Читать книгу Зелёные холодные уральские помидоры. Рассказы - Макс Бодягин - Страница 3

Когда-то давно, когда взрослые были метра четыре ростом каждый, на ногтях появлялись беленькие пестринки, а на яйцах не было волос, у меня была большая-пребольшая семья. Семья так была богата дядьями и тётками, дедушками и бабушками и прочим людом, что я даже не буду делать попыток объяснить, кто кому там был деверь, а кто кому, прости господи, золовка. В те далёкие-предалёкие времена у меня случилось Мясо.

У одного из дедов был олдскульный автомобиль марки «виллис». Во время неспешного передвижения между хлопковых полей его так трясло и подбрасывало, что казалось, колёса крепятся к нему как у детского автомобильчика, без малейшего намёка на амортизаторы. Чтобы как-то компенсировать этот пиздец, дед прикрутил на радиаторную решётку этого динозавра увеселительную надпись Lietuva, красовавшуюся раньше на радиоприёмнике.

Дед был крут: у изголовья кровати он ставил здоровенное охотничье ружьё, а на поясе у него болтался огромный охотничий нож. Когда собака-джек как-то раз в ночи особенно истерично залаяала, а из темноты послышалась недобрая тюркская матерщина, дед отомкнул веки, почесал под майкой-алкоголичкой красную сиську негнущимися пальцами, выставил ружьё в сторону луны и громко хуйнул заряд картечи к облакам, зычно сказав: «А ну-ка нахуй». Собака-джек понимающе замолчала. Визгливые голоса сменились шлёпаньем ног по утоптанной глине. Дед поставил ружьё на место, снова почесал сиську, сказал «ишь, блять» и уснул как убитый. Его облик довершала сетчатая шляпа с лихо заломленными полями, которую он надевал, выходя из дому.

Стоит ли говорить, что когда он предложил мне съездить в Сырдарью на этой железной ёбаной трахоме по имени «Lietuva», я моментально согласился? После неисчислимых веков сумасшедшей тряски, пыли и солнца, после того, как я окончательно отбил мальчишескую жопку об лавку жестяной красавицы-литвы, между геометрических хлопковых линий показалась Сырдарья – игрушечный городок с прохладными арыками и огромными тенистыми ивами. Вот тут-то и случилось Мясо.

Эти четыре нехитрые буквы были начертаны на стене жилого с виду дома, над грубо сделанным квадратным окном с неряшливой штукатуркой вокруг. Вот прямо так, посереди всего – Мясо. Дед поправил на поясе нож и куда-то пошёл, поднимая сандалями пыль, похожую на туман.

А я смотрел на настоящее мясо. Его было дохуя. Всякого. Любого. Его было даже не дохуя – его было дохуища. Настоящего. Продавец удивлённо посмотрел на белого мальчика с выцветшими волосами и вопросительно поднял брови.

– А почему свинина? – спросил я, просто чтобы что-то спросить.

– Я грек, нам можно, – ответил продавец и взмахнул над мясом картонкой.

По сочному, алому, словно лакированному куску ползла большая жёлто-чёрная оса, выхватывая челюстями кусочки и суетливо перемалывая их, как робот. Она двигалась мелкими рывками, словно механическая, ласково постукивая по алому лаку гнутыми усиками. Грек снова взмахнул картонкой и оса лениво взлетела, присоединившись к десятку своих сестёр, с тяжёлым гудением вьющихся вокруг.

Вернулся дед. Я спросил, есть ли у нас талоны на мясо? Дед удивился и сказал, что никаких талонов не надо. Можно пойти и купить. Я сказал, давай купим тогда. Дед внимательно посмотрел на меня, сдвинул брови, погладил меня по волосам и ответил: это ничего, блять, отожрёшься ещё, блять. И потом почему-то чмокнул меня в макушку. И мы поехали обратно, подпрыгивая отбитыми жопами на твердой, как алмаз, жестяной литве. На обратной дороге я думал, что так не бывает: ни талонов, ничего такого, просто подходишь и покупаешь? Так не бывает.

Потом я перестал об этом думать. И начал думать о том, чтобы никогда-никогда-никогда отсюда не уезжать, особенно обратно в этот ебучий чёрный город, холодный и голодный, со свинцовым небом и свинцовыми же лицами. Но не уезжать не получилось. Однако, это уже совершенно другая история.

А потом мы вернулись, я побежал на сброс смотреть, как в стеклянной воде ходят сазаны. Здоровенные, больше меня. В общем, это был отличный день. Так что и в советские годы иногда бывало ничего так.