Читать книгу Простить нельзя мстить - Людмила Владимировна Филиппова - Страница 14

Матильда встретилась с Ингрид в комнате, в которой они жили вместе во время сдачи вступительных экзаменов, рассказала ей о Насте и Вере и предложила вчетвером поселиться в одной комнате в общежитии на время обучения в институте – разумеется, если Ингрид не возражает. Ингрид задумалась и молчала, глядела в окно. Матильде её молчание показалось очень долгим, она уже хотела задать вопрос, согласна Ингрид или нет с таким предложением, как услышала ответ:

– Я доверяю твоему мнению, но более правильным будет, если я увижу этих девушек, прежде чем соглашусь или не соглашусь жить вместе. Я бы вообще так далеко не загадывала – на все пять лет, мы ведь можем и не ужиться вместе с ними.

Придя на встречу, все девушки волновались, но Матильда оказалась хорошим дипломатом и виртуозно провела знакомство: представляя девушек друг другу, она называла положительные черты каждой из них и тем самым сняла напряжение и неловкость ситуации. После того как все поняли, что у них нет явных негативных ощущений от друг друга, и сообща решили обратиться к администрации факультета с просьбой о заселении в общежитие, Вера, шумно выдохнув, сказала:

– У меня было такое чувство, будто я на смотрины к родителям жениха иду.

Ингрид высоко подняла брови:

– Почему именно такая ассоциация?

– Множество факторов неопределенности, – был ответ Веры.

– Хорошо, что факторы неопределенности не проявились, – улыбнулась Ингрид. – А откуда у тебя такие ощущения и знания о факторах неопределенности? Уже были смотрины?

– Смотрин не было. А откуда ощущения? Может быть, это генетическая память? – улыбнулась в ответ ей Вера.

Матильда вскипятила чай и предложила так отметить знакомство. Ингрид поставила на стол коробку печенья, а Вера предложила сбегать в соседнюю кондитерскую за конфетами. Настя в накрывании стола для чаепития не участвовала – она рисовала. Ингрид тихонечко подошла к ней и удивленно воскликнула:

– Матильда, смотри! Настя нарисовала тебя, сходство полное, как она хорошо передала твой озорной характер!

– Настя, ты рисуешь?! – в глазах Матильды восторг, удивление и недоумение плескались одновременно.

– Матильда, у тебя сейчас в глазах эмоции плещутся как всполохи северного сияния, – улыбнулась Настя.

– Ты же настоящий художник, а учиться идешь на историка… – Матильда хлопала глазами.

– Как это мешает одно другому? Не поняла тебя, – удивилась Ингрид. – Художник – хобби, история – профессия. Или наоборот. Мне кажется, они могут дополнять друг друга и помочь Насте стать более совершенным человеком.

– Почему Насте надо стать более совершенным человеком? Что я пропустила важного? – в дверях комнаты стояла Вера с коробкой в руках. – Девчонки, я купила пирожные. Конфеты – это очень просто, а пирожные – круто! Так что Настя должна сделать?

– Вера, ты видела, как Настя рисует?! – Матильда восторженно смотрит на Настю, на Веру.

– Разумеется, видела, у нас в классе у всех или почти всех были нарисованные ею наши физиономии, – Вера улыбнулась. – Настя нам на выпускном вечере их вручила.

– О, вот это классно! Каждому портрет нарисовала, – Матильда ликовала.

– Портрет сказано громко, рисунок карандашом, так, легкий набросок, – улыбнулась Настя.

– А меня нарисуешь? – Ингрид просительно смотрит на Настю.

– Разумеется. Первый рисунок сделаю сегодня, пока чай пьем, – Настя весело помахала тетрадным листом, – я уже набросок сделала.

– Почему вы с Верой говорите «разумеется» там, где логичнее сказать «конечно» или «хорошо»? – Ингрид высоко подняла брови и поглядела на девушек.

– А это очень просто объясняется. Еще в школе началось, – Настя улыбнулась. – У Веры фамилия Разумовская. У нас в классе ученик был Саша Баратынский, он с нами, то есть со мной и Верой, дружил, один друг на двоих был…

– Выбрать не мог, с кем ему дружить, поэтому ходил за обеими, – засмеялась Вера.

– Не перебивай Настю, – остановила её Матильда. – И что дальше, причем здесь Баратынский?

– Так он нам и предложил вместо «хорошо» и «конечно» использовать «разумеется», так как Вере это положено, имея такую фамилию, а мне необходимо, так как я её подруга, вот такая мужская логика! – Настя улыбнулась. – Мы отказывались, но каждый раз он нас поправлял, и не заметно для самих себя у нас с Верой вошло в оборот это слово – «разумеется». По Павлову – рефлекс выработался.

– Как интересно у вас с фамилиями: Разумовская, Баратынский… А он стихи пишет? Следуя его же логике – должен писать, фамилия обязывает, – Матильда покрутила головой по сторонам. – Настя, а твоя фамилия тоже от известного исторического деятеля?

– Нет. У меня всё скромнее, – Настя заливисто смеялась. – Дубровские мы, фамилия одного из персонажей у Пушкина.

Следуя Сашкиной логике, мне надо было на литфак поступать. Ингрид, принимай работу, – Настя протянула девушке листок с рисунком.

– Я в шоке! – Матильда стояла с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. – Фантастика! Легкая, светлая, красивая, удивленная с поднятыми бровями, как она всё уловила в тебе! Настя! Как это возможно?! Ты же Ингрид видишь в первый раз и совсем недолго!

Ингрид смотрела на себя на рисунке и печально улыбалась:

– У меня есть почти такой же рисунок, его сделал мой брат Марис за несколько дней до своей гибели, его хулиганы избили, врачи не смогли спасти, – она закрыла глаза, чтобы не видно было выступившие слезы. – Я не понимаю, как это возможно, что разные люди сделали один и тот же рисунок.

– Ингрид, прости, что своим рисунком я вызвала печальные воспоминания, – тихо говорила Настя. – А то, что я и твой брат, два разных человека, изобразили тебя одинаково, объясняется просто: ты не играешь и не позируешь вовне, ты настоящая, и это прекрасно, мы с твоим братом это и увидели.

– Спасибо тебе, Настя! – Ингрид подошла к Насте и пожала ей руку.

– Давайте пить чай, а то он опять остынет, я его уже два раза подогревала, – тихо позвала к столу подруг Матильда.