Читать книгу Мы росли у Охотского моря. Воспоминания и рассказы учеников и выпускников магаданской средней школы №1 - Л. С. Титов - Страница 15

Наконец крики, детский плач и ругань улеглись, в чреве корабля что-то застучало, пароход слегка задрожал – мы выходили в море.

Охотское море дало самые яркие впечатления от всего путешествия.

Море, а тем более Охотское, я видел впервые.

Погода была тёплая, летняя, тихая, нас почти не качало, и я с другими мальчишками торчал целый день на палубе, смотрел, не отрываясь, за борт, где скользили белые барашки волн, и от этого слегка кружилась голова. Тогда мы начинали разглядывать палубу, мачты, надстройки и весь наш корабль.

Пароход «Джурма» был старым, но довольно большим торговым судном. На корабле было два грузовых трюма, каждый из которых имел грузовые платформы. (Пароход «Джурма» вместе с пароходами «Кулу» и «Ягода» был закуплен в 1930-х гг. для морфлота «Дальстроя» в Голландии. Грузоподъёмность 8900 тонн.) Мы, пассажиры, размещались в кормовом трюме, который на ночь закрывался брезентом.

Пароход «Джурма» треста «Дальстрой»

Пароход «Феликс Дзержинский»

Посредине палубы корабля стояли две мачты, а бак был заставлен походными кухнями, которые весь день дымили и готовили пищу для охраны. «Враги народа» размещались в носовом трюме, их было очень много, их везли на Колыму за преступления. Обращались с ними ужасно, это понимали даже мы, дети. Раз в день их выгоняли на палубу, на прогулку, и они уныло, опустив головы, ходили вокруг мачт и носового трюма, тяжело и надрывно кашляя, в мокрых телогрейках, бушлатах и рваных отрепьях. В нижних отсеках трюма, где заключённых содержали, был ледяной холод, хлюпала забортная вода, которую они целыми днями откачивали ручными помпами. Я, конечно, не мог знать, что мой отец тоже «враг народа» и что он мог быть среди этой толпы опустившихся, забитых и больных людей. Тогда я не мог знать, что мой несчастный отец через четыре месяца после ареста был расстрелян, и прах его покоится неизвестно где…

Мы не раз видели, как конвоиры с азиатским разрезом глаз, «нацмены», как их тогда называли, в добротных серых шинелях иногда лениво подходили к заключённым и ударяли их куда попало прикладами винтовок. Но ведь это были «враги народа», которые натворили что-то плохое, были шпионами, изменниками Родины – об этом и говорить-то было нельзя. Взрослые же пассажиры корабля понимали, что это их мужей, их отцов, их сыновей везут на заклятую Колыму, на северные прииски, на которых немногие дотянут до конца своего лагерного срока.