Читать книгу Один из семидесяти - Марина Мурсалова - Страница 15

Давид орудовал скребком. Лоб взмок от усердия и крупные капли пота то и дело срывались со лба на кусок кожи, над которым он корпел полдня. Жена Ашана Аян с утра отправилась к матери – варить ручал[41] из осенних фруктов.

В старом дворе у родителей собрались все замужние сестры Аян. Сообща женщинам было легче и веселей обрабатывать горы фруктов.

Обычно яблоки, мякоть дыни, груши нарезали ломтиками, алычу, сливу, инжир, мелкую хурму, ежевику, чернослив, терн бросали целиком.

Варили ручал в больших котлах на костре, пока фрукты не станут прозрачными и нежными, а сок не загустеет и не превратится в сладкую патоку. Затем вкусная заготовка заполняла многочисленные глиняные кувшины. Их поровну делили между семьями и хранили до самой зимы.

Отдельно варили бекмез[42]. Его также сливали в кувшины и использовали как добавку к напиткам – для подслащения. В холодное зимнее время ручал и бекмез были самым желанным лакомством для детей и взрослых.

Еще одной разновидностью варенья был тутовый душаб[43]. Он считался очень полезным, им старались запастись впрок, и зимой нередко принимали в качестве лекарства – для укрепления сил, лечения болезней горла и очищения легких.

Весь нежаркий месяц тир[44] взрослые следили за тем, чтобы дети после первой утренней молитвы отправлялись на дерево и натощак ели как можно больше тутовых плодов.

В любое время года главным блюдом детей с утра был вкуснейший хашил[45], приправленный маслом и сладким душабом или более сытный фирни[46] с бекмезом и душабом. Горбушка горячего хлеба с хрустящей корочкой – только-только из тендира[47] – со свежим взбитым маслом и душабом – это лакомство присутствовало по утрам на столе и у царя царей.

В отсутствие жены Ашан собрался на рынок – сделать кое-какие покупки. Он никогда не упускал возможности лишний раз поторговаться, и если ему удавалось что-либо выгодно приобрести, всегда возвращался домой в хорошем настроении, словно победитель. Ведь, как известно, лишних денег в семье трудяги не бывает.

Вскоре Ашан, подхватив корзину, ушел. Шенер и Явуз давно ждали этого момента. Они тут же побросали свои инструменты и принялись носиться по двору. Сыновья Ашана напоминали двух выпущенных из клетки зверьков, соскучившихся по свободе. Скопившаяся за постоянным сидением энергия заставляла их совершать самые немыслимые поступки.

– Эй, Явуз, не смей этого делать! – прикрикнул Давид на мальчишку, когда тот решил перепрыгнуть с крыши дома на строение, служившее помещением для мусора. Но замечание, казалось, только раззадорило сорванца. Он приготовился к разбегу.

– Шенер, – тогда обратился Давид к старшему, который следом за младшим братом карабкался по лестнице, – если с ним что случится, ты будешь отвечать перед отцом!

– Не случится с ним ничего, и отец не узнает! – Шенер, стоя на крыше, вслед за братом собирался повторить его выходку.

– Бог накажет того, кто обманывает родителя… – Давид не успел договорить.

Явуз, разбежавшись, сделал широкий шаг, однако недостаточный для того, чтобы преодолеть такое нешуточное расстояние. Видя, что подросток через мгновение окажется на земле, Давид вытянул руки и метнулся в его сторону. Явуз упал на Давида, который, не удержавшись, рухнул на землю. При этом спаситель ударился головой о стену того самого строения, на котором собирался оказаться безрассудный мальчишка. Давид лишился чувств. Явуз как ни в чем не бывало вскочил на ноги, на нем не было ни царапины.