Читать книгу Под знаком огненного дракона. Лёсик и Гриня. Книга 2 - Марина Важова - Страница 7

Для юбилея «Ларисочки» Гриня подготовил особый номер, и, хотя скрывал от команды, что-то всё же просачивалось. Видели россыпь металлических полосок неизвестного назначения, слышали странную музыку и лязгающие звуки. После ночных «репетиций» он появлялся с ожогами на лице и руках, и Маша, нахмуренная, без слов доставала пантенол.

Накануне выступления она подошла к Грине и голосом, не допускающим возражений, велела немедленно посвятить её в подробности номера. Ссылалась на ответственность, которую лично она несёт за всё происходящее, на правило иметь напарника для страховки, но Гриня чувствовал, что дело не в этом. Она обижена, что без неё готовлю номер, догадался он. И в ту же секунду – она злится, что я не приударил за ней!

Болван! С первого дня понимал, что нравится ей, но так ни разу и не попытался… Ведь и она ему нравится, только прежний опыт с такими деловыми подсказывал: не лезь, обожжёшься. Но теперь-то он не боится обжечься… Тогда почему? Да потому что она – начальница, потому что он человек зависимый, а там, где зависимость, чувствам не место.

Не оглядываясь, Гриня направился к дверям, всем видом давая понять, что не намерен… а если будут настаивать, так вот он – выход. И так – чуть какая проблема – все идут к нему. Поэтому он имеет право… О своей незаменимости не думал, просто знал, что должен так поступать, что это единственно правильный путь, если он хочет добиться чего-то стоящего.

Проблемы вспомнились не зря. Они преследовали группу, вырастали из пустяка, заставляя перестраховываться там, где это вовсе не требовалось. Вот и в этот раз не обошлось без неожиданностей. Фаер-шоу должно было проходить в небольшом дворике позади ресторана. Но дворик оказался заставленным машинами жильцов дома, у которых ежедневный – вернее, еженощный – пьяный ресторанный дебош сидел в печёнках, а тут ещё велено было машины убрать, чтобы ненароком не повредило их огнём. Пошли звонки, и руководство ресторана категорически запретило выступление.

Тогда Гриня, никому ничего не сказав, добрался до ближайшей пожарной части, и вскоре внушительная красная машина подъехала к дверям ресторана, а он, стоя на ступеньке рядом с водителем, инструктировал пожарных на глазах директора, гостей, Маши. Присутствие официальных огнеборцев всех примирило. По двору с микрофоном расхаживал ведущий, приглашая жильцов дома наблюдать зрелище из окон, а заодно напоминая, что машины лучше бы от греха убрать на время. Что было немедленно выполнено без всякого протеста.

Гриня постоянно чувствовал на себе взгляд Маши, это злило его, отчего возникало желание всех «строить». Проводя последний инструктаж, он без нужды одёргивал и придирался, как бы показывая ей, что может командовать, а, значит, имеет с ней равные права. Артисты повиновались безропотно, для некоторых это было первое заказное выступление, и они принимали новые правила игры.

Начало программы прошло скомкано. Гости «Ларисочки» как-то не спешили отойти от столов, прервать беседу. Поэтому самый первый номер – традиционный выход девушек, крутящих огненные пои – прошёл почти без зрителей, если не считать глядящих из окон. Но постепенно народ сообразил и, прихватив бокалы, стал просачиваться во двор, держась поближе к стенам. Лариса Михайловна вышла в сопровождении ведущего, за ней несли золочёное кресло. Она взирала благосклонно и, поймав взгляд Грини, поощрительно улыбнулась.

А он еле нашёл в себе силы кивнуть в ответ. Неуправляемая вибрация началась в коленях, тряска охватила всё тело, достигла лица. Глаз задёргался от сильнейшего тика, и Грине казалось, что все это видят. Неужели он боится? Чего?! Огня? Публики? Да нет же, нисколько не боится! Тогда что с ним? Ведь что-то явно происходит, над чем он не властен, что-то ужасное случилось с его телом, и сейчас он, возможно, упадёт без чувств.

Превозмогая панику, на ватных ногах, Гриня двинулся в подсобку, где хранился реквизит, подошёл к ящику, открыл крышку и стал вытаскивать детали костюма, неловко соединяя их между собой. Разрисованная голова дракона уставилась пустыми глазницами. Он надел её и приладил за спину складную конструкцию, которая повисла наподобие огромного капюшона. И в ту же секунду дрожь прекратилась, наступил покой. В теле возникла невесомость, глаз ловил малейшие движения, слух обострился, одновременно улавливая гул улицы и перешёптывания за столиками в ресторане.

Что-то мелькнуло сбоку, Гриня резко дёрнулся и оказался прямо посреди двора, как будто перелетел сквозь стену. Чувствуя нехватку воздуха, судорожно вдохнул и сразу понял, что всё идёт как надо, как он задумал. Толпа умолкла и с напряжённым вниманием следила за тем, как поднимается бугристая голова, обводит всех невидящим взглядом и вдруг парусом выбрасывает вверх острозубый гигантский гребень. Тут же забили барабаны, ритмичный, лязгающий звук нарастал и перешёл в грохот, будто во двор въезжали танки.

Раскачиваясь, Гриня сделал шаг на трёхпалых ногах, из пасти вырвалось непроизвольное рычание, усиленное прикреплённым к маске микрофоном. Люди шарахнулись в стороны, вокруг мелькали испуганные лица, и это разозлило Дракона. Пот лил со лба, резко защипало в глазах, и в ту же минуту он почувствовал сильный жар. Кровь прилила к лицу, уши заложило, и он отчётливо слышал удары мерно работающего сердца. Со всех сторон надвигались стены, из оконных бойниц торчали любопытные головы, они назойливо колыхались на тонких шеях, с губ слетала пена, глаза горели красными углями. Дракона захлестнула горячая волна ненависти, захотелось смахнуть этих людишек и катать по тесной площадке двора.

Чувствуя, что окружён и не в силах более сдерживаться, он издал оглушительный рёв. В окне второго этажа раздался визг, но никто не глянул наверх, все ошарашено следили за движениями Дракона. Он раскачивался, широко расставив лапы и опираясь на хвост, на мгновение застыл и притих, но уже в следующую секунду размахивал зажжённым факелом. Послышался шорох кастаньет – от поворота головы завибрировали зеркальные пластины гребня – и сразу по стенам двора заплясали режущие вспышки. Пламя отразилось в чешуйчатом, переливающемся теле, казалось, сам Дракон горит.

Перепуганные зрители спрятались за стенами ресторана, наблюдая происходящее из окон. Зато с улицы повалил народ, толпа зевак всё росла, напирая на хилые дорожные барьеры, ограждающие пятачок импровизированной сцены. Охранники переговаривались по рации, требуя подмоги, их искажённые динамиками голоса, напоминающие лай собак, перекидывались эхом тесного двора.

В груди Дракона нарастало беспокойство. Надо было что-то срочно предпринять, сбить планы преследователей, раскидать глупую и наглую толпу и вырваться на свободу. Да, да, вырваться! Вдруг за спиной женский голос тихо произнёс: «Так выполни свой долг – и будешь свободен». Он рывком обернулся – всё та же безликая орущая толпа. И тогда Гриня набрал в лёгкие побольше воздуха, мерцающим сознанием отмечая бесконечность вдоха, оттолкнулся, сделал в прыжке боковое сальто и одновременно дунул на горящий факел. Воздух закрутился огненным кольцом, обжигая глаза, подчистую выжигая брови. Публика охнула, послышались испуганные и восхищённые крики.

Под звук нарастающего барабанного боя Дракон задрал голову и выпустил из пасти в тёмное вечернее небо столб огня. И тут же – сильным махом факела – обвёл вокруг себя пылающий, с острыми искрами круг. Он стоял в пламени, изрыгал пламя, казалось, что горит сама земля. Народ прижался к стенам, только юбилярша, Лариса Михайловна, одиноко сидела в кресле, и по её толстым щекам текли слёзы.

И тут он понял, почему оказался здесь, зачем собрались все эти люди. Они, голодные и нищие, больные и калеки, они все жаждут изобилия, мечтают о роскоши! А ему, Огненному Дракону – прямо сейчас! – дана власть, дано могущество изрыгать свет и золото! Оно уже подступало к горлу, и привкус благородного металла холодил губы. Сквозь расширенные световым потоком глаза бесконечной рекой струился завтрашний день. И уже он сам превратился в свет, разбегался по брусчатке двора, выливался на набережную, скользил по волнам и взлетал к небу обоюдоострым мечом Петропавловской крепости. Толпа стояла далеко внизу, протянув руки и скандируя: «Золото! Золото! Золото!»

Гриня не помнил, как покинул сцену, как оказался в зале. Где-то далеко гремели овации, раздавался свист, крики «Браво!». Потом наступила тишина, и по движениям губ он понял, что ничего не слышит. Всё вокруг поплыло, навалилось бесчувствие, только кровь в голове пульсировала мерными толчками. Внезапно сознание вернулось, но как будто чужое, даже слова, которые он произносил, были чужие, и Гриня с удивлением прислушивался к своему голосу.

Его приглашали за столики, угощали, он зачем-то рассказывал совершенно незнакомым людям секреты придуманных трюков, не к месту хохотал. «Ларисочка» целовала его пропахшие керосином щёки и всё повторяла: «Мой мальчик, слава богу, ты жив… я уж думала, я думала…». И, размазывая чёрные потёки туши, умоляла: «Не делай так больше никогда». Он обещал.

Машу увидел как-то вдруг и был поражён: никого прекрасней он не встречал в своей жизни. Выронив из рук бокал с вином, упал на колени и уткнулся обожжёнными губами в прохладный шёлк платья. Следующее, что осталось в памяти, – потоки тёплого дождя, омывающие его воспалённое тело. Над головой, где-то в центре мироздания, заглушая все звуки вселенной, шумел душ.