Читать книгу Маленькие женщины - Луиза Мэй Олкотт, Луиза Мэй Олкотт, Mybook Classics - Страница 24

На следующий день жена и дочери кружили около мистера Марча, словно пчелы, роящиеся вокруг матки, забросив все ради того, чтобы осмотреть, обслужить и послушать своего нового пациента, которому теперь явно грозила погибель от доброты. Обложенный подушками, он сидел в глубоком кресле рядом с диваном Бет, а три ее сестры находились тут же, и Ханна то и дело просовывала в дверь голову «глянуть на дорогого человечка», и казалось, что ничего более не требовалось им для полного счастья. Однако что-то все же требовалось, и старшие это ощущали, хотя никто в том не признавался. Мистер и миссис Марч с волнением переглядывались между собой, внимательно следя за Мег; на Джо находили неожиданные приступы задумчивости, и было замечено, что она порой грозит кулаком зонтику мистера Брука, забытому им в прихожей. Мег пребывала в рассеянности, была застенчива и молчалива. Она вздрагивала, когда раздавался звонок в дверь, и краснела, когда упоминалось имя Джон. Эми говорила: «Кажется, все чего-то ждут, и это очень странно – ведь папа уже в безопасности, и он с нами!» – а Бет наивно интересовалась, почему это соседи не забегают к ним, как обычно бывало.

Во второй половине дня Лори проходил мимо их дома и, увидев Мег у окошка, был, видимо, охвачен мелодраматическим порывом, так как вдруг умоляюще опустился на одно колено, как бы прося о какой-то милости. А когда Мег велела ему вести себя как подобает и уйти, он выжал воображаемые слезы из якобы промокшего носового платка и, пошатываясь, скрылся за углом в притворном отчаянии.

– И что только этот гусеныш имел в виду, хотела бы я знать?! – сказала Мег, пытаясь сделать вид, что ничего не понимает.

– Он показывает, как со временем поведет себя твой Джон. Трогательно, правда? – презрительно ответствовала Джо.

– Не надо говорить «мой Джон», это неприлично, и это неверно. – Однако голос Мег как-то задержался на этих двух словах, будто их звучание было ей приятно. – Очень прошу, не дразни меня, Джо, я же тебе говорила, он мало меня занимает, и тут не о чем разговаривать, только мы все должны быть друзьями и вести себя, как всегда.

– Да ведь не можем уже! Что-то все-таки было сказано, и проделка Лори тебя ужасно испортила – в том, что касается меня. Я это вижу, и мама тоже. Ты же стала совсем другая, на себя ничуть не похожа и кажешься такой далекой от меня. Я вовсе не собираюсь тебя дразнить и все вынесу, как подобает настоящему мужчине, но мне хочется, чтобы все уже окончательно решилось. Терпеть не могу ждать! Так что, если ты намерена это сделать, поторопись и быстро покончи с этим, – раздраженно проговорила Джо.

– Но я же ничего не могу сказать, пока он не скажет, а он не скажет, потому что папа утверждает, что я слишком молода, – начала Мег, склоняясь над шитьем со странной полуулыбкой, как бы говорившей, что в этом пункте она не вполне согласна с отцом.

– Да ведь если бы он заговорил, ты бы не знала, что ответить, и только заплакала бы, или покраснела, или позволила бы ему поступать, как ему самому угодно, вместо того чтобы сказать хорошее, решительное «нет!».

– Я не так глупа и не так слаба, как ты полагаешь. Я знаю, что именно мне следует сказать, потому что я это все спланировала, чтобы не быть захваченной врасплох. Никогда ведь не знаешь, что может случиться, и я хотела быть готовой.

Джо не сумела сдержать улыбку при взгляде на важный вид, бессознательно принятый Мег, когда она произносила эти слова: он очень шел к ней, так же как милый румянец, то и дело менявший оттенок ее щек.

– А ты не против того, чтобы сказать мне, что ты ему ответишь? – спросила Джо более уважительным тоном.

– Вовсе нет. Тебе уже шестнадцать, ты достаточно взрослая, чтобы быть моей наперсницей, а мой опыт может со временем оказаться тебе полезен в твоих собственных делах такого рода.

– Не собираюсь иметь дела такого рода. Забавно смотреть, как другие флиртуют, только я буду чувствовать себя последней дурой, если придется делать это самой, – заявила Джо с довольно встревоженным видом.

– Думаю, нет, если тебе кто-то очень сильно понравится, а ты понравишься ему. – Мег говорила словно сама с собой и посматривала за окно, в переулок, где в летние вечера она частенько видела парочки, гулявшие там в сумерках.

– Я так поняла, что ты собираешься сообщить мне свой ответ этому человеку, – грубо прервала Джо мечтания сестры.

– О, мне просто следует ответить совершенно спокойно и решительно: «Благодарю вас, мистер Брук, вы очень любезны, но я согласна с папой, что пока еще слишком молода, чтобы связывать себя каким-то образом, поэтому прошу вас ничего больше об этом не говорить, и давайте останемся друзьями, какими мы были до сих пор».

– Гмм, это жестко и достаточно холодно! Не верю, что тебе удастся это произнести, и знаю, что он не будет удовлетворен, если ты это скажешь. Если он станет продолжать, как обычно делают отвергнутые любовники в книгах, ты ведь наверняка уступишь, чтобы не ранить его чувства.

– Нет, я не уступлю. Я скажу ему, что я так решила, и с достоинством выйду из комнаты.

Говоря это, Мег поднялась и уже собиралась прорепетировать достойный уход, когда шаги в коридоре заставили ее броситься на свое место и приняться за шитье столь поспешно, словно ее жизнь зависела от того, закончит она именно этот шов в данное время или нет. Джо подавила смешок, вызванный неожиданной переменой настроения, и, когда кто-то робко постучал в дверь, отворила ее с мрачным видом, весьма мало отдававшим гостеприимством.

– Добрый день! Я зашел забрать свой зонт, то есть посмотреть, как сегодня чувствует себя ваш батюшка, – промолвил мистер Брук, несколько смутившись и переводя взгляд с одного девичьего лица на другое.

– Зонт? Он сегодня очень хорошо. И папа… Он на вешалке, сейчас принесу, я скажу ему, если вы пока посидите здесь.

И Джо, в своем ответе удачно перемешавшая отца с зонтом, выскочила из комнаты, давая Мег возможность произнести заготовленную речь и принять полный достоинства вид. Однако стоило ей исчезнуть, как Мег начала потихоньку, бочком двигаться к двери, бормоча:

– Маменька будет рада повидать вас. Посидите, очень вас прошу, я ее позову.

– Не уходите. Неужели вы меня боитесь, Маргарет? – Мистер Брук выглядел таким обиженным, что Мег испугалась, не поступила ли она слишком грубо. Она покраснела до маленьких завитков на лбу, ибо он никогда еще не называл ее «Маргарет», и удивилась тому, как естественно и сладко ей было слышать, что он это произносит. Стремясь выглядеть дружелюбной и вполне «в своей тарелке», она протянула ему руку и с доверчивым и благодарным видом сказала:

– Как могла бы я вас бояться, когда вы были так добры к моему отцу?! Я хотела бы только выразить вам свою благодарность.

– Можно, я скажу вам, как это сделать? – спросил мистер Брук, удерживая маленькую ручку в обеих своих и глядя сверху вниз на Мег с такой любовью в прекрасных карих глазах, что сердце у нее затрепетало и ей захотелось одновременно и броситься бежать, и остаться слушать.

– О нет, пожалуйста, не надо! Я… лучше не надо, – пробормотала она, пытаясь вытянуть свою ладошку из его рук и испуганно глядя на него вопреки тому, что только что отрицала.

– Я не стану докучать вам. Я только хочу знать, нравлюсь ли я вам хоть немного, Мег. Я так люблю вас, дорогая, – нежно добавил мистер Брук.

Наступил тот самый момент, когда ей следовало произнести ту самую речь, однако Мег ее не произнесла. Она ее забыла напрочь – всю, от слова до слова. Она опустила голову и ответила:

– Я не знаю, – так тихо, что Джон вынужден был наклониться, чтобы разобрать еле слышный глупенький ответ.

Казалось, он решил, что ответ его устраивает, потому что он улыбнулся, как человек, вполне удовлетворенный, пожал пухленькую ручку и сказал своим самым убеждающим тоном:

– А вы не могли бы попытаться выяснить это? Я так хотел бы это узнать, потому что я не смогу работать в полную силу, если не буду знать, заслужу ли я свою награду в конце концов или нет.

– Я… слишком… молода, – еле выговорила Мег, поражаясь, отчего это она вся дрожит, но тем не менее радуется тому, что происходит.

– Я буду ждать. А тем временем вы, возможно, научитесь меня любить. Ведь это не будет слишком трудным домашним заданием, правда, дорогая?

– Нет, если я сочту это возможным, только…

– Прошу вас, сочтите возможным этому научиться, Мег! Ведь я так люблю учить, а это гораздо легче, чем выучить немецкий язык, – перебил ее Джон, завладевая ее второй рукой, так что она уже никак не могла спрятать лицо, когда он наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.

Тон мистера Брука был, как и подобает, вполне умоляющим, однако, украдкой бросив на него робкий взгляд, Мег увидела, что глаза его светились не только нежностью, но и весельем, а на губах играла довольная улыбка человека, не сомневающегося в своем успехе. Она почувствовала себя уязвленной. Глупые уроки кокетства, преподанные ей Энни Моффат, пришли ей на ум, и желание властвовать, дремлющее в груди даже самых лучших маленьких женщин, вдруг пробудилось в Мег и завладело всем ее существом. Она почувствовала странное возбуждение и, не зная, как поступить, поддалась капризному порыву, вырвала свои ладони из его рук и произнесла недовольным тоном:

– Нет, не сочту возможным. Пожалуйста, уходите и оставьте меня в покое!

Бедный мистер Брук! Он выглядел так, словно его прелестный воздушный замок рушился прямо ему на голову, так как ему никогда еще не приходилось видеть Мег в таком настроении, и это привело его в полнейшее замешательство.

– Вы говорите это серьезно? – обеспокоенно спросил он, следуя за ней, поскольку она направилась прочь из комнаты.

– Да, серьезно. Я не желаю, чтобы меня беспокоили такими вещами. Папа говорит, что мне это не нужно, что это слишком рано, и я не хочу.

– А разве мне нельзя надеяться, что вы со временем можете передумать? Я буду ждать, не стану ничего говорить, пока не пройдет достаточное для вас время. Не нужно играть со мною, Мег, я такого о вас и подумать не мог.

– А вы и не думайте. Я бы хотела, чтобы вы обо мне вовсе ничего не думали, – заявила Мег, получая греховное удовлетворение от возможности испытывать не только терпение любящего ее человека, но и собственную власть над ним.

Теперь он побледнел и стал мрачен и выглядел гораздо более похожим на восхищавших ее книжных героев, только он не ударял себя по лбу, не расхаживал по комнате, как это делали те, он просто стоял, глядя на нее в такой печальной задумчивости, что она почувствовала, как – вопреки ее желанию – сердце ее смягчается.

Не могу сказать, что случилось бы далее, если бы как раз в эту минуту тетушка Марч не вошла, ковыляя, в гостиную.

Старая дама не смогла преодолеть настоятельное стремление повидать своего племянника, так как она встретила Лори, когда выходила подышать свежим воздухом, и, услышав от «этого мальчишки» о возвращении мистера Марча, сразу же приехала его навестить. Вся семья была занята своими делами в дальней части дома, и тетушка Марч тихонько прошла через прихожую, надеясь сделать им сюрприз. Она действительно сделала сюрприз этим двоим, застав их врасплох, так что Мег вздрогнула, словно увидев привидение, а мистер Брук поспешил укрыться в кабинете.

– Милосердные Небеса, что тут происходит? – вскричала старая дама, стукнув тростью об пол и переводя взгляд с бледного лица молодого джентльмена на красное лицо юной леди.

– Это д-друг папеньки. Я т-так удивилась, увидев вас! – заикаясь, объяснила Мег. Она чувствовала, что ей придется теперь выслушать целую проповедь.

– Это вполне очевидно, – едко заметила тетушка Марч, усаживаясь в кресло. – Но что же такое говорит тебе этот папенькин друг, отчего ты становишься похожей на пион? Тут творится что-то неладное, и я настаиваю на том, чтобы узнать, в чем дело, – последовал новый удар тростью об пол.

– Мы просто разговаривали. Мистер Брук зашел за своим зонтиком, – начала было Мег, желавшая, чтобы мистер Брук вместе со своим зонтиком благополучно и как можно скорее оказался за пределами этого дома.

– Брук? Домашний учитель того мальчишки? А-а! Теперь я понимаю. Я все про это знаю. Джо по ошибке проговорилась про одно сообщение в письме вашего отца, и я заставила ее все мне рассказать. Ты, надеюсь, не приняла его предложение, деточка, нет? – вскричала совершенно скандализованная тетушка Марч.

– Тише! Он же услышит! Мне позвать маменьку? – с беспокойством спросила Мег.

– Пока нет. Мне нужно кое-что тебе сказать, и я должна сделать это тотчас, чтобы облегчить душу. Скажи-ка мне, ты намерена выйти замуж за этого Кука? Если да, то тебе не достанется ни единого пенни из моих денег. Запомни это и будь разумной девочкой, – внушительно закончила старая дама свою речь.

Надо сказать, что тетушка Марч в совершенстве владела искусством возбуждать дух сопротивления в самых покладистых людях и получала от этого большое удовольствие. Даже лучшие из нас бывают чуть-чуть приперчены какой-нибудь неправильностью, особенно в наши юные годы, да когда к тому же влюблены. Если бы тетушка Марч уговаривала Мег принять предложение Джона Брука, Мег, скорее всего, заявила бы, что и не подумает это сделать, но, поскольку ей было безоговорочно приказано не любить этого молодого человека, она немедленно пришла к решению его любить, а склонность, как и толика неправильности, облегчили ей приход к решению, и, будучи к этому моменту и так возбуждена, Мег воспротивилась тетушке Марч с необычайной силой духа.

– Я выйду замуж за кого захочу, тетушка Марч, а вы можете оставить ваши деньги, кому вы захотите, – сказала она, с решительным видом кивнув головой.

– Скажите пожалуйста! Так-то вы принимаете мои советы, мисс?! Вы со временем об этом пожалеете: вот попробуете с милым рай в шалаше и обнаружите, что ничего не получается.

– Это не может быть хуже, чем то, что некоторые обнаруживают в больших богатых домах, – запальчиво возразила Мег.

Тетушка Марч надела очки и устремила на Мег пронзительный взор, ибо она никогда еще не видела сию девицу в подобном настроении. Мег же себя и сама не узнавала, такую смелость и независимость она ощущала в себе, так была рада защитить Джона и утвердить свое право на любовь к нему, если захочет его любить! Тетушка Марч поняла, что начала неправильно, и после небольшой паузы решила сделать новый заход, сказав таким мягким тоном, на какой только была способна:

– Послушай, Мег, милая моя, будь же разумной и последуй моему совету. Я желаю тебе добра и не хочу, чтобы ты испортила себе всю жизнь, совершив ошибку в самом ее начале. Тебе надо сделать хорошую партию и помочь твоим родным. Твой долг выйти за богатого, и это надо тебе внушить.

– А папа и мама так не считают. Им нравится Джон, хотя он беден.

– Родители твои, моя милая, наделены житейской мудростью не более, чем пара грудных младенцев.

– И я этому рада! – воскликнула Мег.

Не обратив внимания на ее возглас, тетушка Марч продолжала проповедовать:

– Этот Рук беден, и у него нет никаких богатых родственников, не правда ли?

– Да, но у него много друзей – они его горячо любят.

– Человек не может жить на средства друзей. Попробуй разок – и увидишь, какой холодной станет их горячая любовь. И никаким крупным делом он не занимается?

– Пока нет. Мистер Лоренс собирается ему в этом помочь.

– Ну, это ненадолго. Джеймс Лоренс – старик со странностями, на него не стоит полагаться. Так что, ты собираешься выйти замуж за человека без денег, без положения в обществе и без своего дела и будешь работать тяжелее, чем сейчас, когда могла бы прожить в полном довольстве все свои дни, послушав меня и сделав лучшую партию? Я полагала, что у тебя больше здравого смысла, Мег.

– Я не могла бы сделать лучшую партию, проживи я в ожидании целых полжизни! Джон добрый и мудрый, у него целая куча талантов, он готов и любит работать и наверняка продвинется – он полон энергии и очень смел. Все его любят и уважают, и я горжусь тем, что я ему нравлюсь, хотя бедна и еще так молода и глупа, – с полной серьезностью проговорила Мег, и выглядела она при этом красивее, чем когда-либо.

– Он же знает, что у тебя есть богатые родственники, деточка. Вот и весь секрет его любви, как я подозреваю.

– Тетушка Марч! Как вы смеете говорить такие вещи? Джон выше этого, он не способен на такую низость, и я не стану ни минуты вас слушать, если вы будете говорить такое! – с возмущением воскликнула Мег, забыв обо всем, кроме несправедливости подозрений старой дамы. – Мой Джон никогда не женился бы ради денег, как и я не вышла бы из-за денег замуж. Мы оба готовы работать и собираемся подождать. Я не боюсь бедности, потому что до сих пор была счастлива, и я знаю, что буду счастлива с ним, потому что он меня любит, а я…

Тут Мег вдруг остановилась, припомнив, что еще не приняла решения, что велела «своему Джону» уйти и что он, может быть, сейчас слышит ее непоследовательные заявления.

Тетушка Марч очень рассердилась. Она от всей души стремилась выдать свою красивую внучатую племянницу за богатого человека, а что-то в счастливом лице юной девушки заставило одинокую старую женщину почувствовать не только печаль, но и разочарование.

– Ну что же. Тогда я умываю руки – мне до всего этого нет никакого дела. Ты – своевольное дитя и потеряла больше, чем предполагаешь, в результате этой глупости. Но нет, я не остановлюсь. Я в тебе разочаровалась, и сейчас у меня не хватает духу на то, чтобы увидеться с твоим отцом. Не жди от меня ничего, когда выйдешь замуж. Пусть о тебе позаботятся друзья твоего мистера Брука. Я же с тобою покончила – навсегда.

И, захлопнув дверь прямо в лицо Мег, тетушка Марч отбыла восвояси, возмущенная до глубины души. Казалось, она увезла с собой всю храбрость Мег, так как, оставшись в одиночестве, девушка постояла с минуту, не в силах понять, смеяться ей или плакать. Но прежде чем она успела принять решение, ею завладел мистер Брук, единым духом проговоривший:

– Я не мог не слышать, Мег! Спасибо вам, что защищали меня, и я благодарен тетушке Марч, доказавшей, что я вам хоть немного дорог.

– Я не знала, насколько вы мне дороги, пока тетушка Марч не начала вас оскорблять, – начала Мег.

– Значит, я не должен уйти? Я могу остаться и быть счастлив, правда, дорогая?

И тут снова появилась прекрасная возможность произнести сокрушительную речь и совершить величественный уход, однако Мег и не подумала сделать ни то ни другое: она навеки опозорила себя в глазах Джо, беспомощно прошептав «да, Джон!» и спрятав лицо в его жилете.

Минут через пятнадцать после отъезда тетушки Марч Джо тихо сошла вниз по лестнице, остановилась на миг у двери гостиной и, не слыша из-за нее ни звука, кивнула с довольной улыбкой и сказала себе: «Она его выпроводила прочь, так что этот вопрос решен. Пойду послушаю, как все забавно вышло, и мы с ней хорошо посмеемся».

Однако посмеяться бедняжке Джо так и не удалось, ибо на самом пороге она была прикована к месту зрелищем, заставившим ее рот распахнуться так же широко, как раскрылись ее глаза. Готовая войти и восторжествовать над поверженным врагом, а также восхвалить решительность сестры, отвергнувшей неприемлемого претендента, она была потрясена, узрев вышеупомянутого врага, в безмятежном спокойствии сидящего на диване, и свою решительную сестру, восседавшую у него на коленях, будто на троне, с выражением унизительной покорности на лице. Джо то ли охнула, то ли громко набрала в грудь воздуха, словно неожиданно попала под холодный душ, ибо от столь неожиданного оборота дел у нее действительно перехватило дыхание. Обернувшись на этот странный звук, влюбленные увидели Джо в дверях. Мег тотчас вскочила с видом одновременно гордым и смущенным, однако «этот человек», как называла его Джо, на самом деле рассмеялся и сказал, с полным хладнокровием целуя потрясенную новоприбывшую:

– Сестрица Джо, поздравьте нас!

К нанесенной ране добавилось еще и оскорбление, и это было уже слишком во всех отношениях, так что Джо, проделав какие-то странные жесты руками, безмолвно исчезла из гостиной. Взбежав вверх по лестнице и ворвавшись в комнату, она перепугала маменьку и выздоравливающих пациентов трагическим возгласом:

– Ох, пусть кто-нибудь спустится вниз и что-нибудь сделает! Скорей! Джон Брук ведет себя ужасающе, а Мег это нравится!

Мистер и миссис Марч поспешно покинули комнату, а Джо, бросившись на кровать, бурно разрыдалась, в то же время бранясь и сообщая ужасную новость Бет и Эми. Младшие девочки, однако, сочли эту новость вполне приятным и интересным событием, так что на долю Джо досталось от них весьма мало сочувствия, и она отправилась наверх, в любимое убежище на чердаке – поведать о своих неприятностях крысам.

Никто так никогда и не узнал, что происходило в тот день в гостиной, но беседа была очень долгой, говорилось очень много, и молчаливый мистер Брук поразил своих друзей красноречием и силой духа, с которыми он отстаивал свое сватовство, рассказывал о собственных планах и убедил их устроить все именно так, как он сам того хотел.

Гонг к вечернему чаю прозвучал прежде, чем он закончил описывать рай, который он намеревался своим трудом создать для Мег, но к ужину он гордо повел ее сам, причем оба выглядели такими счастливыми, что у Джо не хватило духу ни на ревность, ни на мрачный вид. Огромное впечатление на Эми произвела преданность Джона ее сестре и достоинство, с которым Мег это принимала. Бет смотрела на них сияющими глазами с почтительного расстояния, а мистер и миссис Марч оглядывали юную пару таким нежным и радостным взором, что стало вполне очевидно, как права была тетушка Марч, назвав их «наивными, словно пара грудных младенцев». Все ели мало, но выглядели очень счастливыми, и старая комната словно помолодела и поразительно посветлела, когда в ней началась первая в этом семействе история любви.

– Теперь ты уже не сможешь сказать, что ничего приятного никогда больше не происходит, правда, Мег? – спросила Эми, в то же время пытаясь решить, как ей сгруппировать этих влюбленных в этюде, который она планировала написать.

– Конечно же нет! Столько приятного произошло с тех пор, как я это говорила! Может показаться, целый год прошел, – отвечала Мег, которая пребывала в мечтательном блаженстве, высоко вознесясь над столь обыденными вещами, как хлеб с маслом.

– На этот раз радости быстро следуют за горестями, поэтому, я думаю, можно надеяться, что начались перемены, – сказала миссис Марч. – В большинстве семей время от времени случается тот или иной год, переполненный событиями. У нас таким получился нынешний, но он в конце концов завершается хорошо.

– Надеюсь, наступающий закончится получше, – проворчала Джо, которой тяжко было видеть, насколько Мег прямо у нее на глазах поглощена этим чужаком, ибо Джо не очень многих людей любила всей душой и всегда боялась утраты или малейшего ослабления их привязанности к ней самой.

– А я надеюсь, что третий год после этого будет окончен еще лучше, если я доживу до осуществления своих планов, – произнес мистер Брук, улыбнувшись Мег так, будто все теперь для него стало возможным.

– А разве это не слишком долго – столько ждать? – спросила Эми, ужасно торопившаяся на свадьбу.

– Мне столькому нужно будет научиться, прежде чем я почувствую себя готовой, что этот срок мне кажется довольно коротким, – ответила Мег с милой степенностью, какой прежде никогда не замечалось на ее лице.

– Вам нужно будет всего лишь ждать, дорогая, всю работу буду делать я, – заявил Джон, начиная свой труд с того, что подал Мег ее салфетку с таким видом, что Джо потрясла головой и, услышав, как хлопнула входная дверь, с облегчением сказала себе: «Вот идет Лори. Теперь можно будет поговорить о чем-нибудь вполне разумно».

Однако Джо ошибалась. Лори вошел приплясывая, в прекрасном расположении духа, с огромным, похожим на свадебный, букетом цветов для «миссис Джон Брук», и явно действовал под ложным убеждением, что все произошедшее стало возможным в результате его отличного руководства.

– Я знал, что Брук добьется своего, он всегда добивается, потому что, когда он решает что-то сделать, он это сделает, хоть камни с неба падай! – заявил Лори, едва вручив свой букет и поздравив помолвленных.

– Премного обязан за такую рекомендацию. Принимаю ее как доброе предзнаменование на будущее и тут же, на месте, приглашаю вас на свою свадьбу, – отвечал мистер Брук, чувствовавший себя теперь в мире со всем человечеством и даже со своим проказливым учеником.

– Я явлюсь, будь я даже на краю света, хотя бы лишь затем, чтобы увидеть физиономию Джо во время этого события – такое зрелище достойно столь долгого путешествия! У вас вовсе не праздничный вид, мэм, в чем дело? – спросил Лори, проследовав за ней в дальний угол гостиной, в которую все перешли, чтобы приветствовать мистера Лоренса.

– Я не одобряю этого брака, но решила смириться и не произнесу ни слова против, – торжественно пообещала Джо. – Вам не понять, как тяжело мне отказаться от Мег, – добавила она чуть дрогнувшим голосом.

– Вы от нее вовсе не отказываетесь, вы просто делите ее пополам, – попытался успокоить ее Лори.

– Никогда уже не будет так, как было прежде. Я потеряла моего самого дорогого друга, – вздохнула Джо.

– Но ведь у вас во всяком случае есть я. Я не слишком на многое гожусь, я понимаю, но я всегда останусь рядом, Джо, все и каждый день моей жизни. Это так, честное слово! – произнес Лори то, что думал на самом деле.

– Я знаю, что так и будет, и я ужасно благодарна вам за это. Вы всегда такая мне поддержка, Тедди, – отвечала Джо, пожимая ему руку с искренней признательностью.

– Ну и хорошо, а теперь – прочь уныние, будьте молодцом. Вы же видите – всё в порядке, Мег счастлива, Брук будет порхать, как на крыльях, и незамедлительно все устроит, дедуля ему поспособствует, и будет так здорово видеть Мег в ее собственном маленьком домике. А мы будем замечательно проводить время, когда она уедет, потому что я довольно скоро окончу колледж и мы отправимся за границу в какое-нибудь из самых интересных путешествий. Разве это вас не утешит?

– Пожалуй, утешит, но кто может знать, что случится через три года? – задумчиво проговорила Джо.

– Это верно. Но разве вам не хотелось бы заглянуть немного вперед и увидеть, где мы все будем тогда? Мне бы хотелось, – сказал Лори.

– Думаю, нет. Ведь я могу увидеть там что-то печальное, а все выглядят такими счастливыми сейчас, что вряд ли можно было бы хоть что-то улучшить. – И взгляд Джо обежал комнату, постепенно все больше светлея, так как представшая перед ней панорама радовала глаз.

Отец и мать сидели рядом, молча переживая вновь первую часть истории любви, начавшуюся для них около двадцати лет назад. Эми рисовала влюбленных, сидевших отдельно от остальных, в их собственном волшебном мире, и свет этого прекрасного мира с большим изяществом играл на их лицах, но юная художница не умела этого передать. Бет лежала на диване, беседуя со своим старым другом, державшим ее маленькую ручку так, будто он чувствовал, что девочка обладает властью провести его по той полной умиротворения дороге, по которой идет сама. Джо опустилась на свое любимое низкое сиденье со спокойным, серьезным видом, который был ей более всего к лицу, а Лори, опершись на спинку ее стула так, что его подбородок находился вровень с ее курчавой головой, улыбался с самым дружелюбным видом и кивал ей из высокого зеркала, где отражались они оба.

На этом опускается занавес, закрывая Мег, Джо, Бет и Эми. Поднимется ли он снова, зависит от приема, который будет оказан первому акту семейной драмы под названием «Маленькие женщины».