Читать книгу Картвелеби - Мариам Тиграни - Страница 9

***

Шумно отобедав в гостиной, местное общество лениво поплелось в бальную залу, где танцы продолжились.

Саломея стояла у одного из фуршетных столиков и искоса смотрела на карточный. Вокруг него собрались главные мужчины этого вечера: и любимый брат в сопровождении отца, и Константин Сосоевич с двумя сыновьями, и кузены из Тифлиса, и даже Пето, который только что подошёл к остальным. Где её муж пропадал всё это время, старшую дочь Георгия интересовало мало. Хотя… она с трудом признавалась даже себе, почему игра в карты стала так сильно её занимать.

– Мальчик мой, но мы ведь не закончили, – с похвальным упорством твердил сыну Георгий. Отрывки этого разговора дошли до Саломеи и заставили её посмеяться. – Когда же мы поговорим по душам!

– Ах, как мне хочется танцевать! – Будто не расслышав этого вопроса, брат развернулся к толпе и громко крикнул гостям: – Дамы и господа! Я прекрасно знаю, что по этикету следующим танцем должен идти менуэт, но… коль мы собрались здесь по такому семейному поводу, как именины моей любезной сестрицы, то мы можем позволить себе немного отойти от правил. Не так ли?

Толпа одобрительно загудела и зааплодировала, когда Вано объявил о замене менуэта, контрданса и котильона на традиционно кавказские танцы – шолохо, ачарули и рачули.

– Расслабишь мне корсет, даико? – Нино сразу же завилась рядом волчком и не отошла от Саломеи до тех пор, пока та не выполнила её просьбу. – Я страсть как хочу принять участие в шолохо и ачарули!.. Ты пойдёшь?

– Нет, милая, я лучше полюбуюсь тобой со стороны, – снисходительно улыбнулась сестра, кивнув на карточный столик. – Иди уже! Шалико весь заждался!

Нино удовлетворённо хихикнула и горячо помахала ручкой, прежде чем она и юный князь Циклаури первыми открыли новый танец. Со всех концов зала к ним подошли остальные гости, но Саломея со всей искренностью про себя отметила, что её даико всё равно смотрелась лучше остальных дам.

Ах, бедняга Шалико! Ну и вскружит же ему голову этот чертёнок! И ведь сама того не поймёт…

– Вы не танцуете, Саломея Георгиевна?

Сердце в груди бешено застучало, когда под ухом послышался этот голос, заглушивший в голове все остальные мысли. Не найдя его обладателя среди оставшихся у карточного столика мужчин, она теперь почти не сомневалась, кому он мог принадлежать.

– С меня, пожалуй, хватит на сегодня танцев, – довольно сдержанно ответила она Давиду, слегка склонив голову набок. Однако и этого хватило, чтобы заметить, каким привлекательным он выглядел сегодня. Она и раньше это, конечно же, оценила… ещё во время мазурки. И всё-таки, какая поразительная у него была красота! Чем больше смотришь, тем сильнее нравится!

– Вы зря так думаете, – вежливо и всё же с вызовом ответил ей молодой князь. – Для вас ещё ничего не потеряно.

У Саломеи сбилось дыхание. Она тяжело вздохнула и измученно зажмурилась.

– Послушайте, Давид Константинович…

– Нет, это вы меня послушайте, – горячо перебил он, безошибочно предугадав, о чём пойдёт речь дальше. – Я не хочу, чтобы вы неправильно меня поняли. Когда-то давно мы неплохо дружили…

– Да, но наша дружба и рядом не стояла с той, что связывает сейчас наших брата и сестру. – Молодая женщина снова заулыбалась, засмотревшись на Нино и её кавалера. – Мы с вами… оказались очень ветреными существами.

Давид низко понурил голову, не пытаясь себя оправдать.

– Вы совершенно правы. Я отвлёкся на свою службу и очарование петербургской жизни…

– А я безумно полюбила Пето Гочаевича и вышла за него замуж, – пожала плечами она. – Finita la commedia.

Саломея старалась держать оборону изо всех сил, но, когда он поднял на неё свои пронзительные глаза, сердце независимо от неё упало в пятки.

– Я не рассчитываю на что-то большее, – интимным шёпотом заверил старший Циклаури. – Всего лишь ваша дружба, Саломея Георгиевна. Позвольте быть вам вторым братом, коль желанное место подле вас я уже упустил по своей же глупости.

Воцарилась пауза. Несмотря на шумную музыку вокруг, один слышал и чувствовал, как тяжело дышал другой.

– Всего лишь дружба? – с надеждой переспросила Саломея. Он коротко кивнул. – И вы не будете изводить меня своей навязчивостью?

Измайловец облегчённо рассмеялся, и она улыбнулась вслед за ним. Напряжение между ними медленно сошло на нет.

– Боже упаси, ваше благородие! Я ведь, в конце концов, офицер…

– Что ж… тогда вы можете на неё рассчитывать.

Давид заметно просиял, получив такой подбадривающий ответ, и во вполне приятельской манере снова подал ей руку.

– Саломея Георгиевна… позвольте стать вашим кавалером и во второй раз. Конечно же, только по-дружески!

«Три раза! – думалось ей с облегчением, а счастливая улыбка не сходила с её лица. – Три раза танцевать с одним и тем же мужчиной неприлично. Но ведь два – можно!»

Они проболтали весь шолохо, и, когда заиграла ачарули, в центре залы остались лишь Нино и Шалико. Все четверо поняли друг друга без слов, а Давид порывисто схватил брата за шею, прижал его к себе и весело подмигнул дочерям Георгия Шакроевича:

– Ну что, мои дорогие? Потешим наших стариков?

Нино в диком восторге захлопала в ладоши, Саломея снисходительно улыбнулась, переглянувшись с сестрой, а Шалико без слов отошёл назад, позволив девушкам выступить первыми.

Молчаливая Тина, весь вечер принимавшая поздравления, только что распрощалась с князьями Дадиани и, потеребив подаренный братом кулон в форме ноты на шее, развернулась к танцующим. Взгляд её загорелся непривычным азартом и жаждой жизни, когда она увидела сестёр, двигавшихся в столь чувственном танце, да ещё и в сопровождении сыновей Константина Сосоевича. Каждая из них невероятно преобразилась!

Щёки Нино пылали огнём, а с лица не сходило кокетливо-игривое выражение, наверняка адресованное Шалико, и даже Саломея – подумать только! – искренне улыбалась каждый раз, когда Давид оказывался позади неё. У Тины перехватывало дыхание, пока она наблюдала за этим танцем, да и толпа замерла в неприкрытом восторге. А счастливых отцов, чей разговор она слышала прямо за своей спиной, и вовсе разрывало от гордости.

– Да-а-а, Георгий Шакроевич! – смачно причмокнул старый Циклаури. – Что же мы с тобой не догадались! Твоя Саломея и мой Давид…

– Момент упущен, к сожалению, – с неприкрытой горечью пробормотал князь Джавашвили.

– Но у нас всё ещё есть твоя Нино и мой Шалико, – хитро продолжил друг, поддев его в бок локтем. – Что думаешь?

Георгий улыбнулся уголками губ.

– Моя Нино ещё не готова к замужеству, – горячо заспорил князь, хотя приятель всё же понял, что в перспективе его очень бы устроил такой союз. – Да и твой средний сын – очень перспективный молодой человек. Он не станет обременять себя семьёй так скоро.

– Если бы нас услышал твой Вано, – подхватил эту мысль Константин Сосоевич, – то точно бы сказал, что мы опять занимаемся излюбленным делом – сватаем своих детей!

– И он был бы прав! – Радостный хохот. – И он бы был невероятно прав, генацвале!

Всё это время Тина слушала молча, но в какой-то момент в её светлом сознании засел надоедливый червячок – Саломея и Давид, Нино и Шалико, и, конечно же, Вано!.. А что же она…? Почему никто никогда не упоминал в таких вопросах её, хотя сегодня ей уже исполнилось полных девятнадцать лет? В её годы Саломея уже считалась невестой Пето, а Нино в обход средней сестре имела множество поклонников. Но неужели… слава о болезненности навсегда лишила её, Тину, возможности жить нормальной жизнью? Никто не захочет себе обморочную невестку с подозрениями на чахотку, ведь… недуг мог передаться по наследству и будущему потомству.

Да, пожалуй, Кавказ становился по-настоящему жестоким местом, когда дело касалось таких несчастных, как она.

Правда ли… что она так и останется возле отца, никогда не испытав радостей, выпавших её сёстрам? За что и почему?..

– Papa! – Эти мысли так сильно растревожили Тину, что она прервала разговор отца с Константином Сосоевичем и почти что бросилась ему в ноги. – Папенька, можно мне присоединиться к остальным? Прошу тебя! Мне так хочется… так хочется так же, как они!

Улыбка медленно сошла с лица Георгия Шакроевича, а на смену ей пришло полнейшее смятение. Тина ощущала подкожно, как ему не хотелось её отпускать, и это подняло в её душе ещё одну волну негодования.

– Милая моя. – Не желая ранить чувства средней дочери, старый князь ласково коснулся её плеча. Даже Константин Сосоевич испытал смешанные чувства от этой сцены. – Ты ведь знаешь, что врачи не советуют тебе принимать участие в таких активных танцах. Ты сильно вспотеешь и можешь простудиться. Подумай о своём здоровье!..

Именинница догадывалась, что столь радостный повод, как день рождения, не повлияет на нежелание отца отказаться от своей душащей опеки. Однако озвученное «нет» всё же расстроило её, ведь она искренне надеялась… на чудо.

Слёзы сами навернулись на глазах, а губы задрожали от несправедливости и обиды. Тина попятилась назад и размазала влагу по лицу.

– Может быть, лучше, чтобы я вспотела, простудилась и умерла! – прошептала княжна, и, к счастью, её услышал только Георгий. – Ведь у меня совсем нет сил – жить в золотой клетке!..

На какое-то время все краски поблёкли, а шум затих. Такого яростного огонька протеста и бунта в голубых глазах Тины её отец не видывал никогда. Всегда услужливая и молчаливая, юная девушка мало кому позволяла проникнуть себе в душу, и даже родные не догадывались, что творилось у неё на сердце. Свои душевные терзания она хранила, как тайну за семью печатями, но, похоже, наконец, пришёл тот день, когда они вышли из-под контроля.

Как искусно она прятала неопределённость своей судьбы за вежливостью, приветливостью, хорошими манерами!.. Но ведь родной отец должен был догадаться об этих терзаниях! И как он только мог быть столь слепым?!

Бросив обидные слова в запале ссоры, Тина ушла в толпу, зашуршав пышной юбкой. Георгий Шакроевич позабыл обо всех гостях и помчался за ней следом.

– Доченька, ты ведь знаешь, что я опекаю тебя из лучших побуждений! – кричал он в спину средней дочери, но та не останавливалась и всё ещё упорно держала куда-то путь.

– Мне так невыносимо вышивать целыми днями и петь романсы! – захрипела княжна, замешкавшись у колонн. – А мне хочется жить, papa! За один день полноценной жизни я готова отдать все те, что мне ещё остались!..

Это откровение разразило старого князя, как гром среди ясного неба, и он прирос к месту, не в силах вымолвить и слова.

– Моё рождение… – Тина громко всхлипнула, безжалостно продолжив: – изначально было ошибкой. Не так ли, papa?..

Заметив, что отец не собирался отвечать, она развернулась и исчезла в толпе гостей. По дороге разгорячённая девушка чуть не сбила с ног странного юношу, который сильно поморщился, когда она задела его в бок локтем. Георгий порывисто заморгал и скрылся за колонной, не обратив внимания на два очевидных наблюдения: парень не числился в рядах господ, поскольку был одет, как Павлэ и ему подобные, к тому же хозяин этого имения видел его в первый раз…

Кровь отхлынула от лица Пето при виде тестя и убежавшей в слезах свояченицы. На время он застыл, словно изваяние, позабыв о еле живом Славике, на котором дорога из Ахалкалаки в Сакартвело сказалась не лучшим образом. Андрей и Резо остались на кухне и в обе щеки уплетали недоеденные с обеда блюда, а он поднялся с их горе-подпольщиком наверх и постарался провести его в свою спальню. Саломея всё равно никогда туда не заглядывала. Сложно придумать более безопасное место в этом доме…

С зятя сошёл десятый пот, когда Георгий невидящими глазами посмотрел вперёд себя и всё-таки прошёл мимо. Слава богу, старый Джавашвили оказался слишком рассеян из-за откровенного разговора с дочерью, чтобы заметить чужака, который выглядел довольно жутко с огромными синяками под глазами! Даже на месте, где стоял Слава, остались заметные капли крови.

– О, чуть не попались! Но нельзя больше так рисковать. Ты меня слышишь, Слава? Слава?!..

Пето нервно замотал головой во все стороны и, посмотрев сквозь бесчисленных гостей, до крови искусал губы. Славик будто под землю провалился!

Руки затряслись, как у эпилептика, когда он осознал, чтó натворил. Расталкивая родовитых князей и графов локтями, Ломинадзе даже чертыхнулся на одного из них, когда тот загородил ему дорогу к танцующим. Музыканты как раз заиграли рачули, и княжеский зять встал в самой первой линии – прямо перед женой, младшей свояченицей, Екатериной Шакроевной и братьями Циклаури. В ушах у него звенело.

Остальные приглашённые с восторгом захлопали в ладоши, а кто-то даже громко присвистнул, когда к сёстрам и их кавалерам присоединился ни о чём не подозревавший Вано, а за ним и его крепкие братья – Рустам и Николоз. Шалико и Давид горячо приняли их в свои ряды, и на время потомственные князья позабыли уроки этикета, основам которого их так усердно обучали гувернантки. Они снова предстали перед толпой теми весёлыми, беззаботными мальчишками, которыми помнили друг друга, и позволили подавляемым кавказским генам наконец вырваться наружу.

– Гармос, гармос, гармос! – во всё горло заверещал на припеве Вано, и Давид, заметно развеселившийся с начала вечера, охотно подыграл ему. Рустам и Николоз стали отбивать им в такт хлопки, и даже Шалико в итоге не устоял – снял с себя чёрный пиджак, ослабил галстук и остался в парадной белой сорочке и жилете. Молодые люди запели уже в три голоса, а затем и вовсе пустились в пляс.

– Он смотрит на тебя, как кот на молочко, Саломе! – хихикнула прямо под ухом свояченица, конечно же, имея в виду старшего Циклаури. Однако Пето даже этот разговор не обрадовал в той степени, в которой мог бы. Какое теперь имел значение наказ тестя, когда Славик мог в любую минуту выдать всю их подпольную деятельность со всеми потрохами?

– Прекрати сейчас же, Нино! – строго отмахнулась жена, но Пето готов был биться об заклад, что услышал в её голосе нотки удовлетворения.

Шурин с друзьями совсем ушли в отрыв, когда он – пресвятая дева Мария! – заметил Славика в другом конце залы. Тот неуверенно стоял у колонны и пошатывался из стороны в сторону, сильно и подолгу моргая. Зрители в диком восторге принимали рачули, что сильно усложняло дело: как тяжело подстреленному человеку выносить весь этот шум, когда собственная голова горела, словно в чугунной печи!

Пето бросился к другу, когда мимо него с показным жеманным видом проплыла средняя княжна Циклаури. Она деланно закружилась возле братьев и молодого князя Джавашвили, мечтая прибрать последнего к рукам. Однако Вано лишь глаза закатил, показывая Давиду и Шалико, как мало их сестра занимала его воображение, а те только посмеялись, и даже кузены из Тифлиса не удержались от улыбки. Ломинадзе тоже повеселился бы над этим от души, если бы именно из-за Ламары не потерял слишком много времени и снова не упустил Славика из виду.

В следующий раз, когда горемычный младший брат Андрея вновь показался в поле его зрения, оказалось уже слишком поздно. Не осознавая ни времени, ни места, Слава медленно, но уверенно двинулся в центр бальной залы к танцующим и, хотя поначалу они его не замечали, вскоре он стал привлекать всеобщее внимание смертельной бледностью и неуверенной походкой, а потом и вовсе повалился лицом вниз прямо посреди образованного круга и больше не поднялся.

Музыка стихла моментально. Дамы перепугано вскрикнули одна за другой, а Пето измученно застонал.

Несколько секунд никто не шевелился, и в бальной зале Сакартвело воцарилась гробовая тишина. Гости лихорадочно переглядывались между собой, пытаясь отойти от шока, хотя уже через минуту вокруг загадочного незнакомца столпились люди, оцепив его плотным кольцом.

От Пето не скрылось, как Вано посмотрел на него, когда Славика перевернули на спину. Шурин, безусловно, узнал «этого человека», но, к счастью, никому об этом не обмолвился.

Давид, из опытных мужчин оказавшийся ближе всех к несчастному, неторопливо опустился на колени и померил Славе пульс. Лицо его резко помрачнело, и, когда он поднялся на ноги и посмотрел попеременно на Вано и Шалико, взгляд его казался стеклянным.

– Мёртв, – решительно заключил гордый измайловец.