Читать книгу Один из семидесяти - Марина Мурсалова - Страница 13

Егише сидел у дверей постоялого двора. Осеннее солнце входило в зенит. На узких прожаренных улочках оставалось достаточно тенистых уголков, где можно было спрятаться от его по-южному любвеобильных, палящих лучей. Из дверей вышел хозяин постоялого двора Арид. Он подошел к ограде, где понуро склонив головы, стояли лошади и ослы постояльцев.

– Загадили весь двор, – заметив Егише, недовольно проворчал Арид. – Надо с их хозяев брать дополнительную плату. А то из-за этой вони скоро мой двор будут обходить стороной.

– Плата за проживание и так не мала, – заметил Егише.

– Я беру не больше чем другие, – отрезал Арид. – Просто во всем должен быть порядок. Это же не яйлаг[36] какой-нибудь, а город!

– В римских городах тоже не всегда встретишь чистоту.

– Прости, чужестранец, но мне нет дела до того, что творится в чужих землях, – не очень зло отозвался Арид.

– Много ли городов в Атропатене? – не обращая внимания на его недовольство, все с той же дружеской улыбкой задал вопрос Егише.

– Немало. Фрааспа, Агназана, Шиз, Нуксуана[37]… не считая мелких селений. Но Газака – самое большое и важное, ведь здесь почти постоянно живут правитель, самые именитые его приближенные и главный священнослужитель Атропатены. На удивление быстро разрастается наша Газака, – с готовностью и заметной гордостью заключил Арид.

– Давно ли здесь город?

Арид с повышенным интересом осмотрел фигуру незнакомца.

– А ты, часом, не лазутчик?

Этот вопрос развеселил Егише:

– А в чем, по-твоему, моя корысть? Я как чужестранец интересуюсь, а тем, кому надо, давно все про вас знают. В Риме у цезаря есть подробный отчет о вашей стране и вашем житие-бытие.

Арид постоял еще немного в отдалении, затем поразмыслив, подошел и присел на каменную скамью рядом с Егише.

– Еще недавно здесь не было ни садов, ни постоялых дворов, ни каменных, ни даже глиняных построек, ни тем более оград, – начал с заметным удовольствием рассказывать Арид. – Один большой яйлаг. Мой отец был скотоводом и жил в крошечном глиняном доме без окон и дверей, вросшем по самую крышу в землю. Окно, а точнее, дыра была проделана вверху, в середине строения, чтобы дым и копоть выходили наружу. На глиняном полу – шкуры, вместо дверей – шкуры, вместо постели – шкуры. Мы, его сыновья, выгоняли скот на дальние пастбища и месяцами жили в дальних камышовых шалашах и землянках. А теперь даже бедняки не хотят жить иначе как в жилище из самана[38], кто побогаче – в доме из белого известняка. Даже шкуры уже не постилают, а ткут шерстяные паласы. Что ж, человек всегда стремится к сытости, теплу… и красоте. Слава всем богам, есть на что равняться – красота везде!

Арид выглянул из тени на солнце и зажмурился. Егише слушал, не перебивая.

– Скоро опять скот начнут перегонять на зимние пастбища, – Арид глубоко вздохнул, положив руку на грудь. – Давно я не был на дальних лугах, на вольном воздухе. В городе трудно дышать, и чувствуешь себя настоящим стариком. А в горах!.. Несешься, бывало, на лихом скакуне по краю пропасти, аж дух захватывает, счастлив словно мальчишка! – он задумчиво улыбнулся при этих словах. – Бесконечный простор кругом, коршуны парят над головой, а под ногами – густые облака…

Егише внутренне порадовался такому искреннему проявлению у взрослого мужчины любви к родной земле.