Читать книгу Персона - Максим Жирардо - Страница 5

Эльга приложила бейджик к магнитному считывателю у неприметной входной двери.

Лишь посвященные знали, что под небольшой табличкой «Мне везет» посреди Лондонской улицы за престижными парижскими бутиками расположился вход в национальный филиал одной из самых могущественных корпораций нового мира. Прочная, тяжелая дверь вела во внушительного вида особняк, в котором расположились офисы «Гугл Франс». Этот символ современности и перемен приткнулся в роскошном здании Девятого округа, построенного в эпоху барона Османна больше ста лет назад.

Скромность в этом деле играла немаловажную роль, ведь выставлять напоказ богатство не согласовывалось с ценностями, которые исповедовала компания.

Эльга поздоровалась с Домиником, охранником, который проверял, чтобы у каждого, кто переступал порог, для этого имелось разрешение. Она машинально показала ему свой бейджик с фотографией, и он так же машинально ей кивнул.

По рассеянности она не заметила как за ней, мелькнув на фоне открытой двери, скользнул хрупкий силуэт. Доминик перекрыл ему дорогу и потребовал показать документ, его акцент явственно выдавал восточные корни.

Эльга пошла дальше и увидела молодую стажерку, пришедшую на прошлой неделе. Девушка съежилась под холодным, решительным взглядом Доминика.

– Прошу прощения, извините, я сейчас найду бейджик, – сказала она, яростно шаря правой рукой в глубокой, чуть ли не хозяйственной сумке.

Сменялись одна другой секунды, а Доминик не двигался ни на миллиметр, напрягая мышцы и не сводя глаз с сумки девушки. Наконец, она с победоносным видом вытащила бесценный «сезам». Он довольствовался лишь тем, что пропустил ее во внутренний дворик и напоследок сказал:

– Все должны предъявлять на входе бейджик.

Эльга тоже прошла вперед и миновала застекленные двери главного входа. Справа стояли с полдюжины мягких, выполненных в стиле ар деко кресел, образуя удобный уголок, где посетители дожидались тех, кто их пригласил, перед тем как пройти в офисы сотрудников.

В «Гугле» не работают, там либо изобретают, либо сотрудничают. Слева располагалась длинная стойка ресепшена, у которой посетители и клиенты сообщали о цели своего визита. Их принимали две девушки, блондинка и брюнетка, всегда улыбающиеся, всегда элегантно и нарядно одетые. В помещении, заливаемом яркими лучами естественного света, стояла теплая, навевавшая покой атмосфера.

– Привет, девчонки! Как она с утреца жизнь? – спросила у них Эльга.

– Если не считать, что на выборах выиграл придурок, то ничего, – ответила брюнетка.

– А ты как? На улицах не слишком много народу? На работу смогла добраться? – задала ей встречный вопрос блондинка.

– Нет, что ты! Только вот в воздухе витает запах серы.

Она провела бейджиком по магнитному считывателю внутренней двери, повернула направо и направила стопы в столовую – местную достопримечательность.

Эльга до сих пор помнила свой первый день в «Гугле». Для каждого «гуглера» (или, на французский манер, «гуглёра»), первое посещение столовой оставляло в памяти самые яркие воспоминания. А для француза, пожалуй, и подавно. От сочетания культурной гастрономии и гордости принадлежать к привилегированному классу, природная галльская экзальтация усиливалась в десять раз.

Бесплатное питание давно представляло собой особый устой, укрепляющий глобальные узы между сотрудниками компании, которых «мы холим и лелеем, потому как они лучшие в мире и заслужили самого лучшего к себе отношения».

Тренажерный зал, музыкальная комната, библиотека, гостиная, комната для послеобеденного отдыха, маникюр, массаж и, конечно же, бесплатное питание, приготовленное, само собой разумеется, шеф-поваром.

Эльга взяла поднос, поставила на него блины, только что приготовленный смузи, фруктовое ассорти и «этический» кофе с экологически чистым молоком. Застыла в нерешительности, раздумывая, не взять ли еще и омлет с грибами и поджаренными до хрусткой корочки овощами, но испугалась, что это уже будет перебор.

Усаживаясь за стол, она столкнулась со стройной, красивой женщиной лет тридцати, с которой они порой «сотрудничали» по вопросам, связанным с операторами кабельных сетей.

– Ты уже видела конкурс на третьем этаже? – спросила ее соседка.

– Нет, я еще туда не поднималась. Сначала завтрак, и только потом мозговой штурм.

– Тогда еще увидишь.

– Давай, выкладывай, ты меня заинтриговала.

– Никогда не думала, что Трамп может обладать таким творческим потенциалом…

– Вот теперь ты уже не на шутку пробудила во мне любопытство!

Высокая блондинка улыбнулась и ушла.

Эльга окунулась в чтение поступившей ночью электронной почты. В самом начале она обожала читать письма с пометкой «Misc_fr», в которых каждый сотрудник компании мог задать какой угодно вопрос или высказать любое замечание. Когда их ровным счетом ничто не сдерживало, эти избалованные дети выражались во всю мощь своих легких.

Эти послания представляли собой квинтэссенцию человеческой натуры, в них обнаруживались дискуссии на любые темы – от самых пустых до самых серьезных.

В одном из них, к примеру, фигурировал вопрос о том, нельзя ли приводить на работу детей не только по средам, но и в другие дни. Мнения тут же разбились на два лагеря. Те, у кого были дети, дипломатично объясняли, что порой им жизненно необходимо приходить в офис с потомством. Бездетные же вопили в электронных письмах, что их покой свят, и выдвигали на первый план проблемы гигиены, создаваемые ребятней. Автор последнего сообщения в ответ на это рискнула напомнить, что собак в офис допускают, но бездетные тут же выдвинули аргумент в том смысле, что собаки не шумят…

Такого рода общению приличествовала традиционная американская вежливость, но за гладким, учтивым фасадом переписки, состоявшей из более двух сотен писем, таился непреодолимый раскол, и взаимопонимание выглядело недостижимым. Выигрывали на этом поприще всегда консерваторы.

* * *

Фрэнк положил на стол посредине передвижной лаборатории папку с делом Филиппа Сильвы. На данный момент у них практически не было ничего стоящего. Им повезло идентифицировать жертву по зубной карте – для этого в конечном итоге хватило пары часов.

Несколько листков дела описывали мужчину немного за сорок, девять лет состоявшего в браке и имевшего двух детей – пяти и трех лет от роду. Он жил недалеко от парка Монсо в Семнадцатом округе и занимал высокий пост в одной из транснациональных корпораций. Квартира в классическом квартале молодых пар, привыкших жить на широкую ногу, классические хобби, классическое общественное окружение, классический состав семьи.

Филипп Сильва был абсолютно непримечательный человек без каких-либо видимых шероховатостей, и вопрос «почему именно он» отнюдь не подразумевал очевидного ответа.

Чтобы оценить масштаб возможных последствий, его на время погрузили в искусственную кому. На теле жертвы, конечно же, остались самые впечатляющие следы долгих пыток, но еще важнее было определить глубину повреждений, вызванных лоботомией, а также выяснить, какой доли рассудка лишился пострадавший.

Задача обещала быть трудной, потому как о роли, которую играет та или иная часть мозга, имелись лишь самые общие представления.

Для допросов реквизировали два помещения в отделении интенсивной терапии, соседствовавшие с палатой, в которой медицинская бригада оказывала жертве помощь.

Жиль, Марион и Танги трудились над различными элементами, каждый на своем поприще. Если Марион проясняла вопросы медицинского свойства, то Жиль, не знавший себе равных в использовании самых современных цифровых технологий, прорабатывал технические аспекты, в том числе видеосъемку. Что касается Танги, то он, мастерски владея искусством вести допрос, из всей их команды лучше всех умел влезть в шкуру другого человека и вытащить информацию даже из самого норовистого свидетеля. Цель всех их действий заключалась в том, чтобы наметить для начала направление, а потом двигаться в этом направлении дальше.

Фрэнк и его команда подчинялись НБУР – Национальному бюро уголовных расследований. В этом качестве в их распоряжении имелись последние достижения в сфере биологических и технических экспертиз.

К этому Фрэнк добавил и личный штришок, создав передвижную лабораторию, которую меньше чем за час можно было развернуть на месте преступления. За основу при разработке этого уникального, единственного в своем роде большегрузного автомобиля взяли старый образец БИЖКЖ – Бюро идентификации жертв катастроф при жандармерии. Потом новобранцы целое лето его переделывали под нужды криминалистической специфики. В итоге Фрэнк и его люди получили высокомобильный комплекс, позволявший не тратить время на транспортировку и хранение образцов и, таким образом, значительно сокращавший время на анализы. Между собой они любовно называли его «Мистери-Машиной».

Фрэнк на самом раннем этапе сделал выбор, позволявший ему добиться свободы действий, уникальной для всех органов охраны правопорядка. Элита Национальной полиции формировалась в аудиториях Высшей полицейской школы в Сен-Сир-о-Мон-д'Ор. Окруженный со всех сторон будущими высокопоставленными чиновниками, он решил работать «на земле» и предпочел вертикальной карьере горизонтальную. Подобный выбор был совершенно немыслим для других, которые, жертвуя собой в стремлении к вершине, все больше желали оказаться за одним столом с генералами.

Если же говорить о Фрэнке, то ему для завоевания своей территории понадобилось двадцать пять лет безупречной работы и создание самой впечатляющей во всем Гексагоне картины охоты на преступников. Он знал все громкие дела уголовного мира Парижа за последние двести лет и очень рано погрузился в статистику убийств в Городе света. В них обнаруживались весьма разнообразные специфические особенности. Парижане предпочитали убивать в выходные, чаще всего пользуясь холодным оружием, редко огнестрельным и никогда не прибегая к яду. Треть жертв погибала в результате скандалов между соседями – иллюстрацией абсурдности их паршивого характера.

Он для того и добился права создать собственную команду, чтобы играть по собственным правилам. Ему отказали – рефлекторно, по привычке, следуя традициям касты. Тогда он подал в отставку. Начальство разозлилось и ему отказало. В конце концов его требование создать команду «по мерке» получило одобрение – с испытательным сроком на год.

С тех пор прошло десять лет.

Фрэнк стал чем-то вроде лаборатории по выращиванию кадров уголовной полиции. Он для пробы предложил новый тип подразделения, подчинявшегося непосредственно НБУРу. Через полгода после своего создания экспериментальная команда Фрэнка, его «инкубатор», раскрыла два «деликатных» дела. Осуждение сменилось подозрениями и страхом. Когда Фрэнк представил план перевести «ясли» на постоянную основу, высокопоставленные полицейские чиновники – бывшие друзья по полицейской школе – слушали его, поднимали брови, придавали лицу вопросительное выражение, но отказать в решающий момент так и не смогли. В карьерном росте он был оригинал, долго оставался сначала инспектором, а потом комиссаром, причем не из-за отсутствия результата, а в силу внутренней потребности.

Теперь у Фрэнка было собственное подразделение, которое университетские преподаватели назвали бы кафедрой, хотя между домом 36 по набережной Орфевр и студенческой аудиторией не было практически ничего общего. Он эксплуатировал свежесть, наивность и творческий потенциал своих подчиненных – эти оборонительные сооружения, которые молодость воздвигает против вечного бега неумолимого Рока. Они служили мощным фильтром, всегда позволявшим смотреть новым взглядом в обход ментальных барьеров опыта и мудрости.

Свою команду он регулярно обновлял, за пару недель подыскивая совершенно нового человека. Бывшие ее члены уходили, чтобы, в свою очередь, возглавить уже свои собственные подразделения. Приобретя опыт в недрах лучшей структуры уголовной полиции страны, они могли выбирать то, что дорого их сердцу, потому как перед ними после этого распахивались все двери. Рядом с ним неизменно оставалась одна лишь Лоране, доверительные отношения с которой красной нитью проходили через все последнее десятилетие.

Если Фрэнк играл роль вдохновителя и магнита, притягивающего таланты, то Лоране выступала в качестве технического директора, задавая темп и позволяя всему этому пестрому сборищу специалистов добиваться удивительных результатов.

Он натянул латексные перчатки, схватил пластиковый пакет и вытащил из него маску, снятую с лица Филиппа. Первым делом ему подумалось о ее весе. Она была гораздо тяжелее, чем казалась на первый взгляд. Почему именно – то ли ее сделали из тяжелого камня, то ли она сама была массивной, – Фрэнк сказать не мог. Он поднес ее к мощной галогенной лампе и повертел в разные стороны. Маска напоминала собой скульптуру, от которой сохранилось только лицо – простое, с выпученными, идеально симметричными глазами, тонким, прямым носом и ртом с пухлыми губами. Само его выражение определению не поддавалось. Приоткрытый рот мог означать удивление или изнеможение, в то время как большие, впалые глазницы придавали ему болезненный, безжизненный вид.

Сам камень, крапчатый и с зеленым оттенком, прорезали длинные коричневые, похожие на рубцы прожилки. Его поверхность была нежной и гладкой, без видимых неровностей или шероховатостей.

С внутренней стороны маска была тоже гладкой, вогнутой и впалой, будто в нее вдавили яйцо. В ней не было ни борозд для носа или рта, ни отверстий для глаз или ноздрей.

По бокам, в четырех местах, изготовивший ее мастер предусмотрительно оставил свободное пространство, чтобы маску можно было прибить гвоздями. Изнутри она была забрызгана обильными пятнами крови, особенно на уровне носа, который буквально был ею раздавлен. Кроме того, Фрэнк обнаружил на одинаковой высоте две пробоины – свидетельства лоботомии. Наконец, четыре отверстия, через которые маску гвоздями приколотили к лицу жертвы, обрамляли большие красные пятна.

Вокруг него воцарилась гнетущая тишина. Подняв глаза, Фрэнк увидел лица Марион, Танги и Жиля, которые внимательно следили за каждым его движением, с нетерпением ожидая, когда он подытожит факты.

– И чего вы ждете?

Троица попятилась, и лишь Марион нашла в себе храбрость подтвердить, что ими двигало любопытство.

– Ха, не чего, а кого! Мы ждем вас, патрон. И что вы на это скажете? Какие-то мысли на сей счет у вас есть?

Фрэнк опустил взгляд на маску, которую по-прежнему держал в руках, и опять посмотрел на Марион.

– Мысли, конечно, есть – это точно маска, – сделал вывод он, сопровождая свои слова едва заметной лукавой улыбкой.

А когда увидел их разочарованные физиономии, с трудом сдержал смех перед тем, как удовлетворить их любопытство. Затем положил улику, снял латексные перчатки и бросил их в стоявшую неподалеку корзину.

– Решение зачастую гораздо проще, чем кажется. За всем этим кроется тонкий расчет. Злодею известно, что нам придется снять с жертвы маску, дабы установить ее личность. Поэтому его посыл, по своей сути, должен касаться либо индивидуальности пострадавшего, либо какой-то его тайны.

В этот момент его позвал голос Лоране:

– Фрэнк, тебя ждет главный врач.

* * *

В перерывах между экологически чистым смузи, легким салатом из фруктов и овощей и кофе из только что поджаренных зерен со сливками, Эльга продумала предстоящий день, первым делом отделив мысленно важные встречи от бесполезных. Это было первое, чему она научилась, когда двенадцать лет назад начинала работать в «Майкрософте».

В общем случае встречи в недрах самой компании чаще всего служили лишь для поддержания на должном уровне самолюбия других сотрудников, в подавляющем большинстве мужчин. День обещал быть плотным, ей предстояла бесконечная, до самого вечера, череда демонстраций «я» и «сверх-„я“» коллег. Под конец ее ждала ежеквартальная личная встреча с Соней, отвечавшей в их команде за маркетинг, с которой они стали близкими подругами.

Эльга посмотрела на часы – пора было подниматься наверх, чтобы принять участие в первом собрании. Она взяла поднос, рассортировала мусор, поставила все на тележку и зашагала обратно по тому самому коридору, по которому сюда пришла. В этих коридорах, чаще всего длинных и узких, еще сохранялись последние реликты предыдущего века здания. Между открытыми пространствами, в той или иной степени осовремененными, но неизменно оторванными от своей эпохи, человек словно попадал в машину времени.

Она поднялась на третий этаж и, едва открылись автоматические двери лифта, тут же почувствовала, что там царит настоящая лихорадка.

Несмолкаемый гам, без конца сновавшие во все стороны «гуглёры», собравшаяся вокруг огромного цифрового интерактивного табло толпа окончательно пробудили ее любопытство.

Ей тут же вспомнилась загадочная фраза стройной блондинки, которую та невзначай бросила сорок пять минут назад: «Не думала, что Трамп может обладать таким творческим потенциалом…»

Она подошла к группке, сгрудившейся на лестничной площадке. Над столом склонились два типа – в одной руке смартфон, в другой карандаш и самоклеющийся цветной листочек для записей. Один входил в касту инженеров, второй – финансистов. Различия в манере одеваться позволяли с ходу определить принадлежность каждого из них, даже при первой встрече.

Они что-то царапали на клочках бумаги, попутно обращаясь к толпе, а затем повесили их – каждый со своей стороны. Дабы прочесть написанное, собравшиеся на пару секунд затаили дух.

Самые сообразительные тут же стали выкрикивать свои предпочтения, и финансиста вскоре уже облепило подавляющее большинство. Инженер здесь был изгой, их вотчина располагалась этажом ниже, и у него практически не было шансов сплотить вокруг себя единомышленников.

Какой-то коллега, присвоив себе роль модератора, встал в центре между двумя бумажками и взял слово.

– Кто за Мартена? – бросил он.

Над толпой взлетело несколько рук.

– Кто за Эдуара?

Свое одобрение выразило большинство.

Тут же вынесли вердикт, и модератор объявил победителя. Им стал Эдуар. В какой-то момент можно было даже поверить, что у Мартена был шанс.

Воспользовавшись мимолетной минутой затишья, обусловленной сменой противника, Эльга подошла к табло с прикрепленными к нему бумажками. Чтобы понять, что же, собственно, на них было написано, ей понадобилось несколько секунд.

«Robert Pattinson should not take back Kristen Stewart. She cheated on him like a dog & will do it again-just watch. He can do much better!»[10] — гласила бумажка Мартена.

На той, которую накорябал Эдуар, можно было прочесть:

«It's freezing and snowing in New York – we need global warming!»[11]

Чуть выше, бренными останками былых дуэлей, красовались предыдущие бумажки:

«Sorry losers and haters, but my I.Q. is one of the highest-and you all know it! Please don't feel so stupid or insecure, it's not your fault».[12]

Или еще:

«Happy #CincoDeMayo! The best taco bowls are made in Trump Tower Grill. I love Hispanics!»[13]

Эльга поняла, что коллеги веселились, изгоняя демонов из событий прошлой ночи. Конкурс сводился к тому, чтобы откопать самые ошеломительные и идиотские твиты нового постояльца Белого дома. Эльга улыбнулась – впервые за нынешний день в результате события планетарного масштаба.

С другой стороны, впереди замаячила проблема производительности. Эльга заглянула на страничку Трампа в «Твиттере». Счет его твитов превышал три сотни тысяч. «За этим делом они проторчат там целый день, – подумала она. – Если не до конца недели».