Читать книгу Синдбад - Леонид Валентинович Резников - Страница 5

Забегаловка, отрекомендованная Сорви-головой, оказалась обычной кальянной, где множество бездельников всасывали через трубочки дым, включая и опиумный, попыхивая им и ведя неспешные пустопорожние беседы. Хозяин забегаловки – средних лет мужчина в латаном-перелатаном халате и тюбетейке набекрень, – зажимая пальцами нос, встретил гостей у входа.

– Вай мэ! – хлопнул он себя по острым коленкам, которые, казалось, того и гляди прорвут поношенные узорчатые штаны. – Никак Оторви Башку вернулся! Сто лет тебе жизни, мой благодетель!

– Я теперь Сорви-голова! – гордо заявил ему тот, всходя по ступенькам внутрь сомнительного заведения.

– Сорви-голова… – задумался хозяин кальянной. – Звучит. Сам придумал?

Сорви-голова ничего не ответил, только покосился на Синдбада.

– А я думаю, когда же появится наш дорогой Отор… Сорви-голова! – заторопился хозяин, проходя вперед, бочком по стеночке, чтобы не обеспокоить ненароком завсегдатаев своей забегаловки. – Заканчивается уж все. Вскорости курить нечего будет, так народ меня самого на табак перетрет, – хозяин захихикал собственной шутке. Сорви-голова лишь сдержанно улыбнулся. – Привезли ли вы, уважаемый, все заказанное мной?

– Привез, привез. Пойдешь на корабль, там тебя ждут три тюка. Только сначала обслужи нас.

– С превеликим удовольствием! – засуетился хозяин.

Он оглянулся на дверь, нет ли кого поблизости, затем дернул за что-то рукой в стене, и перед ним растворилась дверь, отделанная под обычные деревянные панели, какими были покрыты все стены его заведения.

– Прошу вас, – хозяин склонился в низком поклоне, пропуская гостей вперед.

За дверью оказались ступеньки, ведущие куда-то вниз. В проходе было темно и сыро, и Синдбад, идя на ощупь следом за Сорви-головой, чуть не съехал по ним вниз, оступившись на чем-то скользком. Сорви-голова удержал его за локоть и зыркнул назад на хозяина. Тот только плечами пожал, мол, так уж вышло.

Внизу была еще одна дверь, распахнув которую Сорви-голова и Синдбад оказались в небольшой комнатушке, поделенной на кабинки, занавешенные выцветшими отрезами шелка, словно примерочные в магазине. Меж кабинок тянулся узкий проход.

– Проходите, уважаемые, прошу вас! – хозяин протиснулся мимо гостей и торопливо направился в конец комнаты. – Сюда пожалуйте. Вам повезло, сегодня пока никого.

– Апчх-ик! – раздалось из средней кабинки справа. Ткань на ней колыхнулась. Что-то упало и покатилось грохоча.

– Никого не было? – переспросил Сорви-голова, упирая кулаки в бока.

– Почти никого, – заискивающе улыбнулся хозяин, чуть склоняясь вперед и вытягивая худую шею. – Да ему уже все равно.

Он отдернул ткань в сторону. За ней обнаружился топчан на три персоны, устеленный курпачами. На них, сложенные в уголке стопкой, лежали несколько небольших подушек.

– Располагайтесь, пожалуйста. Сейчас все будет сделано. Все, как обычно, уважаемый Сорви-голова?

– Постоянство – одна из благодетелей, – философски заметил Сорви-голова, засовывая свои туфли под топчан и взбираясь на него.

– Как вы правы, уважаемый Сорви-голова! – хозяин дождался, пока Синдбад усядется на топчан напротив Сорви-головы, задернул занавесь и направился к кабинке, в которой совсем недавно кто-то чихнул. – Эй, сын греха, тебе пора спать! Вай мэ, как же от тебя разит! Как от вонючего козла, прости Аллах! Э, эй, сначала заплати. Вот же навязался на мою голову.

– А как он домой-то пойдет? – тихонько спросил Синдбад.

– Кто?

– Ну, этот, которого хозяин гонит.

– Никуда он не пойдет, – ответил Сорви-голова, подкладывая под бок подушки и вытягивая ноги к проходу. – Здесь выспится.

Хозяин объявился минут через пять. На разукрашенном подносе у него стояли знакомый уже брат-близнец тех кувшинчиков, которые откуда-то припер ночью чайханщик Махмуд. Еще на подносе находились две пиалы, коса9 с чувотом и блюдце с тонко нарезанными кусочками настоящего соленого свиного сала!

– Тэк-с! – Сорви-голова облизнулся и вожделенно потер ладони. Глаза его загорелись.

Хозяин сгрузил все принесенное в серединку топчана, поклонился и ушел.

Сорви-голова сам наполнил пиалы, взял свою, высоко воздев ее над головой.

– За тебя, мой юный спаситель, ниспосланного мне Аллахом! – велеречиво произнес он и опрокинул в себя содержимое пиалы. Поморщился. Деревянной ложкой подцепил немного чувота и отправил следом за аракой. И тут же засунул в рот дольку сала, держа ее двумя пальцами.

– М-м-м! – довольно протянул он. – Ты обязательно должен это попробовать! Это незабываемо.

Синдбад не стал с ним спорить, тем более, в своей прошлой жизни он никоим образом не гнушался сала, особенно под водочку.

Арака обожгла пищевод и разлилась теплом по желудку. Синдбад закусил из косы, но к салу не притронулся – почему-то не тянуло.

– Я вижу в твоих глазах печаль, о Синдбад! – произнес, прожевав, Сорви-голова и вновь наполнил пиалы из кувшинчика. – Поведай мне о ней. Быть может, я смогу помочь тебе?

– Вы не сможете, – Синдбад, вздохнув, поднял свою пиалу и принюхался. Чистейший, как слеза самогон. Интересно, где его в таких количествах гонит этот пройдоха-хозяин?

– Да знаешь ли ты, кто я! – громогласно воскликнул Сорви-голова и опрокинул в рот следующую порцию араки. – Знаешь?! – выдохнул он, грохнув пиалой.

– Нет, – честно признался Синдбад. – А кто?

– Я седьмой сын великого султана эр-Рияда – правителя половины мира!

– Сын султана? – Синдбад недоверчиво покосился на своего нового знакомого.

– По твоему взгляду, я вижу, ты мне не веришь, – как-то внезапно Сорви-голова сник. – И это неудивительно. В моих одеждах и моих повадках не осталось ничего царственного.

– Нет, почему же! – попробовал утешить его Синдбад.

– Спасибо, добрый юноша. Но я не нуждаюсь в твоем снисхождении. Я сам выбрал свой жизненный путь. Лучше быть капитаном корабля, чем седьмым сыном султана, – горько усмехнулся он.

– Почему?

– Даже шестому ничего не досталось и не на что рассчитывать в будущем, а о чем же тогда мечтать мне? Но оставим это. Поведай мне, славный юноша, о своей печали…

– …Ха-ха-ха! – заливался смехом Сорви-голова, откинувшись на подушки и дрыгая босыми ногами. – Прямо в глаз? Ох, мой живот. Ой, держите меня, правоверные!

– И еще раз, потом, чуть позже! – напомнил ему Синдбад.

– И еще! Ой, не могу! Сейчас лопну от смеха. Ха-ха!

– Я вот никак не пойму, – рассуждал Синдбад, вертя в пальцах пиалу с аракой, – этот судья совсем тупой или ему это нравится?

– Ха-ха-ха! Нравится… – надрывался Сорви-голова. – Ох, и насмешил ты меня, – произнес он наконец, утирая слезы с еще больше раскрасневшегося лица. – А с этой, как ее?.. Амаль! Я, возможно, и помогу тебе с ней. У меня дело до этого эмира и сейчас мы направимся к нему вместе.

– Вы шутите, почтеннейший? – Синдбад влил в рот араку, выдохнул и, пощелкав пальцами, схватил последний кусочек сала, который чуть не стащил у него из-под носа Сорви-голова. – Да меня вся городская стража, наверное, разыскивает. Поймает и сделает мне секир башка. На месте.

– Стр-ража! Секир-р башка! Дур-рак! – обрадовался попугай, удобно пристроившийся на согнутом колене Синдбада. – Кар-рамба!

– Замолчи, дурень, – дернул коленом Синдбад. Птица расставила крылья, балансируя, и пребольно вцепилась когтями в колено. – Ах ты!.. – взвыл от боли Синдбад, замахнувшись на попугая, но тот сделал печальные глаза и произнес: – Попка хор-роший! – Но когти все-таки разжал.

– Дур-рак попка, – передразнил его Синдбад. – Больно же, попугайская твоя морда!

Попугай нахохлился и ничего не ответил, хотя, как Синдбад уже заметил, тот с удовольствием реагировал на слова со звуком «р».

– Пошли! – сказал вдруг Сорви-голова, допивая остатки араки и бросая в пиалу пару серебряных монет. – Время не ждет.

Выбравшись наверх, в солнечный день, Сорви-голова огляделся, весело прищурился на солнце и, подхватив Синдбада под локоть, потащил его какими-то сомнительными закоулками, о которых тот и слыхом не слыхивал. Синдбад честно пытался запомнить путь, но сбился на пятом повороте и плюнул на это бесполезное занятие: если что, путь от дворца назад он и так найдет. Назад? Куда назад? И если это самое назад еще будет…

– Вот он! – неожиданно раздалось из переулка слева, когда они с Сорви-головой уже почти достигли знакомой Синдбаду дворцовой стены. – Держи его! Стой!!!

Синдбад прижался к стене дома спиной, на глазах бледнея и трезвея одновременно. Из переулка к нему спешили стражники. Целых десять стражников. У всех длинные копья со сверкающими на солнце остриями и страшные, просто озверелые лица.

Отпихнув в сторонку застывшего в полном недоумении Сорви-голову, они радостно окружили Синдбада.

– Попался! Награда наша, – радовались, словно дети, стражники, грозя Синдбаду острыми копьями.

– Друзья, это недоразумение! – попытался выкрутиться Синдбад. – Я не сделал ничего плохого, поверьте.

– Ну, разумеется, – оскалился в щербатой улыбке один из стражников. – Кроме того, что забрался в сад нашего правителя и обесчестил его дочь.

– Я?! – искренне удивился Синдбад. – Не было такого!

– Палач разберется, – заверил его стражник, легонько ткнув копьем в ребра. – Ну, пошел!

– Ой, больно же! – дернулся Синдбад, чуть отстраняясь и отводя копье рукой.

– Ты еще и толкаться?! Хватай его!!! – взревел оскорбленный до глубины души стражник.

– Уважаемые, – прокашлявшись, учтиво произнес Сорви-голова, молча до того наблюдавший за происходящим. – Вы изволили меня толкнуть!

– Эт-то еще кто здесь умничает? – обернулся стражник. Лицо его медленно вытянулось, челюсть почтительно отвисла, а копье опустилось. – Ха… лид эр-Рияд? – сглотнул стражник. – Ох, а мы вас не заметили. Честное слово!

– Эр-Рияд… Оторви Башку… – зашептались стражники.

– Да, это я. Но теперь, милостью Аллаха, я зовусь Сорви-голова! И мы с этим юношей направляемся во дворец, – указал он на Синдбада.

– Но его разыскивает вся городская стража! – воспротивился стражник.

– Ты слышал? – повысил голос Сорви-голова. – Мы направляемся к эмиру. И если вам угодно, то можете сопровождать нас до дворца.

– Разумеется, но… – по стражнику было заметно, что он пребывает в глубоком сомнении. Видимо, ему ужасно хотелось получить премию за поимку опасного преступника, но премия ускользала из рук, словно скользкая верткая рыба. – Можно ли узнать, кем вам приходится этот юноша, уважаемый Сорви-голова?

– Этот юноша – мой сердечный друг! – гордо сказал Сорви-голова. Стражники сначала недоуменно уставились на него, а потом некоторые заулыбались.

– О, мы понимаем! – закивал стражник, едва сдерживая рвавшуюся наружу улыбку, и подмигнул Синдбаду.

– Я не… – Синдбад покраснел. Он раскрывал и закрывал рот, не находя нужных для достойного ответа слов. Если честно, вообще никаких слов.

– Дурачье! – вспылил Сорви-голова, хватаясь за несуществующую саблю. – Этот человек выручил меня!

– Да-да, я тоже когда-то в молодости служил на корабле, – поддакнул ему стражник, хитро щуря один глаз и оглаживая бороду.

Теперь уже заулыбались все.

– О Аллах, за что ты послал мне этих остолопов?! – схватился за голову Сорви-голова. – Он спас меня от неминуемой смерти!!!

– А-а, – разочарованно протянул стражник. – И ни к чему так кричать, о великий, я не глухой. Мы отведем вас во дворец.

Он махнул своим товарищам, и стражники, разбившись на две группы – одна спереди, а другая позади, – повели пленника и личного гостя эмира во дворец.

Другие группы стражников, попадающиеся им по пути, с завистью взирали на счастливчиков, даже не подозревая, что тем ничего не светит.

В воротах произошла небольшая путаница.

Приведший пленного Синдбада и Сорви-голову стражник, долго стучал тупым концом в ворота, пока из них не высунулась заспанное лицо.

– Кто такие? – недовольно зевнуло лицо и почмокало пухлыми губами.

– Доставлен особо важный преступник по имени Синдбад! – гаркнул стражник. – Получите и распишитесь!

Молодые, только что набранные стражи ворот из детей высших военных чинов города, поскольку служба на дворцовых воротах считалась наиболее престижной, то есть менее опасной и не требующей больших физических и умственных затрат, не особо разбираясь, кто есть кто, спешно отворили ворота и, радостно вцепившись в Сорви-голову, потащили его пред светлые очи эмира.

Опешили все и разом. Сорви-голова от неожиданности даже не помышлял о сопротивлении. По его мнению, этого категорически не могло с ним произойти, и его просто-напросто переклинило. Стражники застыли в полной прострации, недоуменно сдвинув на лоб шлемы и почесав копьями затылки, а Синдбад только и спросил:

– А как же я?

– Идиоты, отродье шайтана! – первым очухался стражник, который привел Синдбада. – Кого вы тащите? – застонал он, потрясая копьем. – Это же личный гость эмира, а арестованный – вот он! – указал стражник на Синдбада.

Синдбад в подтверждение его слов кивнул.

Теперь пришла очередь растеряться стражам ворот. Они резко остановились, посмотрели сначала на того, которого волокли под локти, потом на Синдбада, в ступоре застывшего в воротах. Их недоумение улетучилось довольно быстро: задача была для младшей детсадовской группы. Они тут же бросили Сорви-голову в пыль у своих ног и побежали обратно к воротам за пленным.

– Вай мэ, какой кошмар! – схватился за голову стражник у ворот, выронил копье и побежал к растянувшемуся на дорожке Сорви-голове. – Простите этих идиотов, ваше высочество! – Он помог подняться несчастному бывшему принцу и тщательно выбил из него тяжелой ладонью пыль. – Вот так!

Стражи ворот, крайне довольные собой, что все так успешно разрешилось, чуть не вприпрыжку вели под руки следующего.

– Оставьте его! – Сорви-голова, сжав кулаки, бросился им наперерез. – Вы, тупоголовые ишаки! Этот человек со мной!

Стражники остановились и уставились на преградившего им путь мужчину.

– Ты кто такой, – нахально спросил один из них, – чтобы указывать дворцовой страже, что ей делать?!

– Я – наследный принц султана эр-Рияда! – выпалил Сорви-голова и на всякий случай, для особо одаренных, добавил: – Вашего повелителя. А вы… – еле сдерживаясь, процедил Сорви-голова, – вы покойники.

Стражи ворот в сомнении повернули головы к стражнику, стоявшему рядом с Сорви-головой. Тот только пожал плечами и еле заметно кивнул, мол, так вышло. Стража ворот тут же выпустила из рук Синдбада и рухнула на колени.

– Пощади, о великий! – распластались они у ног знатной персоны, отклянчив зады. Шлемы слетели с их голов и, бренча, откатились.

– Двести палок по пяткам. Каждому. Это хорошо укрепит их память, – вынес беспощадный вердикт Сорви-голова.

– Вай мэ! – опять схватился за голову стражник, но те, что валялись в пыли у ног Сорви-головы, подползли к нему и принялись благодарно лобызать его обувь: хорошо живы остались! К концу этой процедуры обувь принца блестела, словно генеральские сапоги на параде.

Он осмотрел результат их работы, удовлетворенно хмыкнул и сменил гнев на милость.

– Двести палок, но на двоих.

– О великий! – радостно взвизгнули счастливые стражи, не смея поднять голов.

– Пошли, мой юный друг, – сказал Сорви-голова Синдбаду, кладя руку тому на плечо. – Я уверен, эмир уже в курсе моего прибытия и изнывает от желания узреть меня поскорее.

Он оказался прав. Новости и слухи во дворце разносятся крайне быстро. Впрочем, это происходит не только во дворце и не только на Востоке.

Эмир, уже несколько отошедший после плотного обеда, успел перебраться в прохладный тронный зал дворца и теперь метался от трона к окну, невзирая на желудочные колики. Ожидание и предвкушение обладания редкой вещью были тягостны для его сознания: ладони эмира нестерпимо чесались, а в… седалище свербило так, будто туда проник сам шайтан, не давая несчастному повелителю правоверных ни присесть, ни остановиться хоть на секунду.

Наконец на пороге зала возник глашатай.

– К пресветлому эмиру прибыл Сорви-голова! – возвестил он и, приложив ладонь к груди, склонил голову.

– Сорви-голова? – изволил удивиться Нури ибн Кабоб. Его лицо разочарованно вытянулось. – Кто это такой? Впрочем, пусть войдет.

Глашатай посторонился, пропуская мимо себя гостей.

– О, это вы, дорогой мой Оторви Башку! – обрадовался Эмир, взбираясь на свой трон, чтобы выглядеть посолиднее. Вернее было бы сказать, что это не совсем трон, вернее, трон, но похож он был на низкий неширокий диван с валиками и атласными подушками, установленный на возвышении в половину человеческого роста – повелитель непременно должен возвышаться над своими подданными. – А мне доложили, будто прибыл какой-то Сорви-голова.

– Меня теперь так зовут, – устало вздохнул Сорви-голова. Как же тяжело, оказалось, менять имя.

– Разве? – задумался эмир. – Впрочем, какая-разница. Принесли ли вы обещанное?

Сорви-голова неспешно, вразвалочку приблизился к трону.

За ним увязался Синдбад, выглядывая в толпе приближенных Амаль, но девушек, к сожалению, здесь вообще не было: одни бородатые морды в невообразимо высоких чалмах и двух, а то и трех халатах, надетых один поверх другого. Это, видимо, повышало их уровень самозначимости.

– О да! Вам только надлежит послать охрану на мое судно и…

– Почему же вы не захватили ее с собой? Вещица, должно быть, совсем-совсем крохотная, – разочарованно протянул Нури ибн Кабоб, поерзав на своем троне, и запустил в правого махальщика подушкой, вымещая на нем свои нетерпение и злость.

– Но очень ценная! Я не рискнул идти с ней без охраны.

– Да-да, вы правы, – вынужден был согласиться с ним эмир. – Эй, стража! Срочно принести с корабля Сорви-головы вещь, которую… В общем, вещь.

– Слушаемся и повинуемся! – стражники рванули с места, рыча от усердия и отпихивая друг друга локтями. Каждому из них непременно хотелось выслужиться перед повелителем.

– А мы пока… – эмир многозначительно прищурил один глаз и кивнул в сторону боковых дверей, потерев при этом ладошки.

– О! – обрадовался Сорви-голова. – Как это кстати, это самое ваше «пока», мой дорогой Нури.

Нури ибн Кабоб сполз с диванчика, спустился по ступенькам и, переваливаясь, словно беременная утка, заковылял к дверям в боковые покои.

Все, кроме махальщиков, остались в зале, разочарованно облизываясь в бороды. Всем не хуже, чем Сорви-голове, прекрасно было известно, что означает это эмирское «пока».

Высокие резные створки дверей распахнулись, и глазам Синдбада открылась квадратная комната, украшенная лепниной и фресками на стенах, подобными тем, которые он видел в книге «Тысяча и одна ночь»: простенькие бытовые сюжеты и никакого понятия о перспективе. Впрочем, у каждого народа свое художественное видение. У Египтян, к примеру, людей почему-то рисовали в профиль… Хотя, надо было признать, фрески в натуральном виде смотрелись довольно величественно. Слева тянулся узкий балкончик с невысокими перильцами, казавшимися игрушечными и ненадежными. Балкончик и комнату разделяли ряд тонких столбов. Столбы у потолка соединяли ажурные переплетения завитушек, нижней своей кромкой напоминающие купол минарета. Посреди комнаты был накрыт дастархан, на котором не было ничего, кроме кувшинов, двух пиал и тарелочек с арахисом и миндалем. Дастархан окружали тушаки10, вышитые серебряной нитью.

– Э-э, – недовольно протянул эмир, заметив увязавшего было за Сорви-головой Синдбада, – почтенный Оторви Башку, скажи своему слуге, пусть ступает на кухню – там его накормят.

– Ты дважды ошибся, пресветлый эмир, – Сорви-голова обнял за плечи своего спутника. – Меня зовут Сорви-голова.

– Ну да, конечно, – поспешно согласился с ним Нури ибн Кабоб, пропустив мимо ушей столь неуважительное «ты» – Сорви-голова был единственным, кому дозволялось подобное. – А где же я ошибся еще, почтенный Сорви-голова?

– Это не мой слуга.

– Не твой? Так какого же шайтана он вообще тут делает? – возмутился эмир и уже хотел кликнуть стражу, как Сорви-голова остановил его.

– Не торопись, светлейший эмир. Это действительно не слуга – это мой друг! И даже брат. Он спас меня от неминуемой гибели.

– О! Что же ты раньше не сказал об этом? Проходи, уважаемый, – почтительно обратился эмир к Синдбаду, – присаживайся, – сам Нури ибн Кабоб уже успел удобно разместиться во главе дастархана. – Эй, кто там! Принесите еще одну пиалу дорогому гостю.

Из небольшой двери справа выбежал юркий слуга и поставил пиалу перед усевшимся по левую руку от эмира Синдбадом. По правую развалился, подмяв под себя подушки, Сорви-голова.

– Но, многоуважаемый Нури, я не вижу здесь еды? – удивился Сорви-голова.

– К сожалению, дорогой Сорви-голова, вы опоздали. Мы уже отобедали совсем недавно, – быстро произнес эмир, лично разливая густое красное вино по пиалам. При упоминании о еде его вновь замутило.

– Э-э, но мы-то голодны, как львы после неудачной охоты! Мы бы с удовольствием отведали дивного шашлыка.

– Будь по-твоему, – нехотя согласился эмир. В животе у него опять что-то заворочилось и неприятно забурлило. – Приготовьте гостям шашлык! – гаркнул Нури ибн Кабоб и поднял свою пиалу. – А пока отдадим должное этому божественному нектару, во имя…

– Вай мэ, светлейший эмир, не гневите Аллаха! – пожурил его Сорви-голова, перебив, и покачал головой. – Давайте просто выпьем.

– Ох, вы, как всегда, правы! – спохватился эмир, прикрывая ладонью рот.

Чокнулись. Тонкие фарфоровые пиалы тихонько и мелодично звякнули.

– Ты забыл представить мне своего спасителя, – напомнил Нури ибн Кабоб, поднося пиалу к губам. – Это невежливо, уважаемый… э-э… Сорви-голова.

– Да-да, ты прав, дорогой мой Нури! – спохватился тот, звучно хлопнув себя по лбу ладонью. – Его зовут Синдбад!

Эмир поперхнулся вином и зашелся в кашле. Лицо его налилось кровью, а глаза вылезли из орбит. Пиала вывалилась из его пальцев и завертелась по дастархану.

Синдбад протянул руку и услужливо похлопал эмира по спине.

Эмир, перестав кашлять, потряс головой, словно одуревший баран, уставший ломиться в закрытые крепкие ворота, и уставился выпученными глазами на Синдбада, вытерев рукавом халата рот. Влетевший в комнату хлопальщик по спине – и такая удивительная, как оказалось, имелась при дворе профессия! – непонимающе уставился на своего повелителя, потом спиной, потихоньку, на цыпочках удалился восвояси.

– Ты! – наконец выдавил из себя эмир сквозь трясущиеся от гнева губы. – Это ты?!

– Я, – подтвердил Синдбад, как ни в чем не бывало прихлебывая вино из пиалы. – Вы знаете, у этого вина удивительно богатый букет! – довольно прицокнул он языком.

– Сын порока! Растлитель непорочных дочерей! Бездельник! Оборванец!

– Ну, я же вам уже сказал: это я! Только вот обзываться не надо, – немного обиженно произнес Синдбад и протянул эмиру пустую пиалу. – А можно еще вина?

– Что?! – опешил эмир от подобной наглости. – Да ты!.. Да я!..

– Успокойся, глубокоуважаемый Нури, а то тебя ненароком хватит удар, а это будет огромная потеря для всех нас, – медленно и чуть смешливо проговорил Сорви-голова.

– Ты знаешь, кто этот паршивый пес, которого ты пригрел на своей груди? – взъярился эмир, взмахнув широкими рукавами халата так сильно и порывисто, что мух, кружащих над пролитым сладким вино, сдуло на раз-два.

– Знаю. Все знаю, – просто ответил Сорви-голова и протянул эмиру еще и свою пиалу. – А и правда, налей нам еще вина.

Тот надул щеки и взялся за кувшин. Синдбаду из принципа он налил на донышке, но тот продолжал требовательно держать пиалу в вытянутой руке, и эмиру волей-неволей пришлось наполнить ее как полагается.

– Этот молодой человек… – начал Сорви-голова.

– Нахален, как хорек, – перебил его эмир, грохнув кувшином об пол.

– Прост, – поправил его Сорви-голова.

– Непочтителен и своенравен, как осел…

– Молод и наивен.

– Дерзок!

– Напорист.

– Развратен!

– Влюблен!

– Бесстыден!

– Ну, знаете!.. – не выдержал Синдбад.

– Его нужно немедленно казнить!

– Его нужно наградить. Он спас меня и вас, между прочим, уважаемый Нури, – пылко возразил Сорви-голова.

– Когда это?

– А только что, когда вы задыхались.

– Тьфу, у вас на все найдутся отговорки, почтеннейший Сорви-голова, – обиделся эмир, сложив руки на груди. Потом вдруг схватил свою пиалу и быстро выпил.

– Шашлык для дорогих гостей, о великий эмир! – возвестил слуга, внося в комнату лаган11 с изумительно пахнущим шашлыком, посыпанным лучком и приправленным виноградным уксусом. Поверх шашлыка лежала свежая румяная лепешка.

– Где ты видишь тут дорогих гостей, ишак! – вскинулся Нури ибн Кабоб, срывая злость на слуге. Тот от неожиданности в ужасе отшатнулся к двери, из которой появился, и чуть не перевернул богато украшенное глиняное блюдо. – О, простите, уважаемый Сорви-голова! – опомнился эмир.

– Ничего, я понимаю вас. Эй, слуга, мы долго будем ждать угощение? Оно скоро остынет и станет невкусным!

Слуга спешно опустил тарелку в центр дастархана, испуганно косясь на своего повелителя, быстро поклонился и убежал прочь.

Синдбад и Сорви-голова осушили свои пиалы и взяли по палке шашлыка, впившись зубами в сочное, хорошо прожаренное мясо, истекающее соком и жиром. Эмир поморщился и отодвинулся чуть дальше, когда мясной дух достиг его носа.

– Поведай мне, о почтеннейший Сорви-голова, как этот молокосос мог спасти тебя от смерти? – ехидно спросил эмир. – А может быть именно он все и подстроил?

– Это не так! – возразил Сорви-голова, на секунду отрываясь от поедания шашлыка.

– Так как же было дело, а? – усмехнулся эмир, вновь наполняя пустые пиалы вином.

– Э-э, – растерялся Сорви-голова, переглянувшись с Синдбадом. Тот только дернул плечами и продолжил как ни в чем не бывало уплетать шашлык, закусывая его колечками лука.

– Значит, я купался в море, – неуверенно начал Сорви-голова и запнулся.

– И у вас свело ногу, – подсказал Синдбад, придя ему на помощь.

– Да! – ухватился за его выдумку Сорви-голова. – Нет! На меня напала акула.

– Так акула или ногу свело? – уточнил Нури ибн Кабоб.

– И то и другое. Вы что, сомневаетесь в моих словах? – зыркнул в сторону эмира Сорви-голова.

– О, что вы, многоуважаемый Халид! И в мыслях не было, – но по его хитрому лицу было видно, что он сильно сомневается в словах бывшего принца.

– У меня действительно свело ногу, а потом на меня напала еще и эта мерзкая акула. Я закричал, моля о спасении, а проходивший мимо Синдбад, не раздумывая, отважно бросился мне на помощь и вытащил меня из воды, когда эта отвратительная рыбина уже собралась мной позавтракать, – Сорви-голова поднял пиалу. – Выпьем же за моего спасителя!

Эмиру вовсе не хотелось пить за Синдбада, но он вынужден был согласиться.

В главные двери постучали, и эмир, отставив пиалу, быстро крикнул:

– Войдите! – и радостно добавил, позабыв про Синдбада и все остальное: – Это, наверное, стража вернулась.

В дверях действительно появилась стража. С трудом неся за железные ручки свою, видимо, довольно тяжелую ношу, двое стражников быстро приблизились к эмиру и опустили перед ним на пол небольшой деревянный ларец, украшенный драгоценными камнями.

– Это… оно? – не веря собственным глазам, спросил эмир у Сорви-головы.

Тот коротко кивнул и протянул эмиру небольшой ключик, вынутый из-за пазухи.

Нури ибн Кабоб схватил ключ, попутно отпуская стражу, дрожащими от волнения пальцами с третьего раза воткнул его в замочную скважину ларца и повернул против часовой стрелки. В ларце щелкнуло, и крышка чуть приподнялась. Эмир, затаив дыхание, откинул тяжелую крышку и заглянул внутрь.

Синдбад любопытно вытянул шею.

Внутри ларца на красной шелковой подушечке лежало… обычное зеркало в серебряной оправе, овальное, с завитушками по краям и длинной ручкой.

– Это оно! – пылко воскликнул эмир, запуская руки в ларец и осторожно вынимая из него зеркало. По стене мелькнул солнечный зайчик и задрожал, застыв на потолке.

– Это чё, зеркало?.. – Синдбад недоуменно воззрился на приобретение эмира. – Вы что, зеркал никогда не видели?

– Дурак! – резко бросил ему эмир. – Это «зеркало-скажи»!

– В каком смысле? – Синдбад отложил недоеденную палку шашлыка. Любопытство всецело завладело им.

– В самом прямом, – ответил за эмира Сорви-голова. – Зеркало это может ответить почти на все вопросы. И даже показать то, что у него спрашивают.

– Обалдеть! – выдохнул Синдбад.

– Что? Что это еще за слово такое? – уставился на него эмир.

– Это, знаете ли, выражение крайнего восторга и удивления. В стране, из которой я прибыл…

– О-бал-деть, – повторил по слогам эмир. – Красиво. Надо запомнить.

– Да на здоровье! – хмыкнул Синдбад, поднимая свою пиалу. – Выпьем же!

Они чокнулись с Сорви-головой и выпили.

– А-а… чего оно молчит? – спросил эмир, который уже успел общупать, повертеть в руках, потрясти и обнюхать зеркало – разве что на зуб еще не попробовал.

– Э-э, уважаемый Нури! – жуя кусок мяса, сказал Сорви-голова. – Там в сундуке… эта… ин… инс… Вот шайтан, как же ее?

– Инструкция, – подсказал Синдбад, закидывая в рот пригоршню миндаля. Он уже вполне освоился в присутствии столь знатных особ и не ощущал ни малейшего дискомфорта.

– Во, точно! Ин-срун-ция. И не выговоришь!

Эмир порылся в ларце и вытащил из-под подушечки свернутый вдвое листок пергамента. Развернув лист, он покрутил его перед глазами так и эдак, отодвинул подальше от себя и прищурился.

– Ничего не понимаю. Что здесь написано? Это не арабский!

– Конечно, не арабский, – подтвердил Сорви-голова. – Я же приобрел его в одной дикой северной стране, где бродят медведи и вечно невыносимый холод.

– Постойте, как вы сказали? Медведи? – Синдбад с сомнением уставился на Сорви-голову. – А ну-ка, дайте, я посмотрю, – протянул он руку, предварительно вытерев о белоснежную скатерть тонкой работы жирные пальцы.

– Э-э, оборванец, что ты смыслишь в грамоте! – с презрением в голосе сказал эмир, отодвигая руку с пергаментом.

– Ну, и читайте тогда сами, раз такие умные, – Синдбад возмущенно скосил нижнюю челюсть и сам налил себе и Сорви-голове вина.

– Ладно, на, – подумав, согласился эмир.

– Не надо.

– На, говорю! Упрашивать еще тебя, оборванца. И вина мне налей!

– Да на здоровье, – буркнул Синдбад, наливая и эмиру, но меньше половины пиалы. Потом поставил кувшин и взял пергамент из толстых пальцев эмира. – Наоборот же надо, вот так. – Он перевернул лист и, хмуря брови, пробежал глазами по строчкам, вчитываясь в непривычное глазу написание букв.

– Ну, что там? – нетерпеливо поерзал эмир.

– Не торопите меня, почтеннейший!.. Ага! Значит, так: «Сей чудный прибор, изготовленный знаменитым мастеровым умельцем Данилой…»

– Постой, постой. Что такое «при-бор»? – уточнил эмир. Глаза его от выпитого уже немного косили.

– Прибор? – задумался Синдбад. – Это… как бы вам объяснить…

– Ты тут, того… не умничай, – погрозил ему пальцем эмир. – Нашелся тут…

– В общем, это такая сложная вещь, которую делают руками. Непонятно что у нее внутри, но она работает.

– Читай дальше, – отмахнулся эмир, ничего не поняв.

– В общем, тут сказано, что нужно произнести фразу: «Свет мой, зеркальце-скажи, мне ответь и покажи».

Эмир подхватил с колен зеркало и, сбиваясь на каждом слове, произнес кодовую фразу. Язык его уже начинал заплетаться.

Зеркало осталось совершенно равнодушно к его стараниям, по-прежнему отражая красную, несколько отекшую, с бусинками пота рожу великого эмира.

– Не работает, – пожаловался он. – Ах ты, мошенник! – замахнулся он зеркалом на Синдбада.

– Постойте! – спохватился тот. – Вот тут ниже сказано, что зеркало нужно настроить на язык говорящего.

– Так что же ты сразу не сказал, остолоп! – еще больше разгневался Нури ибн Кабоб. – Что нужно сделать?

– Так, – Синдбад вел пальцем по строчкам с перечислением языков. – Вот! Арабский. Два раза нажать на правый второй сверху завиток, а затем три раза на третий слева.

– Два, три… Ничего не понял, – уныло потряс головой эмир.

– Вай вах! Дайте сюда! – Синдбад вырвал из руки онемевшего от подобной наглости эмира зеркало и быстро проделал все необходимое. – Вот теперь пробуйте, – он вновь вложил зеркало в растопыренные эмирские пальцы и с гордым видом налил себе еще вина.

Тот не стал спорить и опять сбивчиво произнес фразу. Поверхность зеркала осветилась, в ней появились два прекрасных женских глаза с восточным разрезом.

– Что вам угодно знать, о добрый человек? – спросило зеркало, хлопая ресницами.

– Ага! – радостно подпрыгнул эмир. – Хорошо я тебя не казнил, несчастный оборванец. Но это еще успеется. Так, мне угодно… А что мне, собственно, угодно?

Синдбад с Сорви-головой одновременно пожали плечами.

Эмир в растерянности почесал макушку.

– Покажи мне, э-э… мою дочь!

Глаза исчезли, а вместо них появился нежный изгиб девичьего стана, белая кожа, черные, ниспадающие на спину длинные влажные волосы. Девушка повернула лицо, словно почувствовала, что за ней кто-то наблюдает – это была одна из прислужниц Амаль. Рядом в тумане прятались еще две фигуры. А помещение… Эмир, растерявшись от неожиданности и выпитого, не сразу дотумкал, что это, собственно, за помещение такое, где водятся нагие гурии. А когда до него дошло – баня! – он быстро зажмурился и прикрыл глаза ладонью, прижав зеркало к груди.

– Не надо гурий! – испуганно воскликнул он. – То есть, дочери! Ничего не надо, – сердце несчастного эмира колотилось, готовое выпрыгнуть из груди.

– Что случилось, сиятельный Нури? – уточнил Сорви-голова, пытаясь попасть пиалой в губы.

Эмир посмотрел на него невидящим взглядом, схватил свою пиалу и разом опорожнил ее. Немного полегчало.

– Ох, это очень опасная вещь. Очень опасная! И ей надлежит пользоваться крайне осторожно, – боясь заглянуть в зеркало, он быстро сунул его обратно в ларец, шумно захлопнул крышку и закрыл его на ключ от греха подальше. Ключ он спрятал в глубокий карман халата. – Эй, бродяга! Налей еще вина.

– Сами вы… – огрызнулся Синдбад, но поднял кувшин и вылил остатки вина в эмирскую пиалу. – Кончилось, – с сожалением произнес он, зачем-то заглядывая в кувшин.

– Как… кончилось? – разозлился эмир. – Ничего не кончилось. Эй, кто там! Два, нет три кувшина, и живо, шайтан вас раздери!..