Читать книгу Персона - Максим Жирардо - Страница 10

Калю надо было готовиться к церемонии открытия «Каннских львов».

Он воспользовался главной каютой «Ривьеры», которая ничем не отличалась от роскошных апартаментов в каком-нибудь дворце. Но ее все же выдавали две характерные особенности: высота потолков и ослепительное искусственное освещение.

Несмотря на огромную площадь помещения, его тут же охватил приступ клаустрофобии. Кровать кинг-сайз была удобной, ковер толстым и нежным на ощупь, повсюду царила образцовая чистота. Он прошел в душевую кабинку. Потекла вода. Каль добавил горячей, чтобы она стала чуть ли не нестерпимой.

Его взгляд блуждал по батальонам капелек, бежавших по телу, по ногам и ступням. Обжигающая жидкость сняла напряжение с мышц и кожи, тут же вернув его в семнадцатую палату сиротского приюта, на кровать под номером пять. Эту спальню он, маленький мальчонка, делил с семью другими детьми, практически теми самыми, с которыми во время приема пищи сидел за одним столом. С самого первого дня он там не прижился. Его, слишком маленького, доброго, впечатлительного, слабого и слишком хорошо, по мнению сотоварищей по общей спальне, жившего в прошлом, сразу отвергли. Мальчонка нередко вытягивался на кровати номер пять и вглядывался в пятно сырости на потолке, тянувшееся строго параллельно лицу. Поначалу это было лишь небольшое зеленое пятнышко, испещренное черными крапинками. Он анализировал каждую его деталь, сосредотачивая на этой задаче все свои усилия и мысленно улетая из семнадцатой палаты. Пятно увеличивалось – с каждым днем, с каждым месяцем, с каждым годом. Оно заполоняло собой весь потолок и лизало стены, пытаясь спуститься на пол.

Составлявшие его черные кляксы покрывали зеленые, желтые на концах разводы. Оно распространялось беспрепятственно, не встречая на своем пути никаких преград. И внимание на него обращал только маленький мальчик. Каль дрожал. Все его тело охватывали бесконтрольные спазмы. Эта нить Ариадны неизменно выводила его из лабиринта. Он опять смотрел в строго определенную точку. Затем завернул кран, вышел и снял со стены фен. Ощущение теплой струи на коже ему нравилось. В этот момент его от входа в апартаменты позвал смущенный голос:

– Надеюсь, я вас не побеспокою, но вы велели мне прийти в восемнадцать часов… Сейчас как раз восемнадцать…

Понятно, это новенькая. Новая помощница руководителя, его связь с остальным миром. Он вспомнил, что девушку ему прислал тот самый комдир, которого он сегодня утром подвозил из аэропорта Канна. Где же все-таки они раньше пересекались? Этого он не помнил.

– Да, я через секунду буду, сядьте пока на стул справа от вас.

У Каля было немало пунктиков, маний и навязчивых идей. В их число входила и привычка впервые принимать новую помощницу в совсем не подобающем для этого окружении. Ничего запретного, он просто доводил ситуацию до крайности, чтобы сразу поставить ее в рабскую зависимость, чтобы потом с ней можно было делать что угодно, а она соглашалась.

Помощниц он поглощал с невероятной скоростью. Как правило, не проходило и шести месяцев, как они уже отказывались от дальнейшей борьбы. Им не хватало стойкости и опыта, не нравился слишком бешеный ритм и чересчур натянутые отношения с Калем. Заиметь «приближенную охранницу» он не стремился. И никогда не пытался собрать вокруг себя команду, членам которой можно было бы доверять, предпочитая использовать людей, выжимать из них все соки, а потом заменять другими. И за поставками новых, как правило, обращался к одному и тому же «охотнику за головами». Здесь работала прекрасно смазанная машина. Каль посылал ему электронное письмо с коротким названием «Другая» и в тот же день получал резюме идеальной кандидатки. Образование, характер, хобби, возраст, склад ума – чтобы все соответствовало тютелька в тютельку. Каль одобрял ее, не вникая в детали, и новенькая вливалась в коллектив. Для этой он сделал исключение. Нарушить привычный порядок его подтолкнуло одно странное совпадение. Как-то он получил от комдира электронное письмо с профилем «интересной», «одобренной окружением» молодой девушки. А через несколько минут получил письмо, в котором прежняя помощница объявляла ему о своем уходе. Может, жизнь таким образом посылала ему какой-то знак? Он за минуту еще раз прочел письмо комдира и переслал его директрисе департамента, ответственного за набор персонала, попросив встретиться с предложенной кандидатурой. Если она согласится, он ее возьмет.

Сегодня новенькая дорабатывала третий день, все это время занимаясь вопросами координации, которых у нее было предостаточно. Контактируя до этого сугубо виртуально, лично они встречались в первый раз. Он уже чувствовал ее страх. Она была тем маленьким, напуганным зверьком, которого он намеревался медленно сожрать.

Каль вышел из ванной и направился в комнату, где его с нетерпением дожидалась новенькая, подошел к ней и пожал руку. А потом, когда она представилась, остался стоять, подавляя своей широкоплечей фигурой, чтобы она почувствовала его силу. Затем жестом велел ей сесть. Она опустила глаза, не желая на него смотреть, когда его наготу прикрывал лишь халат. Каль устроился напротив на широком диване и стал в полном молчании ее рассматривать. Она самыми кончиками пальцев слегка одернула платье, на несколько сантиметров не доходившее ей до коленей. Ей хотелось скрыть свое замешательство. К несчастью, на ее щеках пробился румянец. Каль испытывал внутренний восторг. От поясницы вверх по спине до самой шеи, а потом по затылку, у него поползли мурашки ликования.

– Я приготовила вам распорядок дел на нынешний вечер.

С этими словами она положила на разделявший их стол лист бумаги, испещренный набранными на компьютере символами. Каль молча взял документ, пробежал его по диагонали глазами, положил обратно, опять вперил в девушку взгляд своих глаз, острых как клыки, и, по-прежнему ни слова не говоря, стал ждать продолжения. Для человека неподготовленного молчание представляет собой оружие массовой дестабилизации.

– А вот это, наконец, список тех, кого вы можете увидеть на коктейле. В нем вы найдете сжатую биографию каждого из них и краткий перечень ваших предыдущих встреч.

Этот лист бумаги она подтолкнула к нему. Каль повторил тот же самый церемониал с полным молчанием в качестве кульминации.

– Здесь ваша речь. Если вам что-нибудь понадобится, я в вашем полном распоряжении.

«Еще бы ты не была в моем полном распоряжении», – подумал Каль. Затем недовольно и с сомнением надул губы, желая подчеркнуть свою неуверенность и опасения. Она опять опустила глаза, явно стушевавшись.

Несмотря на слишком большие очки и несколько старомодный, провинциальный стиль, новенькая не была лишена простой, безыскусной красоты. Лет двадцати пяти – двадцати шести, она едва успела сформироваться как женщина. У нее были длинные белокурые волнистые волосы, спадавшие на гармоничные формы. На груди и пониже спины угадывались выпуклые округлости. Единственной ее смелой выходкой были каблуки – очень и очень высокие.

«Чтобы быть со мной одного роста», – подумал Каль. Затем встал, вышел из комнаты и отправился обратно в ванную, оставив документы на столе. Опять же без единого слова. И только когда оказался за перегородкой, разделявшей два помещения, наконец, сказал:

– Увидимся во время коктейля.

Этим разговором Каль только что уничтожил любые надежды новой помощницы в один прекрасный день наладить с ним отношения на равных. Он сбросил на пол халат. Зеркало площадью несколько квадратных метров позволило ему констатировать, что практически каждодневные занятия в конторе позволяли ему эффективно противиться влиянию времени. Индекс жировой массы тела у него сохранялся на уровне пятнадцати процентов, а вместе с ним идеальные пропорции торса, рук, стана и бедер. Так он мог компенсировать рост, который ему хотелось бы иметь побольше. Его фигуру нельзя было назвать ни нелепой, как у культуриста, ни тщедушной, как у захудалого типа. Калю нечасто приходилось видеть всего себя нагишом – лицом к лицу, как сейчас. Под идеальной телесной оболочкой он скрывал навязчивые идеи. Идеи, лишавшие его сорокапятилетнего возраста, уловок хамелеона, пляшущего под чужую дуду, и уверенности, которую они выдирали из него, будто клещами. Он был маленьким мальчиком, вглядывавшимся в пятно на потолке. Там же была и ревущая зверюга, жрица его воли, вопившая, что его убьет страх.

– Вставай! – орала она.

– Яне могу, – всхлипывал ребенок.

– Вставай НЕМЕДЛЕННО, или я тебя сожру.

Морда зверюги наползала на него, постоянно меняя форму. От криков Каля пятно деформировалось, его когти стремились разодрать в клочья пелену сознания.

– Я не могу…

– Ты должен, если, конечно, не хочешь умереть.

– Стоит мне пошевелиться, как они сделают мне больно.

– А если неподвижно замрешь, тебе конец. Что тебе больше нравится, боль или смерть?

Мальчонка плакал горючими слезами. У него не было ни крепостных стен отца, ни тихой гавани матери. Перед лицом этой агрессии он был беззащитен и в одиночку пытался обрести мнимое покровительство.

– Но что мне сделать, чтобы защититься от их ударов?

Тварь перестала царапать пятно, ее морда приблизилась к нему, свесившись с потолка уродливой простыней. Буквально в нескольких сантиметрах от своего носа ребенок почувствовал ее дыхание.

– Все очень просто – ты их сожрешь!

– Но я не могу.

– Можешь, еще как можешь. Сожри их! Немедленно!

– Но я не могу.

Зверюга заревела еще громче и с неслыханной силой хлестнула ребенка по лицу одним-единственным словом:

– НЕМЕДЛЕННО!

Мальчонка резко сел на кровати, собравшаяся вокруг него толпа буквально подпрыгнула. С него не сводили глаз полдюжины человек, рефлекторно убрав ноги. Он стал хватать выпущенных на него мучителями пауков, ползавших по голым ногам, и запихивать в рот, словно приготовленный на день рождения пирог. Оказавшись между его нёбом и языком, те задергались и забились друг о друга. Он жевал, по очереди глядя каждому палачу в глаза, давая этим взглядом понять, что он следующий. Те окаменели от ужаса. Искромсав зубами и проглотив последнего паука, он широко разинул рот, высунул язык и заорал. Ребенок чувствовал, как их лапки в последнем, отчаянном жесте цеплялись за стенки трахеи. Потом повернулся к устремленным на него взорам. Их переполнял страх. И чем сильнее он их забирал, тем больше его крик переходил в рычание. Глаза он не закрывал. Он больше никогда их не сомкнет, а этих несчастных придурков, в который раз попытавшихся его напугать, просто сожрет.

Любуясь на себя в зеркало, Каль ждал, когда в его нёбо поскребутся фантомные паучьи лапки.