Читать книгу Под знаком огненного дракона. Лёсик и Гриня. Книга 2 - Марина Важова - Страница 6

Теперь, когда время и энергию было некуда девать, Гриня вдруг обнаружил, что его окружает громадное женское войско, вооружённое по последнему слову техники обольщения. Это войско появлялось внезапно, атаковало непрерывно, изощрённо меняя тактику боя. На него велась охота. Он был молодым, привлекательным, он был мужчиной. И Гриня принял вызов. Памятуя с детских лет, что лучший способ защиты – это нападение, сам стал охотником. Чем недоступнее была добыча, тем азартнее шла борьба. Поначалу он даже вёл счёт победам. Любви не искал. Она осталась в том домике с линялыми занавесками, лежала там, поверженная и бездыханная. В душе было пусто и легко.

Потом борьба поднадоела, он предпочёл временные, необязательные отношения, и при малейшей угрозе исчезал, иногда в прямом смысле слова: уезжал на выступления, благо предложений с периферии хватало. Возвращаясь домой, он каждый раз начинал новую жизнь. Такие обновления действовали на него как кровопускание: он был в прекрасной форме, энергичен, неутомим, неотразим. Женщины так и липли к нему, и он выработал несколько приёмов, которые помогали при случае необидно отказывать, либо идти на контакт, заранее очертив круг свободы.

Гриня возобновил старые связи и с удивлением узнал, что сестрёнка Нуля уже учится на первом курсе университета, изучает философию; Ленон вышла замуж и у неё родился сын; Грета по-прежнему держит художественный салон, только сильно постарела и пьёт запоями. Но их жизни, как реки, поменявшие русло, текли вдали от него. Он искал новых знакомств.

Прошёл год с того дня, как он вышел из квартиры Ёхи, а заодно и из большого спорта. От ребят из секции он узнал, что Комитет ополчился на частные школы восточных единоборств, обязывая иметь лицензию, которую сам же и выдавал. Или не выдавал. Ёхе не выдали, мотивируя, что его методы далеки от задач спорта. Зато менее искусные, но управляемые получили разрешение, и повсюду запестрели объявления о наборе в группы айкидо, каратэ, кунг-фу, дзю-до и бог знает каких ещё. И Гриня подумал: почему бы не открыть свою школу?

С этим намерением он отправился в районную Администрацию, чтобы выпросить какое-нибудь помещение для тренировок, но там была многорядная очередь. Гриня развернулся и вышел на улицу. Домой идти не хотелось, выступлений не предвиделось, его никто не ждал: с последней подружкой расстался окончательно и замены пока не искал.

Честно сказать, дела у Грини последнее время шли не очень. Бои кунг-фу не пользовались спросом – публика предпочитала что-то более зрелищное и не напряжное. В кунг-фу необходимо знать правила, следить за игрой, а не просто попивать мартини, закусывая и переходя от столика к столику. Для корпоратива больше бы подошло фаер-шоу с его темпом, яркостью и показательным риском. Он вспомнил огненные танцы, которые видел на Радуге и пожалел, что не взял у ребят телефончик.

Надвинув капюшон куртки, Гриня прикидывал, куда бы ему податься. Стояла поздняя осень, снега ещё не было, в воздухе висела холодная морось, обволакивая паутиной, пробираясь в рукава, за шиворот. Он собрался было двинуть к остановке, но тут из дверей Администрации, на ходу застёгивая пальто, выскочила нахмуренная девушка и произнесла, как сплюнула: чёрт!

Гриня сразу узнал её – это была одна из танцовщиц того самого фаер-шоу с Радуги, о котором он минуту назад вспомнил. Ну, да, та самая коренастая шатенка, виртуозно крутившая огненные веера.

Надо же, всегда с ним это происходит! Необъяснимые совпадения, случайные встречи, которые всё резко меняют. Что бы он ни задумал, непременно вмешаются некие силы, как тогда, на станции Ланская. Испортят погоду, пустят наперерез толпу народа, закроют на технический перерыв – прямо у него под носом! – окошечко кассы. И вот, вместо того чтобы с группой поехать на выступление в Выборг, он оказался в посёлке Солнечное, где под непрерывным дождём гулял в обнимку с перезревшей и уже изрядно хмельной матроной, свалившейся на него – всё у того же закрытого окошечка кассы! – под видом заказчицы «чего-то крутого, в восточном стиле». Еле отвязался, да к тому же простыл и валялся одиноко, испытывая отвращение к этой бессмысленной череде обстоятельств, возникающих по чьему-то дурному сценарию.

Вот и теперь он подозревал, что огненная танцовщица, явившаяся из подъезда долбанной конторы – или из череды его воспоминаний? – затащит в свои расклады, нагрузит обязательствами. В ней чувствуется лидер. И хотя ему такие женщины нравятся, никогда ничего толком с ними не получалось: сплошное перетягивание каната.

Девушка стояла рядом, будто не замечая Гриню. Она, похоже, продолжала кому-то что-то доказывать, дёргала бровью и сопела. Лучше самому инициативу не проявлять, тем более, что подходить и начинать первому не в его правилах. С другой стороны, тупое молчание попахивает агрессией.

Гриня улыбнулся и нарочито-горестно выдохнул: да уж.

– Вам тоже отказали? – быстро взглянула на него девушка.

Гриня неопределённо пожал плечами.

– Вот, вечно у них так, – продолжала она, не глядя на него и роясь в сумочке, – для каких-нибудь торгашей всегда всё находится.

Она достала из пачки тонкую коричневую сигарету, поднесла огонёк зажигалки и, пустив струю дыма, продолжила:

– А нам, несущим культуру в массы, – кукиш с маслом.

Гриня вздохнул ещё тяжелее и повторил: да уж.

Девушка оглядела его с интересом.

– Тебе ведь тоже нужен зал?

– Да можно сказать и так, – согласился Гриня, мысленно отметив быстрый переход на «ты», потом взглянул ей в глаза и тут же вспомнил, что её зовут Маша.

Она тоже, видимо, почувствовала что-то знакомое и усердно задвигала бровями: так-так- так… ты кто, ты кто, ты кто? Гриня ещё раздумывал, надо ли светиться, старался поглубже надвинуть капюшон на лицо. Ведь проявил он себя тогда, в лагере хиппи, не блестяще. Прямо надо сказать – выглядел трусом. Сейчас он вспомнил, что именно она учила его правильно «заряжать» факел, а потом несколько раз подходила с советами.

Маша крутанулась на потёртой ступеньке крыльца и ступила на тротуар. Гриня не спеша двинулся за ней, но шёл на значительном расстоянии, пока она не подала ему знак – еле уловимый жест рукой. Он медлил, делая вид, что не замечает её предложения укрыться под зонтом, пока она не позвала его:

– Ну что ты там мокнешь? И вообще – возьми зонт. Почему я должна сама его нести?

Он пошёл рядом, искоса на неё поглядывая: неяркий, но аккуратный маникюр, стильная стрижка, делающая её похожей на какую-то актрису, приличная одежда и обувь. Маша продолжала говорить, не особо заботясь о собеседнике. Пока он не перебил её вопросом:

– Ну, и что же вы просили: небось, детский садик или спортивную школу?

– Ну да, я думала, подойдёт… – Маша удивилась, она была уверена, что он её не слушает.

– Так вас пожарники и пропустят! – усмехнулся Гриня, – Там же везде старые деревянные перекрытия. Зато на Голодае полно брошенного производства и складов. Охотников на них мало.

Произнося эти слова, он взял у Маши зонт, и она тут же вцепилась в его рукав. Пока шагали в сторону Невы, она рассказала про свою маленькую группу «М-фаер» – конечно, Мария-фаер! – о бесстрашных девчонках, о нехватке парней.

Гриня понимающе улыбался и потом целый час терпеливо выслушивал, что дело перспективное, конкуренции никакой, но ей никак не поладить с инспектором по нежилухе, мужеподобной тёткой в годах. Он вызвался поговорить с этой тёткой, и они долго бродили под дождём, обсуждая детали, при этом Гриня неизменно говорил: мы, у нас, – давая понять, что уже в деле. Маша предложила где-нибудь перекусить, и по тому, как она вошла в кафе, как разговаривала с барменом, было понятно, что считает обед деловым и собирается платить сама.

Гриня переступил порог, и сердце заныло: это было то самое «Лукоморье», где они с Ленон встретили Стаса и Жанну. Правда, интерьер поменялся, и ничто уже не напоминало ту историю, которая… Да в общем, что уж говорить, она перевернула всю его жизнь, осталась под ногтём окаменелой занозой. Маша заказала графинчик коньяка, и это помогло. Гриня, всегда равнодушный к спиртному, на сей раз решил нарушить сухой закон.

Уже через неделю их группа начала репетиции в одном из цехов бывшего кожевенного завода. Попутно, пока шла обычная тягомотина с документами и согласованиями, помещение привели в божеский вид: вынесли кучу железа, битые фаянсовые ванны и мешки с кожаными обрезками; покрасили потолок и стены белилами, вставили в окна недостающие стёкла.

Гриня проявил изрядные деловые таланты. По большому счёту, Маше не приходилось вникать в скучные хозяйственные вопросы, и она немедленно предложила Грине пост зама, а попутно принялась учить его ремеслу фаейрщика. Огонь не опасен, пока мы контролируем его, повторяла она то и дело, и уже через месяц он знал все приёмы приручения огненной стихии и продвигался пугающе стремительно. Освоив простейшие фаерболы,10 сам придумывал эффектные трюки, но теперь тренировался в одиночку, когда все расходились. Этим он нарушал основную заповедь фаерщика – работать с подстраховкой: кто-то должен стоять наготове, чтобы потушить в случае возгорания. Гриня предпочитал рисковать, но держать в секрете свои задумки.

Это походило на дозированные «консультации» в банде Короля, которые обязательно должны были иметь недосказанность, продолжение – чтобы выговорить, заработать свободу себе и Жанне. Тогда это не помогло, и Гриня понимал, почему: слишком много людей было завязано. Сейчас он один владел находками и откроет их только при благоприятном раскладе.

Всё шло просто отлично. С тёткой в администрации поладил настолько, что она пригласила их с программой на свой юбилей. Гриня умел обращаться с возрастными дамочками, за плечами был неслабый опыт тех лет, когда Валентин Альбертович доверял ему, почти мальчишке, своих сумасшедших пациенток, которым было прилично за сорок. Впрочем, возрастные тётки – все немного сумасшедшие, поэтому и подход должен быть соответствующим. Как там в детстве было: «да» и «нет» не говорить, «чёрное» и «белое» не называть, губки бантиком не строить…

Тут, правда, приходилось губки и бантиком, и чёрти как строить, но главное – никаких намёков, даже малейших, на возраст. И самому забыть, нет его и всё! Эту толстуху из Администрации Гриня как бы случайно назвал Ларисочкой Михайловной, тут же извинился, но при этом так отчаянно бросился поднимать с полу разлетевшиеся бумаги – которые сам же и столкнул – что пару раз дотронулся до её руки, колена, в общем, выглядел неуклюжим, но милым.

Слава богу, особых жертв не потребовалось, тем более, что просил он цех, а не офис, и не с правом выкупа, а так – в аренду лет на пять. Небольшие подарочки, но основное – не выходить из роли рассеянного артиста, которому просто не обойтись без мудрой покровительницы. Таким манером удалось компенсировать все затраты на ремонт, а потом получить льготу, так что за цех платили сущую безделицу.