусочек мой, я всё ж таки попросил показать. И мне её дали. Привожу слово в слово. «Вспомните, что случилось 10 лет назад. Молчите об этом, заклинаю вас! Это в ваших же интересах».

Вот от этого-то крохотного содержания, ещё не сильно молодая, но и не старая женщина хлопнулась на пол. И с тех пор сидит с подушкой под головой. Не хотел бы я так ни тебе, ни себе. Вообще никому.

Но читай дальше.

Дождавшись, когда хозяин квартиры немножечко отлучится, я подошёл к Валентине Егоровне и тихо на ушко сказал: «Голубушка, ― сказал я, ― что же всё-таки случилось десять лет назад? Уж не тот ли случай, в инкубатории? Кто попросил вас выдать чужое яйцо за ваше? Кем была эта птица? Имя, фамилия? Вам заплатили? Валентина Егоровна, очнитесь. Не насовсем, хотя б на минуточку. Можно, конечно, насовсем, вашему здоровью это не повредит». Сказав всё это, кусочек мой, я был страшно напуган. Потому что Валентина Егоровна вдруг, закусай её перьевой клоп, стала истошно вопить. Сидит всё так же, не подымая головы с подушки, выпучила взгляд и вопит. Да не вопит, орёт! Прибежал дядя…

И снова меня прогнали, сладость моя, как совсем недавно из дома Шипуновых. И сказали, представляешь, будто бы моё присутствие отрицательно действует на больную. И ещё добавили, чтобы я больше не ходил тут и не вынюхивал. Будто я вынюхивал. Всего лишь сказал в самом начале, что я давний друг госпожи Крыловой, приятель дальнего детства, хотя, возможно, она меня и не помнит. Но всё это теперь не имеет места. Потому что в дом Крыловых, как и в тот, что с фонтаном, меня больше не пустят.

Ну и ладно. Всё, что там можно было узнать, я узнал. Теперь сижу и думаю, как поступить дальше. И вот что я придумал, слушай.

Почему бы не начать разыскивать яйцо № Л-03581? Точнее, это уже не яйцо, это полноценный птенец и сейчас ему где-то чуть больше десяти. Сам он, вполне возможно, ничего не знает. Но вдруг кто-то связывался с ним, кто-то что-то говорил, строил различные намёки… Может быть, он прольёт хотя бы мизерный луч на это тёмное дело. Сразу из инкубатория, думаю, его могли определить только в одно место: сиротский приют. Вот туда, пожалуй, я и направлю свои лапы. А дальше по обстоятельствам.

Прощай, кусочек. Лажусь спать. Поздно, 3 часа. Да и бумагу жаль, она здесь порядочно стоит.

А вот ещё одно письмо от Зиновия Шпаца. Это было последним и пришло аж в следующем году.