Читать книгу Мы росли у Охотского моря. Воспоминания и рассказы учеников и выпускников магаданской средней школы №1 - Л. С. Титов - Страница 17

Японец что-то ещё крикнул про досмотр, сторожевик тронулся и ещё раз для устрашения русских обошёл вокруг «Джурмы», пушки и пулемёты кораблей неотрывно следили друг за другом. Наконец, японец поднял какой-то сигнал и стал удаляться. Наш капитан закричал: «Полный ход!» – Машина заработала, и мы пошли своим курсом. Не успел ещё японский сторожевик скрыться в морской дымке, как раздался оглушительный пушечный выстрел. Мы посыпались в трюмы, военные схватились за винтовки и бросились к бортам, а капитан в сердцах через рупор произнёс несколько нецензурных слов – это у наших пушкарей не выдержали нервы, и матрос выстрелил по большой акуле. Военные зашумели, радостно заругались, засмеялись…

Через несколько часов хода мы обогнули южную оконечность острова Сахалин, вышли из международных вод и вошли в наше родное Охотское море. Впереди было ещё четыре дня пути, акулы неотрывно сопровождали нашу «Джурму»…

На палубе военные и моряки возбуждённо обсуждали происшествие. Японцы формально не имели права задерживать советский корабль в международных водах, но придраться могли, если бы наш капитан пустил их на борт. Японцы могли отвести корабль в свой порт на остров Хоккайдо, там бы нашли взрывчатку и заключённых. Такие случаи были, пароходы в Охотском море пропадали, и только после войны с Японией экипажи и пассажиры были обнаружены в японских лагерях, где их содержали как военнопленных. Ночью же наши торговые пароходы подвергались опасности торпедирования японскими подводными лодками, поэтому в рейсы на Колыму, Камчатку и Чукотку корабли всегда выходили утром.

Акулы не зря шли за нашим кораблём – они чуяли покойников, мертвечину и не отставали. Акулы были всеядны. Они жрали всё – им кидали протухшую солонину, банки и жестянки от консервов. Акула стремительно подплывала к банке, поворачивалась боком, хватала эту пахнущую салом жестянку – и всё исчезало. То ли акула перекусывала банку и глотала, то ли банка тонула – неизвестно.

Нас опять загнали в трюм, заключённые вынесли два трупа в серых мешках и бросили их за борт. Когда матрос разрешил нам выйти на палубу, акул уже не было. Видимо, дальше на север, в холодное Охотское море им не хотелось плыть. Но им достались серые мешки…

Наша жизнь в душном трюме, на нарах, была несносна. Мы вчетвером лежали на одном боку и должны были поворачиваться одновременно: если хоть один человек лежал на спине, остальным места уже не хватало. Ширина нар была около полутора метров.

Больные целыми днями валялись на нарах и кашляли. Иногда их подводили под руки к квадратному проёму трюма подышать свежим морским воздухом. Как они ходили в туалет, не знаю. Ведь надо было выйти на палубу и зайти в дощатую кабинку с дверкой. Кабинка была закреплена на борту корабля и висела за бортом. Входящий в это сооружение оказывался над морем и видел быстро бегущие вдоль борта волны. При подходе к Магадану эти кабинки разбили и сбросили в море.