Читать книгу Мы росли у Охотского моря. Воспоминания и рассказы учеников и выпускников магаданской средней школы №1 - Л. С. Титов - Страница 24

На Таскане первый год семья Черенковых живёт в одноэтажном доме ИТР с общим коридором, столовой и даже биллиардом. А через год началось строительство нового двухэтажного 8-квартирного дома с двумя подъездами, куда Черенковы и переселились. Комната была метров 30, с одним окном, на втором этаже. На каждые две комнаты в квартире была общая кухня и вместительный чулан.

Мальчик Женя погружается в природу северного края. Жизнь на Таскане нелёгкая: зимой морозы 45–50 градусов (а было и минус 58), летом – жара с мошкарой. Продукты зимой привозят с Эльгена (12 километров от Таскана): молоко замёрзшими кругами, которые надо раскалывать топором, крупы, консервы. У любознательного любителя природы Жени образуется свой «зоопарк» – заяц, квартирующий на чердаке, белка, тритоны, рыбки в аквариуме, куры на улице…

Женя Черенков: «Этот заяц был нам подарен охотниками и через два месяца удрал из клетки, но брал еду и питье, которые я ему оставлял. И летом, после полугодового заключения, мы спустили клетку с чердака и у края леса выпустили узника на волю, чтобы он не стал шляпкой для моей мамы.

Детей на Эльгене было очень мало. Я познакомился с Юрой Санаевым (8 лет). Когда мама запирала меня в комнате, я усаживался с книгой около двери и вслух читал интересные короткие рассказы, изображая диктора радио. А Юрка Санаев с другой стороны двери подставлял стул, взбирался на него и с интересом слушал, так как сам читал плохо, по складам… Мы с ним жили вместе и в Интернате на Эльгене, и Юра иногда плакал… были поводы для огорчений…

…Учиться я начал в 1940 году в Эльгенской начальной школе, где был интернат. Так как я довольно хорошо читал и знал счёт, отец договорился с директором школы, что меня определят сразу во второй класс. Но меня всё равно посадила в первый класс, где мне было неинтересно. Поэтому отец через месяц забрал меня домой, и в первом классе я не учился вообще.

В 1941 году я начал учиться в той же школе на Эльгене, уже во втором классе, а жил в интернате. Пришлось познавать неписаные законы общежития, когда всё чужое не твоё, а твоё – общее. Как-то к приезду отца я насобирал ягод, насыпал их в бутылку и спрятал под камнями в ручье, но голодные (или вредные?) товарищи мои по интернату нашли мою заначку и спёрли бутылку с ягодами. Ещё помню, что кровать моя ночью почему-то складывалась пополам, а железная спинка придавливала ноги…

В памяти остался на всю жизнь запах зацветшего сливочного масла, когда на кухне начинали соскабливать с большого куска масла верхний испорченный слой… Но запах всё равно оставался и долго не улетучивался…

Чтобы повысить свой авторитет в глазах ребят, я соорудил самодельный светильник из ружейного патрона 16-го калибра, куда воткнул стеариновую зелёную свечу с фитилём. С таким «фонарём» в тёмные зимние ночи я один из всех моих товарищей мог почитать что-то вслух. Света электрического в нашей спальне не было.

На каникулы я возвращался на Таскан, где у меня появились ещё друзья – Витька Германенко, Света Забаровская и верный соседский пёс – овчарка Джой. Как только утром наша соседка Женечка Коптева выводила его гулять, Джой с весёлым лаем вылетал на улицу, бросался на меня, и мы с упоением и восторгом барахтались с ним в высоких снежных сугробах …

Евгения Коптева – это советская «декабристка», которая сопровождала своего заключённого мужа и приехала вместе с ним по этапу на Колыму. Муж её сидел в лагере в трёх километрах от Эльгена».

К тому времени когда Черенковы обосновались на Таскане, а Женя учился и жил в интернате Эльгена, этот небольшой таёжный посёлок был одним из самых больших женских лагерей (до 2500–3000 человек) на Колыме. В женском лагере в Эльгене до 1947 года отбывала свой 10-летний срок мама Васи Аксенова – Евгения Гинзбург – чернорабочей скотницей на животноводческой ферме совхоза.

Женя Черенков: «А летом Джой погиб. Соседка с Джоем жили на втором этаже нашего нового дома. Местный весельчак Игорь вдруг спьяну скомандовал снизу: «Джой! Джой! Ко мне!» – Джой прыгнул из окна и сломал ногу. Ветеринаров у нас не было, и Джоя пристрелил вохровец.

А зимой, я помню, был такой случай. На Таскане был «дом четырёх Иванов», местных строительных рабочих. В один из очень морозных дней (градусов 45) последний из «Иванов» шёл со стройки домой по глубокому снегу, очень устал, обессилел и только думал: «Только бы не упасть!» – Дошел почти до двери своего дома, упал в снег, пополз, и не будучи способным от холода даже выговорить что-то, стал стучаться и скрестись в дверь, переполошив остальных Иванов. Один из Иванов с топором в руке открыл дверь, ожидая медведя. Обессилевшего Ивана втащили в дом.

Программу второго класса я осваивал одновременно с программой четвёртого класса. У нашего учителя Николая Семёновича в одном помещении сидели ученики обоих классов. Учителей в войне не хватало на все классы.

Школой на Эльгане руководила Н. И. Акулова, с дочкой которой, Таней, я учился вместе, а потом и в Магадане мы оказались в одном классе. Учёба периодически прерывалась общественными работами – уборкой кольраби на КОС, уходом за живностью в биокружке, где был аквариум с рыбками и тритонами. В интернате я получил и первую травму. Играя в крокет около нашего здания, я полез в канаву, куда закатился шар, и пока я его вынимал, мне в лицо угодил крокетный молоток, вырвавшийся из руки другого игрока. В итоге – перелом переносицы и много крови.

Жизнь на Таскане была заполнена знакомством с природой и животными – куропатками, рыбами, зайцами, белками, гусями, утками…

В зооуголке на Таскане у меня была ещё и маленькая щука. Я её выловил из бочки с холодной водой около бани вместе с другими мальками. Банщик разрешил мне это. А рядом с баней, которая стояла на берегу Таскана, были котлы для кипячения, от которых вода поступала в баню по деревянному желобу, и в бане сливалась в бочку.

Сама баня имела довольно странный вид, так как несколько раз её оттаскивали от подмытого берега, чтобы её не унесло Тасканом весной при очередном половодье. Даже в стенгазете, которую я помогал оформлять, были заметка и рисунок, на котором женщины невозмутимо продолжают мыться, не обращая внимания на то, что они вместе с баней плывут по реке…

В библиотеке небольшого Дома культуры, на сцене которого моя сестра Лялька пробовала себя в качестве артистки, мы брали книги «Плутония», «Робинзон Крузо», об Александре Невском и Дмитрии Донском.

По утрам дробный топот моих ботинок по коридору дома ИТР оповещал всех, что я, как воевода Боброк засадного полка на Куликовом поле, выступаю в поход и буду храбро сражаться мечом (деревянной дранкой) с Иван-чаем, хвощами и другими растительными «врагами», наступающими на Таскан со всех сторон из тайги…

Проработав книгу Обручева «Плутония», я в 1942 году завел специальную тетрадку по палеонтологии, в которую записывал названия доисторических рептилий, надеясь отыскать следы этих животных на Таскане. Больше всего меня всё-таки занимал вопрос: кто же из этих древних ископаемых ящеров больше другого ящера и кто кого может съесть.

О войне Германии с Англией мы узнали из газет, но не сразу поняли, чем эта война грозила СССР.

На Таскане я вплотную познакомился с колымскими минералами – халькопиритом, кварцем, слюдой, и объяснял сестре Ляльке, что блестящий пирит – это не золото. Лялька (Елена Александровна Шулика, 1924 г. р.) училась далеко от Таскана, в посёлках Оротукан и Хатыннах, где были средние школы, одновременно постигая вождение автомобиля. Однажды она даже «угнала» от конторы, где работал наш отец, грузовик. Шофёр, вернувшись с обеда, не нашёл своей полуторки, и его обрадовали: «А вот дочка бухгалтера на ней поехала!». Хорошо, что Ляльку догнали на другой машине, так как она ещё не умела останавливаться.

Наш отец к 1941 году уже не только бухгалтер, но и ревизор Управления шоссейных дорог (УШОСДОР). Он разъезжал по колымской трассе с проверками, а трасса уже далеко шагнула на северо-запад.

В 1941 году закончился договор отца с Дальстроем, и он получил назначение в Нагаевский морской порт в Магадане. Это было очень вовремя, так как моей сестре Елене надо было заканчивать среднюю школу и получать аттестат зрелости. А такая школа-десятилетка с правом выдачи аттестатов о среднем образовании была только в Магадане».