Читать книгу Маленькие женщины - Луиза Мэй Олкотт, Луиза Мэй Олкотт, Mybook Classics - Страница 12

– Первое июня! Завтра Кинги отправляются на море, и я свободна. Трехмесячный отпуск – какое блаженство! – восклицала Мег, входя домой в жаркий летний день и видя, что Джо простерта на диване в необычайном изнеможении, тогда как Бет стягивает с нее запыленные башмаки, а Эми готовит лимонад для подкрепления сил всей компании.

– А тетушка Марч отправилась сегодня – ох, радуйтесь, радуйтесь! – потребовала Джо. – Я смертельно боялась, что она попросит меня поехать с ней. Если бы попросила, я решила бы, что, скорее всего, вынуждена буду просить ее меня отпустить. У нас там такая суета шла со сборами старой дамы в отъезд, и я так пугалась каждый раз, как она заговаривала со мной, и так спешила поскорее все закончить, что была необычайно услужлива и добра и страшно боялась, вдруг из-за этого она не захочет со мною расстаться. Я тряслась от страха до того самого момента, когда она благополучно расположилась в карете, а напоследок – о ужас! – только карета отъехала, как тетушка высунулась в окошко и крикнула: «Джозефина, а вы не…» Больше я ничего не слышала, потому что бесчестно отвернулась и бросилась прочь. Я бежала со всех ног, по-настоящему, и юркнула за угол: только там я почувствовала себя в безопасности.

– Бедная наша Джо! Она влетела в дом, будто за нею гнались медведи, – сказала Бет, по-матерински прижимая к себе ступни сестры.

– Тетушка Марч – самый настоящий самфир[64], правда ведь? – заметила Эми, с критическим видом пробуя приготовленную ею смесь.

– Она хотела сказать «вампир», – чуть слышно проговорила Джо, – но это не так уж важно. Слишком жарко, чтобы тщательно разбираться в частях речи…

– А что же ты собираешься делать во время своего отпуска? – спросила Эми, тактично меняя тему разговора.

– Буду долго лежать в постели и ничего не делать, – отозвалась Мег из глубин кресла-качалки. – Меня всю зиму оттуда силком вытаскивали, и я целые дни была вынуждена работать для других, так что теперь я собираюсь отдыхать и наслаждаться, сколько моей душе угодно.

– Ну уж нет, – возразила Джо, – такой сонливый отдых не в моем вкусе. Я отложила на это время целую кучу книг и собираюсь украсить эти солнечные часы, читая на своем насесте – на старой яблоне, если только мы с Лори не пус…

– Ой, только не говори «пустимся во все тяжкие» – это такое грубое выражение! – взмолилась Эми в отместку за поправку к «самфиру».

– Тогда я скажу – «пустимся во все легкие!». Это будет не грубо и вполне подходит, ведь Лори – птичка певчая, поет, как соловей.

– И знаешь, Бет, давай некоторое время не делать никаких уроков, будем только играть и отдыхать, как наши старшие собираются, – предложила Эми.

– Ладно, я с удовольствием, если мама не будет против. Мне хочется разучить несколько новых песен, да и моим детишкам нужно поправить кое-что к лету. Они у меня сейчас в ужасном беспорядке, и им на деле не хватает летних одежек.

– Можно нам так сделать, мама? – обратилась Мег к матери, сидевшей за шитьем в той части гостиной, что они называли «Маменькин уголок».

– Можно попробовать. Поэкспериментируйте неделю и посмотрите, как вам это понравится. Мне думается, в субботу вечером вы обнаружите, что только играть, совсем не работая, так же плохо, как только работать, совсем не играя.

– Ах, да нет же! Это будет восхитительно, я нисколько не сомневаюсь, – самоуверенно заявила Мег.

– А теперь я провозглашу тост, как выражается «мой друг и парднёр Сэйри Гэмп»[65]: «Веселиться всегда, надрываться – никогда!» – воскликнула Джо, поднимаясь со стаканом в руке, поскольку лимонад уже был налит всем присутствующим.

Все весело выпили лимонад и тут же приступили к эксперименту, начав с того, что остаток дня провели, ничего не делая. На следующее утро Мег появилась лишь после десяти часов. Завтрак, съеденный ею в одиночестве, оказался не таким уж вкусным, комната казалась пустой и неприбранной, потому что Джо не поменяла воду в вазах, Бет не вытерла пыль, а книжки Эми валялись повсюду в беспорядке. Все вокруг казалось неопрятным и неприятным, кроме Маменькиного уголка, который выглядел совершенно так, как прежде. Там и села Мег «отдохнуть и почитать», что означало – позевать и помечтать о том, какие красивые летние платья она приобретет на полученное жалованье. Джо провела все утро на реке с Лори, а день – наверху, на яблоне, читая и рыдая над книгой «Этот огромный, огромный мир»[66]. Бет принялась вытаскивать все из большого чулана, где проживало ее «семейство», но утомилась, не доделав и половины намеченного, оставила все в своем хозяйстве вверх тормашками и взялась за ноты, радуясь, что ей не нужно мыть посуду. Эми привела в порядок свою беседку, надела самое лучшее белое платье, пригладила кудряшки и села в беседке рисовать, втайне надеясь, что кто-нибудь ее увидит и спросит, кто эта юная художница. Поскольку не появился никто, кроме любознательного паука-косинога, с интересом ее обследовавшего, она пошла прогуляться, попала под короткий ливень и вернулась домой, промокшая до нитки.

За вечерним чаем, обменявшись впечатлениями, они пришли к выводу, что это был восхитительный, но необыкновенно долгий день. Мег, ходившая по магазинам во второй половине дня и купившая себе «миленький голубой муслинчик», обнаружила, после того как успела отрезать ярлыки, что его нельзя стирать. Эта неприятность ее несколько раздражила. Джо во время гребли сожгла на солнце нос, и на нем стала лупиться кожа, а от беспрерывного чтения у нее страшно разболелась голова. Бет огорчили беспорядок в ее чулане и трудность разучивания трех или четырех песен сразу. А что касается Эми, та глубоко сожалела о том, что испортила свое лучшее белое платье, потому что на следующий день у Кэтти Браун намечалась вечеринка, а Эми теперь, подобно Флоре Макфлимзи[67], «нечего было надеть». Но ведь это были сущие пустяки, и девочки уверяли маму, что эксперимент прекрасно работает. Мама улыбнулась, ничего не промолвив, и с помощью Ханны сделала все то, что они не озаботились сделать, сохранив тем самым приятную атмосферу в доме и не дав домашней машине нарушить ее всегда безупречную работу. Совершенно поразительно, однако, какое необычное и тревожно-неудобное положение создалось в результате самого процесса «отдыха и наслаждения». Дни становились все длиннее и длиннее, погода этим летом была непривычно переменчива, и так же переменчиво было настроение: чувство неустроенности завладело всеми, а Сатана нашел для праздных рук массу возможностей набедокурить. Верхом наслаждения для Мег было то, что она уже закончила кое-что для себя шить, но теперь она обнаружила, что свободное время тяжко давит на плечи, и принялась кромсать и всячески портить свои платья, пытаясь переделать их à la Моффат. Джо читала до тех пор, пока глаза не отказали, пока книги не надоели и пока она сама не стала такой беспокойной, что даже добродушный Лори с ней поссорился, и настроение у нее резко упало, заставив в отчаянии пожалеть, что она не уехала с тетушкой Марч. Бет переносила эту неделю вполне благополучно, так как она то и дело забывала, что полагается только играть и нисколько не работать, и время от времени принималась за свои обычные дела. Но что-то в атмосфере дома, несомненно, затрагивало и ее, и ее привычное спокойствие не однажды нарушалось настолько, что как-то раз Бет по-настоящему тряхнула милую бедняжку Джоанну и сказала ей, что она «просто ужас»! У Эми дела шли хуже всего, потому что ее ресурсы были невелики, и, когда сестры оставили ее развлекаться самостоятельно, она обнаружила, что благовоспитанная и значительная маленькая особа – это тяжкая обуза. Ей не по душе были куклы, волшебные сказки – все это слишком отдавало детством! Но ведь человек не может рисовать весь день напролет! Чаепитие в гостях тоже не такая уж интересная затея, как и пикники, если только не организовать их как следует. «Конечно, если бы иметь прекрасный дом, полный симпатичных девочек, или поехать путешествовать, лето было бы восхитительным. Но сидеть дома с тремя сестрами-эгоистками и взрослым мальчишкой – от такого терпение лопнуло бы даже у Вооза![68]» – жаловалась мисс Малапроп[69] после нескольких дней ничегонеделанья, обеспокоенная и наскучившая бездельем.

Ни одна из них не захотела бы сознаться, что устала от эксперимента, однако к вечеру пятницы каждая успела втайне подумать о том, как она рада, что неделя подошла к концу. В надежде усилить впечатление от полученного урока, миссис Марч, обладавшая изрядным чувством юмора, решила завершить испытание подобающим образом. Она дала Ханне отпуск, позволив девочкам в полной мере насладиться результатами их игровой системы.

Утром в субботу, когда они встали, огонь на кухне не был разожжен, в столовой не обнаружилось никакого завтрака, а мамы нигде не было видно.

– Милосердное Небо! Что такое случилось? – вскричала Джо, оглядывая все вокруг широко раскрытыми в испуге глазами.

Мег бросилась наверх и вскоре спустилась, успокоенная, но несколько растерянная и пристыженная.

– Мама не заболела, она просто очень утомлена и говорит, что побудет у себя в комнате в тишине и покое и чтобы мы поступали, как нам больше всего нравится. Как странно, маменька ведь никогда так не поступала – это вовсе на нее не похоже! Но она говорит, что эта неделя далась ей тяжело, так что нам не следует ворчать, а надо самим позаботиться о себе.

– Ну, это не так уж трудно, мне нравится такая идея, – заявила Джо. – Меня прямо тянет что-нибудь поделать… это ведь будет новое развлечение, вы же понимаете! – поспешно добавила она.

По правде говоря, возможность немного поработать явилась для всех величайшим облегчением, и девочки с охотой взялись за дело. Однако они очень скоро обнаружили, как права была Ханна, приговаривая: «Знать, дом вести – не по садику брести!» Продуктов в кухонной кладовке было много, и, пока Бет и Эми накрывали на стол, Мег и Джо соорудили завтрак, задаваясь вопросом, с чего это служанки вечно говорят о том, какая тяжелая у них работа.

– Отнесу что-нибудь наверх маменьке, хотя она и говорила, чтобы мы о ней не думали, она сама о себе позаботится, – сказала Мег, председательствовавшая за столом у горячего чайника и чувствовавшая себя настоящей матроной – матерью семейства.

Тут же, прежде чем они приступили к завтраку, был нагружен едою поднос и доставлен наверх, с наилучшими пожеланиями от кухарки. Заваренный чай оказался очень горьким, яичница пересушена, печенье испещрено комочками чайной соды, но миссис Марч приняла это угощение с великой благодарностью, а потом, когда Джо ушла, посмеялась от души.

– Бедные мои девчушки! Боюсь, им трудно придется, но страдать они не станут, и все это пойдет им на пользу, – сказала она себе, извлекая наиболее съедобные волоконца из принесенных ей яств, чтобы подкрепиться и таким образом разделаться с неудавшимся завтраком, не оскорбив дочерних чувств, – маленькая материнская хитрость, за которую дочери были всегда ей благодарны.

А внизу раздавались бесчисленные жалобы, и велики были огорчение и досада главной кухарки из-за собственных неудач.

– Не расстраивайся. Я приготовлю обед и сама буду прислуживать, а ты будешь хозяйкой. Береги свои ручки, поддерживай разговор с гостями и отдавай распоряжения, – сказала Джо, которая еще меньше, чем Мег, разбиралась в премудростях кулинарии.

Столь любезное предложение было с радостью принято, и Маргарет удалилась в гостиную, где быстро навела порядок, заметя мусор под диван и задернув шторы, чтобы не затруднять себя вытиранием пыли. Джо с абсолютной уверенностью в собственных способностях и с искренне дружеским стремлением уладить ссору тотчас же положила в «почтовое отделение» записку для Лори с приглашением на обед.

– Ты бы лучше сначала выяснила, что у тебя есть, прежде чем думать о том, чтобы гостей приглашать, – сказала Мег, когда узнала об этом дружественном, но весьма рискованном акте гостеприимства.

– Да там всего полно! Солонина, картошка, да я еще приготовлю немножко спаржи и омара – «для смаку», как Ханна говорит. У нас будет зеленый салат. Я не знаю, как это делать, но ведь в поваренной книге все объяснено. И я сделаю бланманже, а потом – кофе, если захочешь выглядеть элегантной.

– Не устраивай слишком большой кутерьмы, Джо, ты же не умеешь готовить ничего съедобного, кроме имбирной коврижки и леденцов из черной патоки. Я умываю руки – я не желаю отвечать за твой «званый обед», и раз ты сама решила пригласить Лори, можешь сама о нем позаботиться.

– А я и не хочу, чтобы ты что-нибудь делала, просто будь с ним любезна и помоги с пудингом. Ты же сможешь дать мне совет, если я в чем-то запутаюсь, правда? – спросила Джо, несколько обиженная такой реакцией.

– Конечно, но ведь и я не так уж много знаю, если не говорить о тесте для хлеба и разных мелочах. А тебе лучше спросить у мамы разрешения, прежде чем заказывать что-то в магазине, – предусмотрительно посоветовала Мег.

– Конечно, обязательно! Я же не идиотка! – И Джо, разгневанная сомнениями в ее способностях, отправилась наверх.

– Покупай что хочешь, а меня не беспокой. Я приглашена на обед, скоро ухожу и не могу заниматься домашними проблемами, – сказала миссис Марч, когда Джо обратилась к ней с вопросами. – Я никогда не получала особого удовольствия от занятий домашним хозяйством и собираюсь устроить себе выходной день. Почитаю, напишу письма, пойду в гости – немного развлекусь.

Необыкновенное зрелище – вечно занятая мама, с раннего утра уютно устроившаяся в кресле-качалке и читающая книгу, – вызвало у Джо такое чувство, будто происходит нечто совершенно противоестественное, ибо даже затмение, землетрясение или извержение вулкана вряд ли показались бы ей более странными явлениями, чем это.

– Все как-то странно расстроилось в этом доме, – говорила Джо себе, спускаясь по лестнице. – Там внизу как будто Бет плачет – это верный признак, что в нашем семействе что-то пошло не так, а если еще Эми станет занудничать, я устрою ей встряску!

Чувствуя, что и она сама сильно расстроена, Джо поспешила в гостиную, где обнаружила Бет, рыдающую над Пипом – кенарем, который лежал, мертвый, на дне своей клетки, вытянув вперед лапки с крохотными коготками, словно моля о пище, из-за недостатка которой ему пришлось умереть.

– Это моя вина! Я про него забыла – у него нет ни зернышка, ни капли воды. Ох, Пип, Пип! Как могла я так жестоко обойтись с тобой?! – плакала Бет, вытаскивая бедную птичку из клетки и пытаясь вернуть ее к жизни.

Джо заглянула в полуприкрытый глаз кенаря, пощупала, бьется ли его крохотное сердечко, и, убедившись, что весь он – застывший и холодный, покачала головой и предложила свою коробочку из-под домино для гробика.

– А вы положите его в духовку, – может, он согреется и оживет, – посоветовала Эми с надеждой.

– Он погиб голодной смертью, и я не собираюсь его спечь теперь, когда он умер. Я сошью ему саван, и он будет похоронен в саду, и у меня уже никогда не будет другой птички, никогда, мой Пип, потому что я слишком плоха для того, чтобы держать птиц, – тихонько говорила Бет, сидя на полу со своим любимцем в сложенных ковшиком ладонях.

– Похороны состоятся сегодня же, после полудня, и мы все придем. А теперь перестань плакать, Бетти. Кенаря очень жалко, но на этой неделе все у нас идет наперекосяк, а с Пипом получилось хуже всего – наш эксперимент его доконал. Сшей ему саван и уложи в мою коробку, а после обеда мы устроим ему хорошие маленькие похороны, – уговаривала Джо сестру, начиная чувствовать себя так, словно уже множество раз занималась похоронными делами.

Оставив других утешать плачущую Бет, Джо отбыла на кухню, которую обнаружила в состоянии удручающего беспорядка. Надев огромный фартук, она составила грязную посуду так, чтобы можно было приняться за мытье, и тут увидела, что огонь в плите погас.

– Ох и миленькая же перспективочка! – пробурчала Джо, с грохотом отворяя дверцу плиты и яростно мешая кочергой тлеющие угли.

Наконец огонь запылал снова, и она подумала, что, пока греется вода, она успеет сходить на рынок. Прогулка пешком вернула ей хорошее настроение, и, льстя себе искренней верой в то, что сделала недорогие и удачные покупки, Джо шагала домой с очень юным омаром, очень пожилой спаржей и двумя коробками кислой клубники. К тому времени, как она привела кухню в порядок, обед был готов, а плита успела раскалиться докрасна. Ханна оставила кастрюлю с тестом для хлеба, которое должно было подняться. Мег его еще раньше вымесила и оставила у плиты, чтобы оно снова поднялось, и совершенно о нем забыла. Она в гостиной развлекала разговором Сэлли Гардинер, когда дверь с размаху отворилась и обсыпанное мукой, охрипшее, раскрасневшееся и взлохмаченное существо возникло в проеме, ехидно вопрошая:

– Слушай, что, тесто недостаточно «поднято», если оно уже вытекает из кастрюль?

Сэлли прыснула со смеху, но Мег кивнула и подняла брови на такую высоту, на какую только они способны были взлететь, в результате чего привидение немедленно исчезло и засунуло перекисшее тесто в духовку без дальнейшего промедления.

Миссис Марч ушла из дома, заглянув то в одну комнату, то в другую – посмотреть, как идут дела, и сказать что-нибудь в утешение Бет, которая сидела за шитьем маленького савана, пока дорогой усопший торжественно покоился в коробке из-под домино. Странное чувство беспомощности охватило девочек, когда серая шляпка исчезла за углом, и отчаяние поселилось в их душах, когда явилась мисс Крокер и сообщила, что она пришла к ним пообедать. Надо сказать, что мисс Крокер, тощая, пожелтевшая старая девушка с острым носом и излишне любопытным взглядом, видела все и сплетничала обо всем, что видела. Сестры ее недолюбливали, но их приучили быть с нею добрыми просто потому, что она была стара и бедна, и потому, что у нее было мало друзей. Так что Мег придвинула ей глубокое кресло и принялась занимать ее разговором, а мисс Крокер стала задавать ей всякие вопросы, и все критиковать, и рассказывать разные истории о своих знакомых.

Никакой язык не в силах описать волнение, приключения и усилия, в то утро выпавшие на долю Джо, а обед, поданный ею вечером, стал непреходящей темой для шуток. Опасаясь то и дело просить совета, она изо всех сил старалась справиться сама и открыла для себя, что требуется нечто гораздо большее, чем энтузиазм и добрая воля, чтобы хорошо готовить. Она варила спаржу целый час и огорчилась, обнаружив, что головки разварились, а стебли стали жестче, чем были. Хлеб подгорел до черноты, потому что приправа к салату потребовала от нее таких усилий, что она так и не смогла сделать ее съедобной. Омар стал для нее ярко-красной загадкой, но она била его молотком и ковыряла вилкой до тех пор, пока вся его крохотная съедобная часть не оказалась скрыта в зеленой роще из листьев салата. Картофель надо было поторопить, чтобы не заставлять спаржу ждать слишком долго, но он так толком и не сварился до самого последнего момента. Бланманже получилось с комочками, а клубника оказалась вовсе не такой спелой, как выглядела при продаже, – ее просто умело «выложили».

«В конце концов, они смогут поесть мяса с бутербродами, если голодны, только ведь до смерти обидно потратить всю первую половину дня понапрасну», – думала Джо, когда позвонила к обеду, на полчаса позже, чем обычно, и стояла, запарившаяся, усталая и притихшая, оглядывая пиршественный стол, накрытый для Лори, привыкшего к элегантности во всем, и мисс Крокер, чей болтливый язык ославит их на всю округу.

Бедная Джо с радостью залезла бы под стол, когда увидела, как то одно, то другое блюдо было отставлено после первой пробы; Эми хихикала, Мег выглядела расстроенной, мисс Крокер поджимала губы, а Лори разговаривал и смеялся, как только мог, пытаясь придать веселый характер задуманному празднику. Единственным достоинством Джо в этом «пире» были фрукты, ибо она обильно посыпала клубнику сахаром и к ней еще поставила на стол кувшин с густыми сливками. Ее разгоревшиеся щеки остыли, правда самую малость, и она глубоко вздохнула, когда прелестные стеклянные тарелочки были поставлены перед всеми, и каждый с удовольствием взирал на розовые островки в целом океане сливок. Мисс Крокер первой попробовала десерт, состроила кислую мину и поспешно отпила немного воды из стакана. Джо, отказавшаяся от своей порции в опасении, что десерта может не хватить, так как почти все, попробовав ягоды, почему-то грустно замедлили темп, взглянула на Лори, который мужественно продолжал есть, хотя у его губ возникла едва заметная морщинка, а взгляд был упорно устремлен в тарелку. Эми, обожавшая деликатесы, взяла в рот полную ложку, закашлялась, уткнулась лицом в салфетку и стремглав выбежала из комнаты.

– Ох, да что случилось? – вскричала потрясенная Джо.

– Соль вместо сахара, а сливки прокисли, – трагически махнув рукой, ответила Мег.

У Джо вырвался громкий стон, и она откинулась на спинку стула, вспомнив, как она, в спешке, посыпала ягоды, схватив одну из двух коробок, стоявших на кухонном столе, а сливки просто забыла поставить в холодный шкаф. Покраснев до ушей, она готова была разрыдаться, когда встретила взгляд Лори: глаза его смеялись, несмотря на героические усилия, требуемые клубникой. Комическая сторона происходящего вдруг дошла до сознания Джо. Она расхохоталась и не могла остановиться, пока слезы не полились из ее глаз. Смеялись все, даже мисс Крокер – мисс Каркер, как прозвали ее меж собою сестры, так что злополучный обед закончился очень весело, тем более что на помощь пришли бутерброды, оливки и веселые шутки.

– Сейчас у меня силы духа не хватит заняться уборкой, так что давайте-ка приведем себя в серьезное настроение похоронами Пипа, – предложила Джо, когда все поднялись из-за стола и мисс Крокер готовилась уйти, в жажде рассказать новую историю за еще одним обеденным столом у еще одних друзей.

И они действительно стали серьезными – ради Бет. Лори вырыл могилку в роще, под папоротниками, маленький Пип был в нее опущен, сопровождаемый горькими слезами его добросердечной хозяйки, и укрыт мхом, а на камне рядом был повешен венок из фиалок и дикой гвоздики и написана эпитафия, сочиненная Джо еще тогда, когда она воевала с обедом:

Когда церемония закончилась, Бет ушла к себе, не в силах преодолеть эмоции и омара, но не смогла найти места для отдохновения, ибо постели не были постланы, и в результате она нашла облегчение горю, взбивая подушки и приводя все в порядок. Мег помогла Джо убрать остатки пиршества, что заняло у них полдня и так их утомило, что они решили на ужин удовольствоваться чаем с подсушенными хлебцами. Лори пригласил Эми проехаться в карете, совершив подвиг милосердия, так как прокисшие сливки, по-видимому, дурно повлияли на ее настроение. Миссис Марч вернулась домой после обеда, и беглый взгляд на кладовку дал ей представление о том, насколько успешной оказалась одна из частей эксперимента.

Прежде чем юные хозяйки могли позволить себе отдохнуть, их посетили несколько гостей, и им пришлось в суматохе готовиться к их приему. Потом надо было заняться чаем, выполнить несколько поручений и справиться с необходимым шитьем, отложенным до последнего момента. И вот пали сумерки, тихие и росные, и, одна за другой, сестры появились на террасе, уже украшенной бутонами чудесных июньских роз, и каждая из сестер, усаживаясь, издавала вздох или стон, как бы от усталости или от огорчения.

– Ужасающий выдался нам денек сегодня, – произнесла Джо, обычно первой начинавшая разговор.

– Он был короче, чем другие, но какой-то нескладный, – отозвалась Мег.

– Ни капельки не похожий на то, как у нас дома всегда бывает, – добавила Эми.

– Так и не могло быть похоже – без маменьки и без маленького Пипа, – тяжело вздохнула Бет, подняв полные слез глаза на пустую клетку над головой.

– Но мама уже здесь, милая, и завтра у тебя будет другая птичка, если тебе захочется.

С этими словами миссис Марч вышла на террасу и села посреди дочерей с таким видом, словно ее выходной день был не более приятным, чем их.

– Удовлетворены ли вы своим экспериментом, девочки, или вам понадобится еще неделя? – спросила она, когда Бет примостилась подле нее, а остальные обратили к матери просветлевшие лица, как цветы поворачивают головки к солнцу.

– Мне – нет! – решительно воскликнула Джо.

– Мне тоже! – в один голос отозвались остальные.

– Значит, вы думаете, что лучше иметь какие-то, пусть и немногие, обязанности и немного жить для других, а не только для себя, не правда ли?

– Безделье да «все тяжкие» не окупаются, – заметила Джо, покачав головой. – Я от этого устала и намерена взяться за какое-нибудь дело с места в карьер.

– Может быть, тебе стоит поучиться готовить простые блюда, ведь это умение, без которого никакой женщине не обойтись, – предположила миссис Марч, внутренне посмеиваясь при воспоминании о званом обеде Джо, отчет о котором она услышала от мисс Крокер, встретившейся ей по пути домой.

– Мама, вы специально ушли, оставив все, – пусть будет как будет! – чтобы посмотреть, как мы сами тут справимся? – задала вопрос Мег, весь день мучившаяся таким подозрением.

– Да. Мне хотелось, чтобы вы увидели, как удобство всех зависит от того, что каждый добросовестно выполняет свою долю работы. Пока мы с Ханной выполняли вашу работу, вы существовали вполне благополучно, хотя, думаю, не очень радостно, да и не очень согласно. Так что, решила я, в качестве небольшого урока покажу-ка я вам, что случится, если каждая из нас будет заботиться только о себе. Разве вы не чувствуете, насколько приятнее помогать друг другу, иметь каждодневные обязанности, которые делают досуг, когда приходит ему время, особенно сладким, и проявлять терпение и выдержку ради того, чтобы домашний очаг был уютным и прекрасным для всех нас?

– Конечно, маменька, конечно! – прозвучали ей в ответ голоса дочерей.

– Тогда позвольте мне дать вам такой совет: пусть каждая из вас снова вскинет на плечи свое маленькое бремя, потому что, хотя порой оно кажется тяжким, нести его нам полезно, и оно становится все легче по мере того, как мы научаемся его нести. Труд благотворен, и его с избытком хватает на каждого. Он спасает нас и от уныния, и от озорства, благотворно влияет на здоровье и настроение, рождает в нас энергию и силу и дает нам независимость гораздо успешнее, чем деньги или модная одежда.

– Мы станем трудиться, как рабочие пчелки, и с огромным удовольствием, вот увидите! – заявила Джо. – Я научусь готовить простые блюда – это будет моим домашним заданием на каникулы, и мой следующий званый обед увенчается успехом!

– А я сошью комплект сорочек для папы вместо вас, маменька. Я ведь умею – и все сделаю, хотя не очень люблю шить. Это будет полезнее, чем возиться с моими собственными одежками, которые и так вполне достаточно хороши, – сказала Мег.

– А я стану делать уроки каждый день и буду меньше времени отдавать музыке и куклам. Я ужасно глупая, мне надо больше учиться и меньше играть! – таково было решение Бет, а Эми, следуя примеру сестер, героически объявила:

– А я научусь обметывать петли и стану уделять больше внимания частям речи!

– Очень хорошо. Тогда я могу сказать, что вполне удовлетворена нашим экспериментом, и мне представляется, что не будет необходимости его повторять. Только не нужно впадать в другую крайность и, словно рабы, пахать до изнеможения. Пусть у вас будут определены часы и для работы, и для игр, пусть каждый ваш день станет и полезным, и приятным: докажите, что вы осознаете цену времени, хорошо его используя. Тогда ваша юность станет прекрасной, а старость принесет меньше сожалений, и вся жизнь будет успешной, несмотря на бедность.

– Мы будем это помнить, маменька!

И они это помнили.