Читать книгу Прощай, рак - Людмила Герстен - Страница 7

Прошло несколько трудных дней, я все же дождалась звонка от Карлоса. Он не рассказал мне всю правду о том, что ему там сказали врачи.

Не осмелился. У него не поворачивался язык, чтобы сообщить мне такую ужасную новость. Спокойно, насколько это было возможно, сказал, что врачи в Барселоне назначили бы ей те же самые лекарства, что и в Ирландии. И ничего больше.

Материнское сердце обмануть сложно. Во мне закрались сомнения. Карлос попросил разрешения приехать к нам в гости. Это было очень неожиданно. С тех пор, как мы здесь, он ни разу не приезжал к нам. Почему-то находились разные причины, не навещать свою дочь.

А тут он хочет приехать, и провести время в больнице с Кейт… Появились средства, кто-то помог оплатить поездку. Все это звучало очень странно. Карлос попросил меня ничего не говорить Катерине о своем приезде, хотел сделать ей сюрприз.

В конце концов, ему удалось добраться до нашего маленького городка. К сожалению, пока добирался, нас уже выписали из стационара, так что поддержать свою дочь в больнице он не успел. Поэтому их встреча произошла уже в нашем доме. Рейсом Барселона-Дублин прибыл в город и оттуда на автобусе доехал до Чарльзтауна. Я забрала его на автобусной остановке в центре города, что в трех минутах езды от дома. Моя доченька лежала в постели, страдая от головной боли и дискомфорта в желудке, вызванного лекарствами. А рядом с сестрой остался Клим. Мой сын, он чуть старше Кейт.

Он очень сильно переживал из-за случившегося. Опустился на коленки рядом с кроватью сестренки, обхватив ее ручку двумя руками, и не выпускал до самого моего возвращения. Вел с ней какие-то беседы, пытаясь отвлечь от боли и тяжелых мыслей.

Когда мы приехали домой, отец Катерины вошел в комнату, желая сделать ей сюрприз. Дочка не совсем рада. Она очень рассержена, и даже не хочет смотреть в его сторону и разговаривать.

Карлос подошел осторожно и поздоровался. Как ни в чем не бывало стал целовать, обнимать ее и начал шутить. Я должна признать, что у него очень хорошо это получается, он обладает прекрасным чувством юмора. В конце концов Катерина немного приободрилась. Дочь все еще обижена на меня за то, что я ее не предупредила. Но все-таки, я думаю, очень рада видеть папу и начинает общаться с ним. На самом деле он приехал в очень подходящий момент: я могу немного расслабиться от изматывающей ситуации и восстановить свою энергию. Это так важно, чтобы поддерживать Катерину, идти вперед, пытаясь как-то смягчить страдания.

Неожиданно позвонили из Испании и попросили приехать по делам. Клим, Катерина и Карлос остались без меня, а я улетела на два дня в Испанию. Совсем на короткое время смогла хоть немного отключиться от такой напряженной обстановки, в то же время была спокойной, зная, что дочка осталась под присмотром и окружена любимыми людьми.

По возвращении домой я была как новенькая и имела, казалось, неисчерпаемое количество внутренних сил для того, чтобы сопровождать и ободрять доченьку.

Но… через несколько дней началось худшее. Паника и страх охватывают Катерину. Нестерпимая боль пронзает и опоясывает голову и все тело. Порой она начинает биться головой о стену, кричать и плакать, пытаясь хоть как-то облегчить страдания.

– МНЕ БОЛЬНО! ОЧЕНЬ БОЛЬНО! И Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ! Я НЕ ХОЧУ ТАК ЖИТЬ, Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ, МНЕ БОЛЬНО! – кричит она уже от полного бессилия.

Это самое страшное, что я могла услышать от своего собственного ребенка. Моя девочка заявляет, что больше не хочет жить. Мы пытаемся успокоить Кейт всеми возможными способами, сохраняя спокойствие и терпение, а это было очень непросто. Говорим ей:

– Спокойно, Катерина, потихонечку боль начнет уходить, вот увидишь. Мы будем принимать успокоительные, пить воду, между этим будем гулять. Постепенно, доченька, всё будет хорошо, вот увидишь, – обнимаю и целую ее. Очень важно, чтобы она смогла почувствовать нашу любовь и понимание.

Мы всегда рядом, ни на минуту не оставляя Кейт. Вот уже месяц, как на лице ребенка не появляется улыбка, а лишь постоянное выражение мучений и пыток. Это уже не та маленькая девочка, которую знали буквально месяц назад, а это взрослый и зрелый человек в детском теле.

Расслабиться и дышать немного свободнее я могла только ночью, когда малышка засыпала, наслаждаясь ее спокойствием, хотя бы во время сна. Не ложусь сразу спать, а сижу на краю кровати, рядом с ней, лаская и целуя с осторожностью, зная, что сейчас она не мучается и не страдает от боли. Какая радость – видеть ее идиллическое лицо, без следов от слез, хотя мешки под глазами говорят о большом стрессе и усталости. Когда Павел жил с нами, мы делили с Катериной одну комнату.

С тех пор, как Павлуша уехал, Катерина перебралась в его, но спать приходила ко мне, как и раньше. Я ложилась рядом с ней, пытаясь оставить побольше места, и старалась сильно не ворочаться, чтоб не разбудить доченьку.

Каждая минута, каждая секунда ее сна превратились в наиболее ценную часть нашей жизни. Какая радость, что я могу ощущать ее теплое тело таким спокойным, не видя на лице страданий, хотя бы во время сна. Эти моменты и ощущения превратились в роскошь. Время с вечера до утра – позволяло расслабиться и давало облегчение, а особенно для доченьки. По крайней мере, она могла восстановить силы в течение ночи, чтобы выдержать следующий день с надеждой на то, что этот день будет лучше предыдущего.

Дочь уже с трудом ходила в школу, присутствуя на уроках всего два-три часа только для того, чтобы как-то сменить окружение. Не хотелось проводить весь день в ЧЕТЫРЕХ СТЕНАХ. Боль постоянно сопровождала, и не было ей конца и края. Мы надеялись, что смена обстановки, некоторое отвлечение на учебу как-то поможет ненадолго забыть о боли. Но с каждым днем Кейт, как ее называли в ирландской школе, становилось намного сложнее и труднее оставаться там. Шум школьных коридоров, кричащие дети – всё становилось невыносимым. Да и не было таких друзей, которые хотели бы с ней поболтать или поддержать. Совсем одна, хотя и окруженная множеством детей. Ей было одиноко и тоскливо. Ни одноклассники, ни ученики школы не знали о тяжелом состоянии дочки, и, возможно, это было не самым лучшим решением – никому ни о чем не рассказывать. Но на тот момент мне совсем не хотелось сообщать кому-либо о здоровье ребенка.

Только учителя были осведомлены о ее состоянии, очень внимательно следили за каждым действием, а в случае чего сразу же предупреждали. Звонили часто, волновались, боялись и сильно переживали, настороже были всегда.

В этом году в нашей школе поменялись директор и его заместитель, которые не имели ни опыта работы в этой сфере, ни понимания ситуации. В первый учебный день, я подошла к новой директрисе Миссис Харт, с просьбой:

– Мне срочно нужно поговорить с вами.

Холодным и строгим голосом она ответила:

– Без записи не принимаю и делайте это заранее.

Я просто была в шоке, ведь речь шла о здоровье ученицы их школы, и за ней требовалось наблюдение с первого дня. Я буквально потеряла дар речи. Создавалось ощущение, что мы говорим о неодушевленном предмете, а не о тяжело больном ребенке. Все, с кем я сталкивалась, имели сострадание и понимание, и им не важны были ни день, ни время, как только я произносила слова «срочно» и «здоровье». Такое отношение к нам было сверх человеческого понимания.

А когда она все же назначила мне встречу, то приняла меня в каком-то малюсеньком кабинете, в каком ни один директор меня не принимал ранее. Там не было даже стульев, где можно было сесть и спокойно рассказать о ситуации. Наверное, таким образом Миссис Харт давала мне понять, чтобы я говорила быстро и не отнимала у нее много времени. Взрослый человек, занимающийся воспитанием детей и отвечающий за них, стоял, слушая меня, скрестив руки на груди. Мне было ужасно некомфортно.

Я старалась говорить как можно быстрее и четче, в надежде, что она сообщит всему школьному персоналу о Катерине и будут приняты меры в срочный порядок.

Такая же проблема возникла у нас с заместителем директора. Не знаю почему, но он беспричинно злился на Катерину. Злился, когда она, например, не могла включить компьютер или не сдавала работу вовремя. Это был достаточно молодой мужчина для такой должности, ему явно не хватало опыта.

Заместителю директора и директору хотелось выглядеть авторитетными и строгими. И какое-то время это у них неплохо получалось, но в итоге они добились того, что их обоих просто-напросто невзлюбили. Заместителя директора звали Боуэн (Bone), мистер Боуэн (мы иногда посмеивались над фамилией мистера Боуэна, называя его Мистер Уэсо (Hueso). Для нас это звучало весело. В переводе на русский означает Мистер Косточка. Смешно было иногда, а проблемы необходимо было решать.

Мы попросили о срочном собрании с Миссис Харт и Мистером Боуэном, чтобы как можно более четко разъяснить ситуацию Катерины, хотя они уже и так всё знали. На эту встречу я впервые пошла с Карлосом, это был его первый визит в эту школу (и так они узнали, что у Катерины есть и отец). Карлос, уже немного раздраженный, начал разговор с мистером Боуэном достаточно властно и уверенно, стараясь сохранять спокойствие. Несмотря на его несовершенный английский, он выражался достаточно четко и ясно. Объясняя мистеру Боуну очень деликатное состояние здоровья дочки. Карлос утверждал, что плохое обращение с Катериной является примером для всех учеников, и это провоцирует волну возврата. Ученики будут обращаться с ней так же, как это делает он. Мы говорили довольно долго. Они, как могли, оборонялись.

Мы не знали, во что выльется этот разговор с мистером Боуном, просто надеялись, что честное объяснение изменит отрицательное отношение к дочери. На удивление, он полностью изменился и начал относиться к ней наилучшим образом. Даже начал предлагать свою помощь. Порой Катерина говорила:

– Мами, теперь мистер Боун похож на ангела, а не на монстра, как раньше.

– Как здорово, доченька, – говорили мы. – Вот видишь, как пошло на пользу, что мы поговорили с ним. Иногда люди не знают, как вести себя из-за отсутствия опыта, но похоже, что мистеру Боуну стало все понятно, и он исправил свою ошибку.

Карлос пробыл у нас еще несколько дней. Но когда наступил день отъезда, с необыкновенной нежностью попрощался с Катериной. Так и не объяснив причин своего визита, сел в автобус и уехал в аэропорт Дублина. Он вернулся домой, не сказав мне абсолютно ничего.