Читать книгу Катерина - Лора Вайс - Страница 10

Катя проснулась в спальне залитой солнечным светом. Белоснежный тюль на огромном окне слегка колыхался от ветерка, что проникал в приоткрытую створу. Девушка села, какое-то время прислушивалась к себе, к ощущениям. Потом словно что-то вспомнила, и тревога уступила место обычному состоянию. Она спрыгнула с высокой кровати, ноги тут же утонули в мягком ковре. В комнате было уютно, тепло, в воздухе витали ароматы лаванды. Нежно-голубые обои в мелкий цветочек прекрасно смотрелись, как и лепнина на потолке, расписанном местами витиеватым узорам. Отдельного внимания заслуживала широкая кровать из светлых пород дерева с гродетуровым балдахинов в цвет обоев. Мебели здесь было в достатке, что уж говорить, и оттоманка в ногах кровати, и кофейный столик с парой стульев у окна, и будуар. Но главным достоянием был камин, облицованный белыми глазурованными изразцами. Сейчас в нем тлели угли.

Обойдя всю спальню, Катерина до конца вспомнила события вчерашнего вечера и ночи, точнее то, что ей велено было сохранить в памяти. Девушка остановилась напротив зеркала будуара, посмотрела на себя. На ней красовалась не привычная рубаха до пят, а странного вида пижама. Такой она еще не встречала – короткая свободная рубашка с кружевами на груди и спине, отчего просвечивало обнаженное тело и полупрозрачные панталоны. Вот только беда, Катя никак не могла вспомнить, как же она переоделась. Сама ли? Или помогла мисс Митчел?

Но от мыслей отвлекла дверь, коя удачно скрылась за ширмой. Катя осторожно почти крадучись подошла к ней, дернула за ручку и та без малейшего скрипа отворилась. Вот уж удивлению не было предела, девушка оказалась в ванной комнате. Тут была глубокая ванна из чугуна с золочеными ножками, выполненными в форме львиных лап, а еще ватерклозет и рядом с ним странное изобретение напоминающие клозет, но очевидно иного назначенья.

– Вы уже проснулись? – раздалось у Кати за спиной, отчего она подпрыгнула на месте.

– Я же не одета, – немедля прикрылась руками, ведь за ней стоял не кто иной, как сам граф. – Прошу вас, покиньте комнату.

– Через несколько дней мы станем законными супругами, к чему излишнее жеманство, – подошел еще ближе.

У Катерины сердце вмиг зашлось.

– Ваше Сиятельство, умоляю… мне крайне неловко.

Но Блэр не думал отступать, он подошел еще на несколько шагов и теперь дышал девушке в затылок, руки положил ей на плечи. Тогда у бедняжки задрожали колени.

– Катерина, скоро мы с вами разделим ложе. И вам бы уже перестать меня бояться, иначе все будет не так естественно, как мне бы того хотелось.

После его слов она развернулась и посмотрела в глаза с такой болью и горечью, что Блэр даже растерялся.

– Поймите, я не перестану вас бояться. И не начну любить, ибо вы вероломно вторглись в мою жизнь, воспользовались жадностью и корыстью дяди, попросту купили меня. Разве после этого возможны хоть какие-то добрые чувства? А сейчас вы снова толкуете о возобладании. Неужели вы настолько бессердечны?

– Вы правы, – коснулся ладонью ее лица, на котором все еще виднелись ссадины, – я бессердечен. Возможно, понимание сего обстоятельства упростит вам жизнь в этом доме.

И вновь он тонул в ее глазах, усиленно искал в них что-то, вспоминал и тонул…

– Одевайтесь и спускайтесь вниз. Завтрак уже ждет. А через два часа мой кучер доставит вас домой.

– Вы замерзли, – Катя дрожащей рукой накрыла его руку и медленно убрала со своей щеки.

– Нет, не замерз, – улыбнулся без особого желания.

Блэр покинул комнату, а Катя ощутила пустоту, в душе похолодело. Каждый раз, когда граф смотрит на нее, будто видит кого-то другого, а значит, она служит лишь напоминанием, чьей-то тенью. Да и после вчерашней поездки внутри засело странное чувство.

Через пятнадцать минут девушка спустилась вниз. На первом этаже все было более или менее знакомо, она быстро нашла обеденную залу. Граф сидел за столом, читал утреннюю газету и пил кофе. Катя скромно встала в дверном проеме и все не решалась войти.

– Не мнитесь, сударыня, – произнес, не отрываясь от страниц. – Проходите, здесь не кусаются.

Катерина тогда набрала в грудь побольше воздуха и прошла, затем села за стол, место выбрала подальше от Блэра. А через минуту в залу пожаловала мисс Митчел с подносом в руках.

– Доброе утро, сударыня, – она поставила перед Катей тарелку овсяной каши, затем пашотницу с яйцом и чашку горячего чая.

– Доброе утро, – позволила себе улыбнуться девушка, все-таки Сару она была рада видеть. Но когда женщина уходила, Катя заметила хромоту. Странно, вчера вроде бы все было в порядке.

– Как спалось? – граф отвлекся-таки от газеты. – Кошмары не мучили?

– Нет… не мучили

– Это хорошо. И когда же будет готово платье?

– Портной сказал, потребуется приехать через пару дней на примерку.

– Примерки не будет. Уверен, платье сядет по размеру.

На что Катя опустила голову:

– Как вам угодно, граф.

– Почему вы не едите? Решили голодом себя заморить? – его голос стал резче, грубее. – Я, конечно, сторонник изящных форм, но отнюдь не сторонник голодных обмороков и костлявости.

– Нет аппетита.

– И почему же, позвольте поинтересоваться? – взгляд потемнел, на скулах заходили желваки.

Катя не выдержала, она вскочила с места, хотела было убежать, но граф поднялся следом:

– А-ну, стоять! – проорал на всю залу. – Немедля сядьте на место и возьмите в руку ложку! В этом доме вы будете делать то, что я велю!

– Но я пока не ваша жена! – взвизгнула девушка в ответ. – И не смейте мне указывать! Мне до глубины души противно ваше присутствие, любезный граф! Вы черствый истукан, жестокий и ненавистный! Глаза б мои вас не видели! И уж лучше умереть с голода, чем жить с вами под одной крышей, – снизила голос, ибо слезы подкатили.

На столь ярую тираду Блэр отреагировал весьма неожиданно, он взялся руками за спинку стула и через мгновенье резной красавец уже летел в стену, а пролетел он в двух вершках от головы Кати, затем удар и стул разлетелся в щепки, ну а в стене образовалась приличная вмятина.

– Сумасшедший изверг, – пролепетала побледневшая девушка и побежала на улицу.

На грохот немедля пришла Сара. Женщина застала графа, который всеми силами пытался сдержать гнев и не сломать еще что-нибудь, но через пару минут все же пришел в себя.

– Распорядитесь о карете. Пусть извозчик отвезет ее домой немедленно.

– Будет исполнено, – и она уже развернулась, как Блэр спросил.

– Как ваша рана?

– Почти зажила.

– Замечательно.

И покинул залу.

Катя тем временем стояла на улице. Мисс Митчел вышла к ней, как водится, с теплой шалью.

– Прошу, накиньте, – поднесла шаль.

– Благодарю, – Катерина набросила ту на плечи.

– Сейчас вас отвезут домой.

– Скорее бы. Помните, – Катерина посмотрела на Сару, – вы говорили, что граф человек чести и меня не обидит. Я так понимаю, вы имели в виду исключительно денежную сторону вопроса, ибо в остальном у меня большие сомнения.

– Сударыня, я не знаю, что вам ответить. Не с чем сравнить, увы. Кто знает, может, если вы смиритесь…

– Опять смирение…

– Платье доставят послезавтра, – Сара сложила руки на талии таким образом, чтобы прижать место ранения, боль еще не утихла, – к вам в усадьбу.

– Надеюсь, лошади по пути заболеют, повозка растеряет все колеса, а извозчик с горя запьет, – пробурчала Катя, чем вызвала искреннюю улыбку экономки.

– Даже если все произойдет именно так, вы все равно станете женой мистера Блэра. На деле ему совершенно не важно, что на вас будет. Платье и званый обед, это лишь в угоду вам, сударыня. Чтобы этот день запомнился как нечто светлое.

– Что бы ни выдумал ваш хозяин, в день церемонии я буду чувствовать себя как на собственных похоронах.

В этот момент к крыльцу подъехала карета, с козел спрыгнул коренастый мужик в теплом зипуне. Аккуратно подстриженная борода лоснилась под солнцем, кольцо в ухе поблескивало, а черные глаза под густыми бровями взирали сурово, но завидев юное созданье, кучер расплылся в улыбке и склонил голову:

– Доброго утречка, барыня. Карета подана.

– Поезжайте домой, Катерина Петровна, – Сара взяла ее под руку и помогла спуститься. – Отдохните.

Но Катя ощутила дрожь в теле экономки, тогда же остановилась.

– Мисс Митчел, я еще в обеденной заметила вашу хромоту, а сейчас вы дрожите. Все ли с вами в порядке?

– Хромота? Да что вы… вероятно новые туфли натерли ногу, а дрожь… так это всего лишь легкий озноб. Угораздило простудиться в поездке.

– Что ж… тогда скорейшего вам выздоровления.

– Благодарю, сударыня.

Кучер помог Кате забраться в повозку, после закрыл дверцу и поспешил на свое место.

Не успела Сара выдохнуть, как рядом с ней возник граф:

– Эта плебейка права, вы неважно выглядите. Полагаю, с раной не все так хорошо, как хотелось бы.

– Нужно время, всего ночь прошла.

– Раньше хватало пары часов.

– Увы, но я подвластна возрасту. Здесь уж ничего не поделаешь.

– Ох, только не начинайте заунывную песню о годах. Вы стареете с такой же скоростью, с какой и африканский баобаб. И то, только потому, что неразборчивы в еде. Я всегда говорил, эта ваша диета до добра не доведет. Выпечка, отбивные, сладости. Даже звучит дико.

– Я не хочу потерять в себе человека, мистер Блэр. Частое употребление крови пробуждает звериные позывы.

– Ваше право. А вот рану лучше бы обработать.

– Те мази, что вы приносили, давно как испортились.

– Хорошо, я достану новые.

– Мистер Блэр? – лоб Сары покрылся испариной, дышала женщина тяжело, все чаще ежилась. – Позвольте полюбопытствовать.

– Ну… – Элвин посмотрел на нее с жалостью.

– Коль вы считаете Катерину Петровну плебейкой, так зачем намерены жениться? Империя полна прекрасных дам благородных кровей, в одной столице их не счесть. Почему она?

Ему совершенно не хотелось разглагольствовать на подобные темы, но в силу слабого состояния экономки сыскал снисхождение:

– Сара, я… – замялся, ибо не знал, что ответить, – я бы рад удовлетворить ваше любопытство, но не могу. У меня нет ответа на этот вопрос. А почему сей факт моей личной жизни так волнует вас? Ведь истинная причина не в пресловутом любопытстве.

– Не обессудьте, но сударыня Аксенова хорошая девушка, хоть и простая. На ее долю выпало немало горя…

– И? – ему даже стал интересен ход мыслей экономки.

– Вы чрезмерно грубы с ней, чем причиняете еще большие страдания.

– Забавно. Это вас клыки жалкого пса сделали такой чувствительной? Или вы и вправду стареете?

– Прошу меня простить, – она склонила голову.

– Ступайте в дом и обработайте рану, мисс Митчел.

Катя вернулась в родные пенаты полностью разбитая. А стоило войти в дом, как испытала приступ дурноты. Терпкий запах пота, испорченной еды и табака смешались воедино, от такого смраду аж глаза у девушки заслезились. И всего-то двое суток отсутствовала.

– Катенька, – вышел из гостиной Мокий Филиппович в засаленной рубашке и отцовском халате поверх. – Дома уже? Как съездила?

– Доброго утра, – лениво огляделась. – Съездила хорошо.

– Славно, славно… не позаботишься о завтраке? А то все дни на сухомятке, так и язву заработать недолго.

– Да, конечно.

Первым делом Катя раскрыла окна, затем вымела полы. Повсюду были разбросаны газеты, а под ними кучковался пепел от сигар, крошки хлеба и прочий сор. В кухне картина была не лучше, горы грязной посуды, объедки.

Только к полудню удалось справиться с жутким бардаком. И завтрак плавно перетек в обед, хотя Мокий Филиппович не возражал, он крепко спал в гостиной все время, пока племянница наводила чистоту и кухарила. Девушка подала на стол, сама же откланялась. Сидеть рядом с этим человеком было уже до невозможности противно. Она сменила платье и поспешила к Киртановым.

А по дороге встретила Стешу, та налетела на подругу:

– Катя, где это ты пропадала? До нас тут слухи дошли, что ты замуж собралась.

– Да, вот… собралась, – еле выдавила из себя, вспомнив утренний выпад будущего супруга.

– И молчишь? Не дело. Ну-ка, рассказывай, кто таков, когда свадьба, – подвела Катю к лавочке.

– Стеша, давай позже. Я слово даю, все расскажу в подробностях, но не сейчас, время совсем нет.

– Вот ты заноза какая, – надулась белобрысая Стеша. – Я тут извелась вся и Колька уж не мил, а она как воды в рот набравши. Коза ты эдакая…

Но на лице Катерины и намека на улыбку не было, потому скоро Стеша отстала:

– Ладно, леший с тобой. Потом так потом. Но смотри, с живой не слезу, пока все не узнаю.

Девушки расцеловались и разошлись каждая по своим делам.

Катя шла и сетовала. Вот же, теперь все село узнает, что она замуж выходит. Верно, дядюшка разнес новость по округе. Но у порога Киртановых она вдруг остановилась, села на крыльцо и словно окаменела. На самом-то деле не это важно, не болтливость Мокия Филипповича, не его жадность до чужого добра, а то, что случилось нынче утром. Граф явил свое истинное лицо. И боле сомнений не осталось в том, что он деспот. Такой неровен час и руки распускать начнет, ежели что не по его будет. Ладно бы просто накричал или ногами потопал, даже кулаком по столу настучал, а то ведь стулом запустил, да совсем рядом с ней, а может и вовсе в нее метил, но вот беда, промахнулся.

– Катенька! – на порог вышла Марьяна с наполовину ощипанным гусем в руках. – Ты что же сидишь на холоде? А ну-ка, бегом в дом!

На что девушка поднялась и потопала следом за кухаркой.

– Лидия Васильевна! – крикнула женщина. – Гляньте, кого я на крылечке нашла.

Хозяйка вошла в залу, так и ахнула. Катя стояла с опущенными руками, глаза были красные от слез, смотрела вообще куда-то в никуда. Как уже повелось в последнее время, женщины усадили ее за стол, помогли раздеться, а после напоили горячим чаем, накормили. Когда Катерина отошла немного, рассказала все как на духу. От ее рассказа, что у Марьяны, что у Киртановой волосы на голове зашевелились.

– Это где же такое слыхано! – возмутилась разъяренная кухарка. – Даже мой окаянный, хоть и пьяница, хоть и бездарь, а руку на меня подымать даже думать не думает. Стулом! В такое хрупкое созданье! Ах, ирод, ах нехристь аглицкая!

– Простите, Лидия Васильевна, – пролепетала Катя, – простите, что плачусь, но идти мне больше не к кому, – и вконец разрыдалась. – Не хочу я выходить за него! – выкрикивала сквозь всхлипы. – Пусть пропадом пропадет, не нужны мне его деньги! Я к матери с отцом хочу, к сестре с братьями! Лучше б разорвали волки меня в ту ночь… не хочу, ничего больше не хочу…

Тут уже не сдержались Марьяна с Лидией Васильевной и тоже заплакали. Киртанова обняла Катю, прижала к груди.

– Ребенок ты еще, – принялась гладить ее по голове, – ребенок…

– Это что еще за водопады? – в залу вошел Семен Владимирович. – Никак помер кто?

Однако вместо ответа получил испепеляющий взор жены, тогда мигом смолк и незаметно удалился к себе в кабинет.

– Катенька, – Лидия Васильевна заглянула в глаза девушки, – оставайся сегодня у нас с ночевой.

– Хорошо… спасибо вам, спасибо за все.

– Марьяна, проводи ее в гостевую, пусть отдохнет.

Когда кухарка увела Катю, Киртанова поспешила к мужу. Тот заседал за бюро, писал письмо в городскую канцелярию.

– Нужно что-то делать, – принялась ходить женщина взад-вперед. – Нельзя ее отдавать в руки этому извергу.

– Я с тобой согласен, голубушка всецело, – отложил в сторону бумагу, – но что мы можем? Она не дочь нам, даже не родственница.

– Да знаю я, нечего вторить одно и то же, – рассердилась Лидия Васильевна. – Лучше бы придумал что. Скажи-ка, – резко остановилась, – а живет ли все еще твой зять с семьей в Галиче?

– Живет. Не думаешь ли ты, – покосился на нее.

– Думаю, муж мой дорогой… еще как думаю.

– Но это же супротив закона, – растерялся Киртанов.

– А насильно замуж выдавать не супротив закона? Или мебелями швырять в дитя не супротив закона?

– Вон оно как, – сейчас и он задумался. – Руки распускать совсем негоже… еще мужем законным не стал, а уже…

– Можно подумать, ежели был бы мужем, то имел бы право.

– Ох, не цепляйся к словам, Лидушка. Ладно, разузнаю за Демьяна. Время только маловато у нас.

– Времени и, правда, в обрез. Три дня всего осталось.