Читать книгу Потерянные в лабиринте. Возвращение к самому началу - Марианна Малиновская - Страница 18

– «Принцип удовольствия» – первое, что возникло в сознании Клеона, когда он пришел в себя после потери сознания.

Клеон помнил, как в последнем видении внутри него сформировалось почти животное чувство примитивного ужаса, страх и трепет охватили его всего, целиком и полностью. Какими-то глубинами своего сознания, почти подсознанием он прекрасно знал, что рядом с ним находится нечто крайне злое, древнее и в то же время знакомое. Клеон не понимал, откуда этот вселенский первозданный ужас мог быть ему знаком? Но он действительно знал. Где-то в самой глубине сознания. Инстинктивно.

После видения само-зарожденной материальной субстанции и ее развития сознание Клеона погасло, когда уже невозможно было больше переживать шок, ужас и отвращение от созерцания полностью чужеродной всему человеческому картины существования. Однако, когда он пришел в себя, уже не настолько противоположной и чужеродной казалась ему эта само-зарожденная жизнь.

«Принцип удовольствия»…

«Принцип удовлетворения»…

«Принцип самоудовлетворения»…

– промелькнуло в сознании Клеона как внезапное озарение.

«Вот, что руководит всем процессом тотального развития и размножения Материи – устало подумал Клеон, еще не пришедший полностью в себя, – инстинкт удовлетворения, постоянное получение удовольствия. Этот принцип сильнее и инстинкта самосохранения, и инстинкта размножения и распространения. Эоны не смогли определить его потому что во всей космической Плероме нет ничего даже отдаленно похожего на удовлетворение или удовольствие».

Клеону стало совершенно очевидно, что принцип «получения удовольствия» был абсолютно чужероден духовному, космическому сознанию. Но ему пришлось признать, что «принцип удовлетворения» не был уж настолько чужероден человеческой организации жизни. Клеон мало что понимал из увиденного им, когда он пребывал «внутри погружения». Память в большей мере отражала только сильнейший шок и цепенящий ужас, деталей же увиденного Клеон не мог припомнить, когда полностью очнулся. И если в видениях легендарного города Света и в видениях Совета Белого Престола Клеон воспринимал и впитывал в себя все до мельчайших деталей, то в последних видениях торжества материальной жизни он не мог ни воспринимать информацию, ни тем более ее запомнить.

Однако, первое, что пришло ему в голову после того, как он очнулся, было именно это утверждение:

– инстинкт удовлетворения…

– инстинкт получения удовольствия…

– постоянное, всепоглощающее самоудовлетворение…

Собирая отрывки впечатлений от видения истинных представителей материального мира, Клеон почему-то все время возвращался к одной мысли – инстинкт удовлетворения. Противоположность Материи свойствам и качествам представителей небесной Плерому была налицо. Все «анти-свойства» само-зарожденной материальной субстанции, отражали картину, полностью противоположную Плероме.

«Как в зеркале – почему-то подумал Клеон, – или как нечто с „точностью до наоборот“. Как будто бы каждому свойству и качеству небесной Плеромы нашли полностью обратное отражение».

Полярность была очевидной, но пугало Клеона даже не это. В принципе понять и изучить «темную энергию» через ее материальные порождения было даже заманчиво. И хотя эта доведенная до крайности противоположность божественной Плерому и космическому Свету, энергия вызывала отвращение, все же это еще можно было принять с научной точки зрения. Пугало до потери сознания вовсе не это. Вспоминая все частицы и обрывки своих видений, Клеону приходила в голову только одна мысль – принцип удовольствия, инстинкт удовлетворения. Вот что реально заставляло разум цепенеть, а сердце – замедлять своей бег. Где-то все это Клеон уже видел… видел множество раз…

Первородные обитатели материального мира, порождения «темной энергии», движимы были только одной системообразующей силой – получением постоянного удовольствия и удовлетворения. Это был центральный, основной мотив, позволяющий материальным существам развиваться и распространяться по планете. УДОВЛЕТВОРЕНИЕ было их центральным принципом, а все остальные свойства, противоположные Плероме, были лишь его производными. И хотя инстинкт самосохранения и инстинкт распространения были также сильны, но не они приводили Материю в постоянное движение. Во всем, буквально во всем, во всех действиях и движениях материальная субстанция руководствовалась жаждой удовольствия, тотальной агонией удовлетворения.

Все существование Материи было основано сначала на потребности в получении удовольствия, потом на самом удовлетворении этой потребности. А так как процесс удовлетворения был очень коротким, потребность в новом удовлетворении возникала практически сразу же после предыдущего удовлетворения. Круг был не просто замкнутым, а ускоряющимся и постоянно расширяющимся. Тотальное стремление к удовлетворению проявлялось во всем – в насыщении, в размножении, во взаимодействии материальных существ. Любой, абсолютно любой процесс был инициирован лишь жаждой удовлетворения. Хотя само зрелище постоянной агонии удовлетворения вызывало ужас и отвращение, но все-таки не это было самым страшным. Страшным было то, что круг «потребность – удовлетворение – потребность» увеличивался и в размерах, и в скорости. То, что удовлетворяло потребность в данный конкретный момент, уже не могло удовлетворить ее в будущем. Удовлетворение определенной потребности было единичным. Жажда удовлетворения сразу же увеличивалась, и для следующего процесса получения удовольствия требовалось уже нечто большее. Вот эта «гонка удовлетворения» и убивала своей безысходностью.

Клеон не раз читал, не раз слышал это выражение «первобытные инстинкты». Он знал, что в основе существования всего живого лежит именно принцип удовлетворения потребностей. Но в первородном, изначальном виде все это было хуже в сотни раз. Ни современному человеку, ни современным животным, ни даже самым низшим формам не была присуща постоянная жажда удовлетворения. Жажда удовольствия, которая увеличивалась и разрасталась постоянно, в конечном итоге приводила к тотальной агонии удовлетворения. Клеону, конечно, были известны потребности живого мира, он понимал, что без удовлетворения основных потребностей любое живое существо, включая человека, просто перестанет существовать. Но здесь, в первородном царстве материи кроме инстинктов удовлетворения не было больше НИЧЕГО!

Тотальная, агонизирующая жажда получения удовольствия…

Жажда удовлетворения, которая просто не могла быть утолена…

С момента зарождения материально существо попадало в замкнутый круг – «жажда удовлетворения – процесс удовлетворения – новая, более сильная жажда удовлетворения», которая уже не могла быть удовлетворена предыдущим процессом. Вот это постоянное нарастание приводило к тому, что жажда удовольствия становилась все сильнее и сильнее, поиск способов удовлетворения становился все более настойчивым, пока не превращался в тотальную агонию поиска удовлетворения. Возрастающая жажда удовольствия рано или поздно приводила к тому, что этот принцип перекрывал и инстинкт самосохранения, и инстинкт выживания, и инстинкт размножения и распространения.

Инстинкт самоудовлетворения становился ведущим и рано или поздно становился тюрьмой для любого материального существа. При этом, если процесс удовлетворения совпадал с разрушением и прекращением существования, «чисто материальное» существо не могло остановить эту агонию. Тварь погибала в процессе удовлетворения, так как эта агония перекрывала собой и стремление к самому существованию. Вот это вызывало настоящий ужас.

Именно поэтому в угасающем сознании Клеона запечатлелось вот это царство тотальной агонии удовлетворения. Эта агония перекрывала собой все остальное. В своем существовании материальные создания, порожденные «темной энергией, были движимы только получением постоянного удовлетворения. В этой «гонке за удовольствием» они рождались, в ней бесконечно двигались и развивались, в ней и прекращали свое существование. Все их существование проходило в тисках «инстинкта удовлетворения», и выбраться из этого агонизирующего круга у них не было никакой возможности. Клеон уже в который раз пожалел, что так долго и настойчиво добивался знаний о самом начале. Потому что теперь он знал, каким было истинное начало зарождения материальной жизни на Земле, и он отдал бы все, чтобы никогда не получать этого знания. Агонизирующая в постоянном поиске удовлетворения Материя не вызывала ничего кроме ужаса и отвращения.

Хотя настоящий внутренний страх Клеон испытал не по этой причине. Каким бы мерзким и отталкивающим не было развитие материальной жизни на планете, это можно было принять и объяснить тем, что «темная энергия» и ее порождения были прямо противоположным отражением Плеромы. Пугало совсем не это. Настоящий леденящий ужас вызывал тот факт, что принцип удовлетворения не казался Клеон чем-то уж совсем чужеродным и незнакомым. Да, этот инстинкт – постоянного удовлетворения – был прямо противоположен духовным обитателям космической Плеромы. НО, как сразу заметил Клеон, он не был противоположен человечеству.

Клеона привело в ужас именно то, что, когда он вспоминал о видении материальной жизни на планете и ее существовании, где-то глубоко в подсознании коренилась мысль, что он это все где-то уже видел. Может быть не в таких формах, и не в таких пропорциях, но сама «гонка удовлетворения» была хорошо знакома Клеону. Он не раз видел то же самое в жизни современного человечества:

– принцип удовольствия…

– постоянная тяга к получению удовольствия…

– неутолимая жажда удовлетворения…

«Господи, КТО же мы на самом деле такие? – с ужасом думал Клеон. – Я практически всю жизнь посвятил изучению истоков самого начала человечества, будучи уверен в том, что изначально мы были божественны и совершенны. Да, человечество, несомненно, деградирует. Но знать, точно знать, что в нас сохранились все первородные и первобытные инстинкты материальных порождений „темной энергии“ – это уже слишком. Угасать и терять постепенно божественный потенциал под давлением системы – это одно. Но иметь в самих себе материальную основу тотального удовлетворения – это совсем другое».

В какой-то момент подобные рассуждения привели Клеона в полный тупик. Будучи до мозга костей гуманистом, верящим в полное и безоговорочное совершенство человеческой природы, Клеону невозможно было даже мысленно представить в человечестве ту же самую основу существования, которую он наблюдал в изначальных порождениях материальной субстанции. Собирая даже мелкие обрывки воспоминаний, восстанавливая всю мерзость первобытного мира, существующего в полном хаосе, всепоглощающей тьме и неописуемом уродстве, Клеон понимал, что все свойства «темной энергии», проявившиеся в мерзких формах и соединениях первобытного материального мира, были противоположны всему, что считалось высшими или «духовными» ценностями всего человечества.

Сама суть материальной субстанции противоречила гуманизму, ибо была основана на диких, неконтролируемых инстинктах самосохранения, развития, размножения и распространения. Однако противоречие заключалось в том, что самый главный – основополагающий и центрообразующий инстинкт – инстинкт постоянного удовлетворения – был довольно хорошо знаком человечеству, потому что лежал также в основе существования самого человека.

Клеон не мог ни понять, ни принять этот вновь открывшийся факт. Хотя где-то в глубине души Клеон, как ученый, не мог не признать, что всегда знал о «двойственности» человеческого природы. Не только он, об этом знали, писали и говорили практически все. Об этом говорило большинство религиозных учений, об этом говорили основные психологические концепции. Просто Клеон сознательно старался не обращать на это внимания, потому что сама мысль о такой низкой основе человеческого существования была ему ненавистна. Клеон и раньше старался отмахнуться от этой тотальности и безысходности инстинкта удовлетворения в человеческих существах, но теперь, когда он видел этот инстинкт сам по себе, неприкрытый ничем, ни нормами, ни моралью, ни законом – просто голый принцип постоянного удовлетворения – Клеон не мог не признать, что между человеком и хаотичной и безобразной Материей было что-то общее.

«Господи, что же было на самом деле тогда, во времена самого начала? – думал в ужасе Клеон. – Как могло получиться, что у порождений „темной энергии“, этой мрачной, кишащей постоянно изменяющимися формами материальной субстанции, и у человечества в основе лежит практически один и тот же принцип существования? Неужели я с самого начала был неправ? Неужели в основе человека находится не чистый совершенный потенциал, а неутолимая жажда постоянного удовлетворения? Неужели я потратил столько времени зря и основа человека – не высшие гуманистические ценности добра, справедливости, истины, красоты, и любви, но первобытная, дикая агония постоянного удовлетворения?»

Клеон, в принципе, понимал, что все ранее собранные им доказательства и факты все же неопровержимо доказывали наличие «сверхчеловека» в самом начале существования жизни на планете. Но и просто так отмахнуться от «принципа удовлетворения» Клеон тоже не мог.

Клеон прекрасно знал, сколько на самом деле учений (религиозных и научных) говорило о «первобытной природе человека», основанной как раз-таки только на принципе получения постоянного удовлетворения. Но теперь, помимо всех известных ему учений, Клеон имел доступ к «скрытому знанию», и то, что он видел, удручало его гораздо сильнее, чем любые религиозные концепции. Клеон не мог не признать, что этот замкнутый круг «потребность – удовлетворение – новая потребность» он видел на протяжении всей своей жизни. Видел не только в этих леденящих и мерзких видениях первобытного вселенского хаоса. Клеон видел этот же замкнутый круг, эту же агонию удовлетворения каждый день, на протяжении всей жизни в окружающем его современном мире. Все же, несмотря на очевидность принципа удовлетворения, он не мог провести прямую параллель между ужасающей «бездной Аваддона», наполненной Тварями, одно присутствие которых останавливало сердце и дыхание, и современным человечеством.

«Да как же это может быть? – в который раз в отчаянии спрашивал себя Клеон. – Что может быть общего у мрачного материального первобытного мира и высокодуховного и развитого человечества? Что я пропустил? Где этот совершенный потенциал, если в основе всего современного человечества лежат первобытные, первородные и неуправляемые инстинкты? Что же было тогда в самом начале?».