Читать книгу Тайна гадкого утёнка - Константин Костенко - Страница 7

Бедняга Вилли

Семейная пара Ряскиных (утка Паулина и селезень Виктор Сергеевич) по общим меркам была уже далеко немолода. Но что поделаешь, так получилось. Виктор всегда отличался сдержанным характером, был слегка скуп и прижимист (результат детства, проведённого в бедности) и избегал всякого рода компаний. У него было своё хобби, о чём будет сказано ниже, и до какого-то момента он полагал, что так и помрёт холостяком. Но затем он подумал: а вдруг ему удастся открыть собственное дело? Он станет коммерсантом, бизнес пойдёт в гору, но тут подкрадётся старость и… Кто поможет в делах? Кому передать наследство?

И тогда Виктор Сергеевич, которому на тот момент уже стукнуло тридцать три, вечерами стал просматривать последнюю страницу «Фаунградского глашатая». Там обычно печатались объявления частного характера: сообщения о свадьбах и похоронах, пропажи и находки, а также небольшой отдел знакомств. Там он и обнаружил объявление будущей супруги. Застенчивая, скромная девушка, засидевшаяся без мужа «больше положенного» (расхожее мнение среди птиц). Разница в возрасте этих двух была небольшой: Паулина Викторовна была всего на пару лет младше мужа.

Не сказать, чтобы у них нашлось слишком много общих интересов, но характер у Паулины Викторовны был покладистый, мать вдолбила ей, что прямо перечить мужу, даже если он не прав, ― себя не уважать: умная уточка всегда отыщет более тонкий подход. В результате супруги Ряскины стали жить мирно, без слишком больших споров и ругани. К тому же, Виктор Сергеевич, как мужчина и глава семьи, оказался не слишком привередлив и деликатен. Молчун, сам себе на уме, но сразу видно ― трудяга и вообще птица положительная. Паулине Викторовне это нравилось.

А в **07 году в семье Ряскиных (точнее первоначально в Общественном инкубатории) на свет появился утёнок. До того, как он родился, мама его предложила на выбор два имени: Вильям ― если родится сын ― и Виолетта ― если будет девочка.

– Почему так? ― покуривая трубку с загнутым искусанным мундштуком, задумчиво осведомился Виктор Сергеевич.

– Не знаю, ― простодушно призналась жёнушка. ― Просто должно быть красиво: Вильям, Вилли.

– Ну что ж, ― сделав клювом жевательное движение, ответил муж, ― пусть будет Вилли. Я не против.

Радости Паулины Викторовны, казалось, нет предела. Она успела оповестить всех соседок и знакомых: у неё будет Вильям или Виолетта! И то, и другое хорошо! Она интересовалась у матушек со стажем ― гусынь и кур, ― что в первую очередь понадобится малышу: ползуночки, пинетки… Что еще? Да, и обязательно ли пользоваться соской-пустышкой? Или пускай крякает? Малыши ведь всегда крякают, это в порядке вещей, не так ли?

Но затем, когда Виктор Сергеевич примчался в инкубаторий (за полчаса до этого ему сообщили, что вылупился сын, то есть Вильям), радость его и Паулины Викторовны, которая находилась в отдельной палате, была омрачена. Врач посоветовал сильно не огорчаться: такое иногда случается. Дело в том, что утёнок вышел из яйца с небольшим дефектом: одна лапка (правая) немного короче. И хотя разница в размерах лапок действительно была невелика, всего лишь несколько миллиметров, всё же, как объяснил врач, мальчик вынужден будет прихрамывать.

– Значит, он будет хромоножкой? ― не в силах сдержать слёз, произнесла мама.

– Вы напрасно беспокоитесь, ― попытался подбодрить родителей доктор. ― Сейчас множество средств. Детские костыли, ботинки на толстой подошве…

– Костыли?! ― с трагедией в голосе перебила его Паулина Викторовна; и тут же, вздрагивая плечами, прижала к глазам протянутый мужем платок.

– Ничего, милая, ничего, ― с суровым видом успокаивал её селезень. ― Подумаешь ― одна нога короче. Главное, чтобы парень был толковый. А с ногой мы справимся. Не все, милая моя, из тех, кто быстро ходит, так же шустро соображает. А для нас, уток, это, пожалуй, не самое последнее.

К тому времени Виктор Сергеевич успел обзавестись собственным предприятием, о котором мечтал. Продав отцовский дом где-то на отшибе, он взял в банке кредит, добавил эту сумму, к тому, что удалось выручить за отцовскую хибару, и приобрёл старое одноэтажное здание в Мелкопесочном переулке. В дальних комнатах, через которые можно было пройти на задний двор (позже там разбили палисадничек, посадили настурцию и укроп), решили жить, а в бывшей широкой гостиной, смотрящей окнами на улицу, запланировали обустроить торговое помещение.

Откровенно говоря, поначалу Виктор Сергеевич не думал ни о каких мясных деликатесах. Ему хотелось сделать чучельную мастерскую. Дело в том, что он уже много лет увлекался таксидермией. Набивая дохлых жуков и бабочек паклей с опилками, он выстраивал порой причудливые скульптурные композиции, воспроизводя различные жизненные сценки: например, свадьба жука-рогача или военная баталия между гусеницами и комарами. Но затем селезень Виктор решил, что на чучелах сильно не разживёшься. А у него жена, должен появиться ребёнок… Нужно быть ответственнее. «Сухие насекомые, набитые трухой, ― подумал Виктор Сергеевич, ― мало кому интересны. Но те же насекомые в жаренном или пареном виде употребляются в пищу практически ежедневно. Этим и нужно торговать».

Так со временем в Мелкопесочном переулке выстроился магазинчик, о котором уже говорилось. Смущало лишь то, что расположение было не из самых выгодных: узкий переулок, далеко от центра… Но селезень не поленился и поклеил в округе объявления. Постепенно торговля пошла. Пришлось даже взять наёмного работника: ящерицу Николая из семейства хамелеонов. Пока Виктор Сергеевич занимался другими важными вещами, Николай (или просто Коля, «ребёнок» двадцати восьми лет) стоял за кассой и обслуживал покупателей.

Настал **14 год. Утёнок Вильям Ряскин был записан в гимназию. От костылей родители отказались сразу. Заказали у сапожника пару ботинок. На одном (правом) подошва должна была быть на полсантиметра выше.

Принеся из сапожной лавки распространяющие резкие запахи резиновых подмёток ботинки, отец серьёзно сказал:

– Привыкай, сын. Теперь ты будешь ходить только так: с одним толстым каблуком. Понимаю, не слишком удобно и весело. Но знаешь, судьба порой ставит перед нами трудности, чтобы мы их преодолевали. А преодолевая, мы или ломаемся, или делаемся сильнее. Выбор за тобой. Понимаешь, о чём я, Вильям?

– Да, папа, ― ответил ему утёнок.

По его глазам селезень понял: этот малыш не так хрупок, как кажется. «Не пропадёт!» ― радостно пронеслось у него в голове. Вслед за этим промелькнуло ещё несколько мыслей подобного же рода, но вслух Виктор Сергеевич сказал только это:

– Молодец.

Скупо проведя концом крыла по голове сына, он ушёл в свою комнатку рядом с верандой, где продолжал набивать опилками жуков.

«Бедняга Вилли» ― это прозвище почему-то закрепилось. Так говорили о мальчике соседские кумушки.

– Несчастный, горемычный ребёнок, ― сочувственно вздыхала какая-нибудь курица с продуктовой корзинкой, встречая Вилли и его мать на выходе из лавки зеленщика.

– Прекратите! ― резко высказывалась Паулина. – Какой он вам несчастный? Слава богу не слепой, не разбит параличом… А то, что прихрамывает… Ну так что ж: тише едешь, дальше будешь.

По правде говоря, в данной ситуации Паулина Викторовна всего лишь повторяла то, что внушил ей муж. Она сама, бывало, купая младенца, когда дело доходило до лапок, начинала киснуть и пускать слёзы, но Виктор Сергеевич её быстро окорачивал: «Не плачь, как над покойником, ― говорил он. ― Что за мода!»

В гимназии среди зверят и птенцов тут же нашлось несколько «умников», решивших, что хромота Вилли ― удачный предмет для шуток. Но после того, как Вилли бесстрашно кинулся в драку, толстый каблук на одном его ботинке просто перестали замечать, и у Вилли появились друзья.

В **15 году, когда Вилли перешёл во второй класс, будучи проездом, в дом Ряскиных наведался двоюродный брат Паулины Викторовны. Селезень Роман, мичман торгового флота. Он рассказывал о морях, о схватках со штормом… Показал несколько фотоснимков, на которых был запечатлён пришвартованный парусник и команда корабля во главе с альбатросом в капитанской фуражке и на деревянной ноге.

Больше всех этими рассказами проникся «бедняга Вилли». Дядя, можно сказать, заразил его солёными ветрами и хлопаньем натянутых парусов. И когда, погостив, брат Паулины Викторовны уехал, Вилли неожиданно заявил:

– Я придумал, – убеждённо сказал он. ― Когда вырасту ― стану матросом.

– Сынок, ― попыхивая трубкой, спросил отец, ― что значит, матросом? Я хотел постепенно обучить тебя нашему делу. Ты должен после меня заведовать магазином.

– Пап, ― искренне удивился утёнок, ― ты что, предлагаешь мне торговать мясом? Но это скучно!

– Нет, ты только послушай, мать, что он говорит, ― обратился Виктор Сергеевич к проходившей мимо супруге. ― Это всё твой кузен. Принесла его нелегкая! Вот зачем он пустился рассказывать о своих кораблях? Ведь ясно же, что на это клюнет любой несмышлёныш. Романтик, бес бы его побрал!

– Витенька, ты не прав, ― скромно возразила Паулина Викторовна. ― При чём тут Рома? Если он и рассказал про то, что лучше всего знает, разве ж это его вина?

– Я понимаю, что он ничего такого не хотел, ― вынужден был согласиться Виктор Сергеевич. ― Но он добился! Гляди: для мальца он теперь морской волк и пример для подражания, а я ― скучный продавец колбас, трясущийся над лишней копейкой. Только ведь он не понимает, что почти все копейки уходят обратно банку, в счёт кредита. У меня стиснуты крылья. Думал, расквитаюсь с долгами, затем начну тихонечко копить… А там, глядишь, подрастёт сын, и мы вместе откроем ещё один магазин. А теперь? Вильяма, значит, однажды сдует в море, а я? Буду сидеть с подёргивающейся головой за конторкой, и мне никто не поможет очинить карандаш?

(Так много за раз Виктор Сергеевич ещё не говорил никогда. Во всяком случае, Паулина Викторовна не помнила.)

– Но у тебя есть Николай, ― поразмыслив над отцовскими словами, ответил Вилли. ― Вот тебе и помощник!

– Сын мой, ― не спеша промолвил селезень, ― Николай ― добрейшей души существо, готовое работать за самое мизерное жалование в Фаунграде… Но он глуп, как буфет, в котором мы держим чашки от сервиза. И потом, он мне не наследник, я не намерен передавать ему все дела.