Читать книгу Тайна гадкого утёнка - Константин Костенко - Страница 3

Старая повитуха

С таким же успехом можно было заглядывать в тёмном подвале в угольный мешок. К счастью, в этот момент полыхнула молния, и у самого порога под прохудившимся навесом, с которого ручьями текла вода, Зиновий разглядел вымокшую бочкообразную фигуру с невероятно длинным носом. Снова стук. Кто-то простуженно закашлял.

– Иду, иду! ― порхнув к двери, громко отозвался Шпац. ― Кто вы? И что хотели? ― поинтересовался он сквозь дверь.

– Пожалуйста, впустите, ― ответили голос. ― Я ехидна, повитуха. Иду из Полкановки. Прошу вас. До города мне не дойти… Нужно где-то переночевать.

Зиновий сдвинул стальной засов.

– Всегда рады гостям, ― вежливо зачирикал он. ― Входите, пожалуйста. Просим. ― Заметив, что жена всё ещё стоит с погасшей свечой и денежным ящиком, Зиновий коротким движением крыла, а также грозной мимикой, которая мелькнула лишь на одной половине его лица (той, которая была скрыта от припозднившейся гостьи), отослал Галину вон. Воробьиха взбежала по ступеням, но тут же вернулась. На этот раз без «кассы», накидывая поверх ночной рубашки пёструю вязанную жилетку, лишённую нижних пуговиц.

– Галя, мой сладкий кусочек, ― ласково пропел воробей, ― будь любезна, подкинь в печку дровишек и приготовь нашей гостье что-нибудь покушать. Чего изволите? ― обернулся он к продолжающей давиться кашлем и освобождающей колючую голову от намокшей шали посетительнице.

– Нет-нет, ничего не надо, ― замахала лапой ехидна и, несколько раз подряд громко чихнув, добавила: ― Мне бы только где-нибудь улечься. Где посуше и потеплее. Чувствую, подхватила ангину. Может, и того хуже. Апчхи! Извините.

– Но, позвольте, как?! ― запротестовал воробей. ― Именно в такую погоду и надо покушать чего-нибудь свеженького и горячего. Галина, сообрази порцию рагу из стрекозьих лапок. Быстренько, в темпе, пожалуйста!

– Но я не смогу заплатить вам за ужин, ― с унылым видом вставила ехидна.

– Как? ― растерялся Шпац. ― Вы что же, совсем без денег? Зачем же тогда пришли?

– Действительно, ― согласилась ехидна, ― денег у меня не так много. Женщина я небогатая, обыкновенная повивальная бабка. Когда-то ― до тех пор, пока не была отправлена на пенсию ― работала в престижном заведении города. Центральный общественный инкубаторий в Фаунграде. Слыхали?

– Кто же из птиц не слышал об инкубатории, ― выглядывая из-за печи, отозвалась хозяйка.

– Ну, и кем же вы там работали, позвольте узнать? ― поинтересовался воробей.

– Сестра-акушерка. Меня уважали, был приличный денежный оклад… А теперь, как видите, хожу по деревням и помогаю тамошним жительницам благополучно разродиться. Апчхи! Хотя, знаете… Съесть ничего не съем, но чего-нибудь согревающего, пожалуй, бы выпила.

Достав из-под салопа небольшой узелок и выложив из него на стол несколько медяков, ехидна пересчитала имеющиеся у неё средства. Скосив глаз, воробей тоже их сосчитал и тут же отдал распоряжение стоявшей в ожидании супруге.

– Чаю, быстро, – сказал он. ― И капни туда чего-нибудь покрепче, для лечебного эффекта. ― Проследив за тем, как жена кинулась всё исполнять, воробей вновь обратился к постоялице. ― Можете переместиться к огню. Там лавка. Усаживайтесь.

– Спасибо, ― ответила ехидна и грузно, вразвалку, не забыв прихватить саквояж, перешла ближе к теплу.

Внутри печки, в которую воробьиха подбросила нарубленных поленьев, затрещал огонь. Запахло дымком; сделалось уютнее.

– Пойти приготовить вам комнату? Какую? С видом на юг или на восток? ― поинтересовался Шпац.

– Какой уж там вид. Темно ведь, ― растягивая рот в улыбке, отчего вздернулся нос, отозвалась ехидна.

– Вы правы. Но всё же?

– Если вы не против, я бы устроилась прямо здесь, на лавке.

– Извините, ― обиженно заявил Шпац, ― но у меня здесь не какая-то забегаловка, по лавкам никто не ночует. Или вы снимаете комнату, или я попрошу вас вернуться туда, где вы только что были. Извините, но такие правила, ничего не могу поделать.

– Сколько же у вас стоит комната?

– А сколько у вас есть? ― спросил воробей и, не дожидаясь ответа, предложил: ― Знаете, дайте мне три ваших монетки, и мы с вами будем замечательно квиты.

Расставшись с деньгами, носатая повитуха горестно вздохнула и тут же, поперхнувшись, вновь зашлась кашлем.

– Видите! ― в праведном негодовании вскричал воробей. ― Вам нужная чистая сухая постель. Я забочусь о вас, а вы, понимаете, устраиваете мне какие-то непонятные пререкания. Подождите, я мигом.

С этими словами, быстро семеня тонкими сухими ножками, Зиновий кинулся по лестнице на верхний этаж.

– Чай, ― подошла воробьиха, протягивая с добродушной улыбкой большую фарфоровую чашку с выщербленным краем. ― Осторожно, ― предупредила она, ― горячий.

Взяв чай, ехидна отчего-то вдруг подумала: «Интересно, ― спросила она себя, ― как, имея на лице такую неудобную штуковину, как клюв, вся эта птичья мелюзга умудряется улыбаться? Но ведь улыбаются же. Добрая, простая женщина, ― делая глоток, подумала она с благодарностью. ― А муж у неё ― скряга. А я ― подлая обманщица, негодяйка. О-хо-хо!»