Читать книгу Трудно быть Ангелом. Книга Вторая. Роман-трилогия - Мастер Солнца Покрова Пресвятой Богородицы - Страница 16

Рано утром к Поэту приехали незваные гости – художники. Среди них был и Молодой Художник. С великой просьбой они поведали, что роспись дальнего храма никак не идёт – уже руки опустили и роспись остановили, Божья помощь нужна.

– Постник, твой друг, что послушание в храме проходит, сказал, чтобы мы к тебе обратились, Поэт. Он говорит и божится крестом, что ты всё можешь, что ты видишь Ангелов и Благодать, даже бесов прогоняешь. Он верит сильно в тебя!

– Ты это о чём?

– Выручай, Поэт – осыпается купол у храма!

– Ещё Постник сказал, что ты и Юродивый его не однажды спасали.

– Братья, я устал, вчера очень устал и напился с устатку. Я ещё в себя не пришёл. Мне бы три дня отдохнуть от вас всех, горемычных!

– Поэт, выручай!

– Все фрески осыпались!

– Баста, хватит! Чего вы рвёте меня на части? Я никуда не поеду! Езжайте обратно, домой. Езжайте!

– Поэт! Ты постой, не серчай – надо, родной.

– Выручай!

– Христом Богом всем миром просим!

– Выслушай нас и буди, Поэт, с нами на исповеди и на Литургии святой.

– Поехали завтра в храм наш, вместе покаемся, и ты помолишься с нами! Не сегодня, а завтра поехали.

– Выручай! Фрески сыплются с купола храма, и роспись никак не идёт!

А Молодой Художник вдруг упал на колени:

– Христом Богом просим тебя! Помолимся вместе на молебне? Батюшка ждёт!

И все загалдели: «Просим!» Поэт выслушал их, обернулся, посмотрел на Юродивого, тот кивнул. Поэт взглянул на Мэри:

– А ты что думаешь? Мэри?

– Странно всё это: и фрески сыплются с купола храма, и роспись, молитвы.

И добавила шёпотом:

– Чудно и загадочно, как в средневековье. Очень интересно.

– Поедешь?

– С тобою? Всегда!

Художники уехали. А Поэт ночью долго молился.

Утром на ранней литургии все причащались и получили благословение. А затем долго ехали по областной дороге на микроавтобусе. Юродивый весело пел красивые песни Кавказа. По пути сделали большой крюк через монастырь – заехали за другом Постником. Постник, притихший и скромный, держал икону и кадило в руках, а в ногах – вёдра с краской для храма. Юродивый сказал:

– Вот вижу – теперь ты настоящий Постник, монах и послушник с кадилом, с иконой в руках!

– Попом ему быть. А зачем тебе икона и кадило? Слышишь, Постник?

– Икона эта, Поэт, должна сильно помочь, а кадило это очень счастливое, чудодейственное, настоящая «бесопрогоняйка» целительная, это я у Настоятеля выпросил.

И тихо добавил:

– Поэт, я с этим храмом весь год в послушании, и там всё не так. От Москвы далеко, 300 километров; я штукатурю и крашу, замучался, но штукатурка долго сохнет и опять местами осыпалась. Отчаялись мы.

Юродивый ответил за Поэта:

– Это всё беси были в тебе.

– Может быть. Отопление там плохое, роспись не идёт. Художники фрески смывали аж со всего купола! Спонсоры недовольны, и деньги кончаются. А спонсоры требуют на Пасху первую службу! Вот так! Помоги, брат, помолись с художниками на литургии – ты можешь, я знаю тебя, Поэт. Очень надо.

И Поэт спросил:

– Постник, епитимию на тебя наложили?

– Да, Настоятель по великой милости приказал мне выучить весь Псалтырь, и петь псалмы каждый день от корки до корки, и каяться.

– За деньги и колбасу?

Постник кивнул:

– Теперь учу и пою.

– Весь псалтырь каждый день?

– Да-да, во славу Богу.

– Значит, ругал тебя Настоятель?

– Очень ругал.

– А ты?

– Что я? Оправдывался, лепетал, что чуть не помер без колбасы, от поста и тяжкой работы в храме; а Настоятель сказал мне, что лучше бы я помер – был бы мучеником. Но по великой милости всё же простил меня, и я очень рад, добрый у нас Настоятель. И сказал ещё, что не выйдет из меня монаха, выгнать хочет, не верит в меня… А вам, братья Поэт и Юродивый, огромное спасибо! Помогли вы, братья, и от бесов спасли! Стоял на краю.

– И до каких пор тебе псалмы петь?

– Пока Благодать ко мне не придёт, вот так. А как придёт Благодать – значит, Господь простил меня, грешного, и зачёл мои покаяния, так сказал Настоятель. Я-то боялся – отлучит от Евхаристии, но нет, принял отец Настоятель мои покаяния и не стал строго судить перед братьями меня, послушника Постника. А я-то уж долго на коленях стоял, со слезами каялся… Я теперь решительно настроен на Благодать.

– Вот теперь узнаю брата Постника, истинного кандидата в монахи.

– Да уж, вырвали вы из бесов меня!

– А может, тебе в семинарию на священника пойти учиться? Ну какой монах из тебя?

– Жениться тебе надо на доброй девушке!

– Да я бы…

Но тут на дороге вдруг как бабахнет! Колесо лопнуло у микроавтобуса, и долго не могли его снять, запаску поставить. Поэт с Юродивым, засучив рукава, яростно откручивали болты, но болты прикипели. И ругался матом Поэт, и психовал он, в грязном снегу меняя колесо на обочине. В итоге все перепачкались и устали. Настроение у Поэта было отвратительное, он злился на себя, что поехал, снова не выспался, да ещё и Мэри с собою позвал. Юродивый успокаивал друга, говорил: «Всё будет хорошо. И ты должен, Поэт, храм помочь возродить! Кто, если не ты? Поможем художникам…»

Но Поэт был очень угрюм и держался за бок:

– Что же так сердце болит?

Мэри тревожно спросила:

– Может, вернёмся?

Поэт огрызнулся:

– Нет уж, поехали!

И всю дорогу Постник тихо пел псалмы, друзья молчали и думали, а Мэри спала. Из-за задержки опаздывали на службу. Постник позвонил, предупредил и попросил Чашу со святыми дарами оставить для них в алтаре.

Несколько часов езды – и подъехали к большому каменному храму (опоздали намного, и служба закончилась):

– Вот он! Вот этот храм я штукатурю и помогаю художникам его реставрировать. О, Господи, помоги всем нам, грешникам!

Художники шумно встретили приезжих, обняли всех и сразу повели в храм. Внутри штукатурка уже просохла, и росписи купола начали заново, иконостас прикрыт плёнкой, печка топится, но внизу холодно – всё тепло вверх уходит, в роспись.

Художники, качая головами, показали на росписи и развели руками:

– Не идёт роспись купола, и люди давно устали. А купол тута особенный – хоть третий раз всё заново штукатурь и переписывай. Он постоянно осыпается. А денег больше нет, и не будет. К светлой Пасхе надо дописать все фрески на куполе и иконы на стенах. До Пасхи надо всё успеть! Обязательно!

Поэт увидел это и совсем расстроился:

– Вижу, хреново… А что Батюшка сказал?

Постник положил икону на аналой, обернулся и сказал:

– И Батюшка, и Благочинный молиться призывали – молите Бога на помощь. А у Батюшки, акромя этого, ещё два прихода в разных деревнях, и разрывается Батюшка. Предлагал мне ему помогать – выучиться и взять этот храм, стать молодым Иереем, Батюшкой.

Поэт продолжил:

– Нам лучше с Батюшкой молиться. Всем миром молебен стоять, где он, Батюшка ваш?

– Срочно уехал – праведник умирает в дальней деревне, поехал соборовать и там заночует, будет нескоро.

– А как же без него?

Художники разом загалдели:

– Да мы уже сами и звали Благодать, и Богу молились, и постились. Вот стоим, а роспись никак не идёт. Вона – смотри!

– И фрески на куполе счищали, и вновь грунтовали весь купол. Постник сам грунтовал денно и нощно, он подтвердит.

– Да, Поэт, никак свод не идёт, очень сложный здесь купол, Бог не даёт.

– А я вам чем теперь помогу?

– Вот он, Постник, сказал – тебя Ангелы любят. (Все разом смотрели на Поэта.) Ты должен помочь.

– Помолись Господу вместе с нами, Поэт, очень прошу – помолись.

– Все просим! Помолись с нами!

– Вы, друзья, не понимаете, о чём просите – я не умею просто молиться.

Вперёд вышел молодой талантливый художник и сказал Поэту и Юродивому:

– Пожалуйста, послушай, Поэт! Я в храме на куполе хочу написать потрясающий библейский сюжет. И, может быть, лучшее в своей жизни не нарисую! Я, поверь, у вечности, у красоты божьей заложник, я всю душу здесь свою положу, весь талант, иначе никак не могу – помоги, пожалуйста, ради Христа! Ради росписи этого храма только и живу! Это мой первый храм. Это мой храм! Нельзя, чтобы пропало!

– Первый? Что, молодой, хотел взять талантом одним? Нет, брат, без Бога здесь не получится. И просто «помолиться» здесь не пройдёт.

– Поэт, да я… Только помоги нам! Я же, Поэт, эскизы тебе покажу, дай мне искру, зажги во мне истинный крест – и я всю Благодать во фрески передам. Обещаю! С любовью! Любовь – это удивление, тихий восторг. И когда я нарисую фрески, все люди почувствуют любовь Господа Бога. Обещаю, ей-богу! Упроси только Господа – на тебя вся надежда!

А все художники подхватили, запричитали:

– На тебя последняя надежда. Или по монастырям придётся нам пойти, старцев просить. Всем миром просим – помолись с нами молебен, и, может, Бог нам поможет.

Поэт глянул на себя, грязного, на свои руки, запачканные от колеса, на ведра с красками. Он был раздражённый, уставший и как-то сомнительно пожал плечами. Но тут Юродивый подошёл и громко сказал:

– Помолись, брат. Это же храм!

И все услышали «брат» и закивали:

– Помогай! Помогай, брат! Брат!

А талантливый Молодой Художник сказал:

– Да, брат, век не забуду! Прошу, помолись за меня и за всех, направь молитвы к Господу Богу. Очень прошу!

Поэт молчал. Тогда Юродивый обнял Поэта и зашептал ему в ухо:

– Братьям поможем.

– Устал я, сил нет никаких. Давай ты начинай, у тебя же быстрее получится, а я, может, подхвачу.

– Ты что? Это тебе Бог многое дал, а не мне, это твой крест! Тебя любит Бог, а не меня. С тебя будет спрос, а не с меня. Давай, брат, давай, начинай!

– Не знаю.

Юродивый возмутился:

– Да Господи! Да что же это? Эй, Постник! Иди сюда! Скажи Поэту, что должен помочь!

Постник подошёл, все трое обнялись и стояли, и Постник сказал:

– Поэт, ты мне как старший брат, послушай меня, что бы я, грешный, ни делал, как бы ни молился и ни жил, и как бы художники ни молились, Господь не принимает наши молитвы! А ты, Поэт, как бы ни жил и что бы ни сделал, Господь твои дары берёт в первую очередь! Не мои, и не его, и не художников, а твои молитвы слышит! Пойми! Господь любит тебя, Поэт, больше нас всех. Больше меня, монаха-послушника, и больше брата Юродивого, и больше Иерея и Настоятеля. Твоими молитвами победиша во мне бесов и искушение диавола; это твоею дерзкой молитвою и силою Святого Креста ты их выгнал из меня, яко червей. Истинно! Истинный крест, угодил ты Богу и Царице Небесной, что Святой Дух с Ангелами посещают тебя и любят тебя и дерзость твою Благодати божественной! Ох, если бы меня, убогого, так же Царица любила, я был бы самым счастливым на этой земле человеком! Помогай, брат Поэт, помогай! Помогай, братка! (Чуть не заплакал.) Да что же мне здесь помирать в покаянии и без Благодати и белого света не видеть? Выручай – храм поднимать, наполнять надо! Умоляю тебя!

– А если у меня не получится? Без Настоятеля как?

И тут Юродивый удивлённо переспросил у Поэта:

– Почему не получится?! Не надо так говорить. Дерзай, брат! Бог любит тебя и только от тебя принимает дерзость! Не знаю, за какие заслуги Бог выбрал тебя, и не моим, а твоим просьбам внимает Господь, терпит только твоё дерзновение и наглость. В тебе, дерзком и грешном Поэте, Он молитвы творит. Это тебе Митрополит звонит, чтобы ты помолился о нём, это тебя Архимандриты и Архиереи просят с ними архиерейскую службу стоять, ибо высоко ценят тебя, а не меня. Есть значит в тебе, брат, и Сила, и Свет.

– А причём тут это? Шансов мало.

– На колени встану!

– Сегодня матом ругался.

– Дерзай! Бог любит тебя. И пока ещё чаша Христа стоит в алтаре!

– Если сердце не выдержит?

И Юродивый зашептал:

– Братка, умрём здесь – умрё-о-ом! А там как Бог скажет. Умрём? Прямо здесь, в храме, помрём!

– Да, в храме-то помереть – то лучшая смерть. Я сегодня причащался с утра.

– Вот! Вот, брат, – зашептал монах Постник. – Мы все причащались! Все поддержим тебя.

– В храме упокоиться я за счастье считаю.

– Даст Бог! Тогда что же, Поэт – молебен? Помолимся?

– Хорошо! Постник, начинай кадить ладаном, бесов гони, а ты, Юродивый, когда я буду молиться, пой так, чтобы всю душу вынул.

– Ей-богу!

– А если помру – дайте Мэри закрыть глаза мои и свечу затушить. Пообещай – это важно, чтобы только она.

– Обещаю, брат, только она. (И перекрестился Юродивый.) Вот! Истинный крест!

Постник принёс кадило, кадил храм по кругу и молился с земными поклонами. Поэт с Юродивым ещё постояли, обнявшись, вдвоём, голова к голове, поговорили шёпотом, а потом Поэт кивнул и посмотрел вверх, на купол. Юродивый отпустил его из своих крепких объятий. Молодой художник подошёл и тихо напомнил Поэту:

– Мы причащались сегодня. Когда молиться начнём?

Но Поэт всё смотрел на купол:

– Помолиться, значит? С вами? Дары Господу принести? (И посмотрел в глаза Молодому Художнику.) Все сегодня на литургии исповедовались и причащались?

– Все.

– И как?

– А никак!

– Всё мне с вами понятно – грешные! Все вы грешные здесь!

Молодой Художник возразил:

– Но я вот исповедовался, мне-то отпустили грехи.

– А ты кто такой? Без грехов? Святой, говоришь?! Иди отсюда! (И с искажённым лицом оттолкнул художника так сильно, что тот аж отлетел и на пол упал.) Не знаю тебя! Врали, лгуны!

Поэт угрюмо посмотрел на художников. Но упавший сказал обиженно:

– А вы не боитесь – толкая нас?

– «Господь не любит боязливых!» Митрополит это сказал. И я не боюсь! А вы все здесь фарисеи и трусы! Нет с вами Ангелов! Нет!

– Так Бог не даёт Благодати.

Поэт оглянулся на Молодого Художника, а потом строго посмотрел на всех остальных художников, которых любил. И они поняли – всё серьёзно.

И спросил их Поэт:

– Ах, это вам Бог не даёт? Плохо дело! А причина в вас! Значит, не про все грехи вы, грешные, Иерею рассказали! Значит, все вы, бесовские души, соврали ему – солгали, покаяние в цирк превратили! А Батюшка вам поверил и от имени Бога простил, и причастил святыми дарами, а вы все нагло обманули его. Формально, без молитвы и покаяния, ко всему подошли. Это не Бог, а вы сами, с грехами тяжкими, не видите Ангелов, а бесы воруют у вас Благодать. Христос что вам сказал? Бодрствуйте! А вы что делали, клистирные размалёвщики? Ленились и спали здесь целый год! Обманом все дары взяли, а не раскаялись! Фарисеи, лгуны, какая вам здесь Благодать? Какая здесь роспись? Не будет с обманом ни фресок, ни Благодати Божественной! Ничего вам не будет! Смотрите на небо – из-за ваших грехов осыпался купол! Из-за вас, сукины дети! Ненавижу вас! Ненавижу! На халяву хотите получить Благодать! И денег захотели заработать? И всех обманули!

– Просим тебя, брат! Умоляем тебя – помогай.

– Прости нас, брат Поэт!

– А Господа Бога вы не обманете – всё из-за ваших грехов! (Поэт показывал вверх на купол.) Осыпался купол! Из-за вас, сукины дети!

– Помоги нам, грешным! Ради Христа!

– Ради Бога Христа, просим, Поэт.

Поэт пошёл по ряду художников и мастеров и каждому в глаза сурово смотрел:

– Ты! Ты! (Каждого толкал в грудь.) И ты! Зачем на причащение ходили? Рот свой поганый и грешный открыть? Или с молитвой Ангелов и со святыми дарами Духа принять? А? Чтобы теперь все! Полное покаяние! Все до единого – посмотрели в души свои до самого дна, опустились в ад, увидели грехи свои тяжкие и покаялись искренне! До седьмого круга опустились и раскаялись, грешные. Иначе я вас не знаю, не вижу!.. Если Литургия была и Иерей вас причащал святыми дарами, то Святой Дух рядом ещё! Рядом, там, в алтаре, а вы его не пускаете! Всем до одного раскаяться, и умолять, и просить Его, чтобы Господь Бог подал Благодать.

Молодой Художник снова попросил:

– Поэт, помогай нам покаяться и Бога просить. Помогай, на колени стану перед тобой.

– Помоги, брат! Раскаемся!

– Да! Раскаемся все!

– Помоги! Нам нужна Благодать!

Поэт помолчал, снова взялся за левый бок:

– Что-то слева болит… Ладно, понял я вас. Кайтесь же, грешные души, Благодать в грязи не валяется! И запомните – Благодать неистощимая из Чаши Христа и в чистых душах, и на небесах! Избавьтесь от грязи греховной вместе со мной, я тоже грешный. И пока ещё живы Ангелы с вами, что за вами стоят с причащения, умолять надо Отца Господа Бога и звать Утешителя. Звать, умолять Утешителя! Чтобы взлететь, надо, братья, очиститься от тяжести грязи, грехов и всем сердцем просить Господа Бога. Слышите? Последний раз живём на земле! И больше не будет вам жизни.

– Да-да! Раскаемся, брат!

– Да, в последний раз живём!

– Хорошо. Плёнку с иконостаса снимайте, открывайте иконы.

Поэт позвал старосту и сторожа:

– Здесь, в храме, посередине ковёр постелите, перед аналоем с иконой я на коленях буду молиться. А вы, художники, сзади встанете рядом со мной. Молебен! Молимся всем миром со мной.

– Встанем все как один.

– Вспоминайте грехи. Чтобы все умерли! Все грехи от рождения! Обожгитесь раскаянием, братья. Полное покаяние, полное! Прогоните бесов, вырвите из сердца грехи! Сей Божий день, братья, маленькая последняя жизнь, и сегодняшний день проживите как последний, и чтобы запомнить счастливым его навсегда! С Господом, с Богом! Вы причащались!

И тут Юродивый загудел:

– С Господом! Что есть истина, братья? Истина – это Христос! Христос Путь на небо нам указал – через Него! А Дух Святой обратно к нам от Отца Господа Бога придёт! Раскаемся, призовём и помолимся вместе, братья, Господу Иисусу Христу и Владыке Отцу!

Вспоминайте и кайтесь в грехах, Христос завещал! Будем молить и звать Утешителя все, как один! Все вместе!

– Все позовём!

Юродивый продолжал:

– Вы причащались на Литургии, а значит, Святой Дух соединил хлеб и вино с Телом и Кровью Христовой, осталось только за вами – соединиться с Духом Святым и в небо подняться! Не знаю, братья, что будет сегодня, ой, не знаю, только запомните – это надо испытать; и у того, кто пройдёт и увидит Ангелов, жизнь прежней не будет. Нет-нет! (Юродивый гудел, и потрясал кулаком, и им угрожал.) Все раскаемся и умрём перед Господом. Все?

– Раскаемся или умрём!

– И будьте, как я, нищие души! Призовём Дух Святый и наполним святым блаженством нищие души свои. Ей же, ей! И чтобы все покаялись и поняли – нищие души жаждут блаженства! И жаждут Святой Благода-а-а-а-ти божественной! Свят! Свят Саваоф! Свят! Свят, Истина ты! Свят, Свят Святой Дух и мой Господин…

Юродивый крестился и громко призывал художников к покаянию, а потом сказал:

– Нельзя без благословения! Молодой?

– Что?

– Есть у тебя телефон отца-настоятеля – надо благословение получить на совместное покаяние в храме?

– А отец как уехал, отключён его телефон – соборует праведника. Что же нам делать?

– Архимандриту звони!

– Не отвечает его телефон. А других телефонов у нас нет. А хотя есть – телефон Митрополита. Но звонить я не буду.

Поэт воскликнул:

– Значит, звоним ему! Диктуйте номер.

– А вы что, не боитесь звонить Митрополиту? Я вот его сильно боюсь! Очень он строгий у нас!

– Если я у Бога просил, то после Бога не зазорно и у Митрополита просить. Диктуй телефон!

Поэт звонил Митрополиту, представился и просил благословение на покаянную молитву всем миром художников в недорасписанном храме. Все молчали, затаив дыхание. Поэт поговорил и ещё попросил Митрополита помолиться за ны, а затем замолчал и смотрел в небо, слушал его.

Поэта тихо спросили:

– Ну как?

– Всепреосвященный дал своё благословение на покаянную молитву.

– Ох!

– А что сказал-то ещё?

– Помолится с нами на расстоянии.

Народ выдохнул в изумлении и радостно добавил:

– Ох! Хорошо-о-о-то!

– Под защитой его!

А Поэт звонил ещё кому-то и священникам и очень просил их на расстоянии помолиться с ним и художниками за прощенье грехов. Затем отдал телефон, обернулся и позвал:

– Постник? Где Постник?

– Здесь я. (Постник подошёл с кадилом в руках.)

– Пока мы с Юродивым пойдём омоемся, ты, брат, с кадилом счастливым каждение тщательно делай и с девушками в храме начинай петь негромко, храм намаливай, брат, и Всевышнему пой. Я не знаю, что будет сегодня, но куда Бог меня поведёт, туда и пойдём.

– А что петь нам, Поэт?

– Пой, что душа пожелает твоя, намаливайте, славьте Господа Бога и Царицу Небесную всею душою. Вспомни, как, бывало, мы с Иереем молились.

– Я и псалмы буду петь.

– Пой псалмы, пока не начнём.

Подошли староста и сторож:

– Ковёр постелили, свечи принесли, что дальше-то?

Поэт показал им свои грязные руки, которыми менял колесо.

– Ведите нас двоих, грязных, в баню, омоемся.

– А может, просто вы все руки помоете? Вон там у нас туалет тёплый, раковина.

– Нет, перед смертью надо омыться.

– Ну и шутки у вас!

– А мне не до шуток. В баню веди!

В бане Поэт и Юродивый отмылись от пота и грязи дорожной, немного посидели в парной, окатились водой, а затем Поэт на чистое тело надел свой Крест и жетон с Богородицей, надел штаны, белую рубаху с крестами, ботинки и шапку. От него валил пар. Вдвоём с Юродивым в чистом пошли в храм прямо по улице (по морозу). Монах с женщинами и художники вышли встречать их. Поэт перед дверями в храм поклонился всему миру и серьёзно сказал:

– Простите, православные!

Постник ответил:

– Бог нас простит.

– Все сегодня были на Литургии?

– Все! – хором ответили художники.

– Все причащались святыми Дарами?

– Все!

И сказал всем Поэт:

– Слушайте, грешные. Как много в вас говна в животах, от которого вы каждый день избавляетесь, так и грехов в вашей жизни полно, и надо от них избавляться! Перед лицом Господа искренне покаяться всем, грязь не утаивая! Слышно меня? Так слушайте, грешные! Вон там, в алтаре, на святом престоле стоит священная чаша Христа с телом и кровью Христовой. И Ангелы с Литургии пребывают ещё с ней в алтаре, но Благодать к вам никак не идёт, потому что грехи ваши, грязные и тяжкие, и обманы ваши её не пускают! Все, кто причащался, всем миром обратно идём на молебен – каяться перед Господом Богом и просить Благодать! Сейчас войдём в божий храм, и что будет дальше – знает только Господь. Как на молебне, все встали за мной и истово молимся, каемся, грешные, и смотрим в сердце своё, ибо в вас уже есть кровь и тело Христа, и Чаша Христа стоит на алтаре, и Ангелы там же! Каемся все, чтобы Бог нас простил и послал Благодать. В самое сердце зовём Утешителя! Зовём, пока не почувствуете Ангелов Благодати Отца Вседержителя. Все поняли, все?! (Художники и женщины дружно кивнули.) Митрополит с нами, за нас, грешных, молится! А теперь (тишина полная) на Голгофу идём умирать.

Поэт упал на колени перед дверями:

– Господи! Ты любишь меня! Прости же меня, дерзкого, прости меня, блудного, я же, грешный, окаянный, вернулся к Тебе. К Твоим ногам припадаю и обнимаю Тебя – открой двери мне. Открой!

Открылись двери. Поэт встал и крикнул:

– Кидай, братья, шапки на паперть! Ей, Господи! Ей, мы идём к Тебе каяться! И Тебе поклоняемся. (Первым кинул шапку, и перекрестился, и поклонился ещё раз божьему храму.) С Богом, пошли! Я иду Умирать!

Все вошли в храм. Три молодые девушки и Мэри встали в боковом нефе, а мужчины впереди, в центральном нефе, встали полукругом, все сосредоточенно перекрестились. Ладан курился, свечи горели. Монах махнул рукой и начал дирижировать. Все по команде его запели молитву:

– Царю небесный, Утешителю, душе истины, иже везде сый и вся исполняя, все поклоняемый, Сокровище благих и жизни Подателю, приди и вселися в ны, и избави ны от всякой скверны греховной, и спаси, Блаже, души на-а-аши.

И все хором протяжно подхватили:

– Аминь!

Монах, Поэт и Юродивый запели вместе молитву:

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

Хором повторяли художники:

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

– Пресвятая Богородица, спаси нас!

– Пресвятая Богородица, спаси нас!

– Архангел Гавриил, моли Богу о нас!

– Архангел Гавриил, моли Богу о нас!

– Все святые, молите Богу о нас!

– Все святые, молите Богу о нас!

– Слава Отцу, и Сыну, и Свято-ому Духу-у-у!

Юродивый взял в каждую руку связку горящих свечей по 33 штуки и запел своим чистым красивым голосом:

– Склоняясь головой к земле, о Всеславный Бог, ради обновления нашего, Ты построил сей храм и наполнил святынями своими, чтобы совершалось служение всех и поклонение ипостаси Троицы Твоей, и открыл миру по Благодати своей неизреченную тайную силу. К подножию ног Твоих повергаемся мы, Господи Боже, но мы согрешили и совершили зло пред Тобою и перед собою. Умоляем, Господи, не вмени нам грехов, обрати сердца наши к Тебе, и сокровенный Свет да заживёт в нас, умоляем Тебя – ниспошли помощь нам с высочайших твоих небес Царя Утешителя! Царя Утешителя!

Юродивый замолчал и поклонился алтарю.

Все хором повторили:

– Господи, просим!

Поэт, в одной рубашке и штанах, произнёс:

– Начинаем молебен.

Он перекрестил себя и смело вышел вперёд, опустился на колени посередине Храма на старый ковёр под недорасписанным осыпавшимся куполом и очень тихо, но твёрдо произнёс: «Во имя Господа Отца, и Сына, и Духа святого». Руки кверху вознёс, и вздулись вены на его горле. И взмолился громко Поэт, и сильно каялся, и звал, и умолял Господа Бога, как мог, своими словами:

– Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своею Матери Царицы Небесной, Святых славных и всеславных Апостолов, молитвами Святых угодников божиих свыше и молитвами моих заступников отца Ярослава, отца Александра, отца Дмитрия, отца Ивана и Сергея, молитвами отцов Настоятелей, Архиереев и Преосвященных Митрополитов Иллариона, Климента и Тихона, молитвами Святейшего Патриарха Кирилла, всё о нас, грешных, молитвами моих тысяч и тысяч Ангелов и Архангелов сомн, молитвами наших матерей на небе и на земле их же молитвами – Пресвятая Троица, спаси этот храм! И помилуй нас, грешных и недостойных этого храма! Если хочешь, очисти грехи наши тяжкие. И не отвержи от нас лица Твоего и Духа Святого не отымай от нас, Господи Боже, это мы виноваты во всём.

Все поддержали:

– Господи, помилуй!

Поэт продолжал:

– Господи Боже, прости Ты нас, грешных, что обманули Тебя и твоего Иерея на исповеди и сокрыли грехи свои тайные. Грешные мы, не вмени нам этих тяжких грехов, а очисти, удали всякое зло из наших душ и сердец. Умоляем и просим – подай руку, Господи, нам, спаси этот храм, дай испить из чаши Христа до конца и зажги в нас божественный Свет! Свет Твоего Маяка. Но не отвернись – умоляем Тебя! Воистину, Сыне Боже Христос, истинный Бог наш, нам завещал – просите, и будет вам. Так просим же мы, Господи, плачем и жаждем – ниспошли Святый Дух Утешителя нам. Я же прошу, умоляю Тебя! Всем дыханием, всем сердцем, всею душою прошу, Господи Иисусе Христе, умоли Отца, покажи Свет и нам поможи! О чём жаждем, о чём мечтаем, о чём просим мы, о Святой Благодати! От Отца исходящий Боже Святый, приди к нам, грешным братьям твоим! Просим – буди с нами, Боже Отец! И ниспошли! Подай, Господи, Свет! Свет, Отче! Просим, умоляем Тебя!

– Подай, Господи, просим!

– Ей! Господи! Иисусе Христе Сыне божий, Отец в Тебе, а Ты в нас, а мы в Тебе! Да будем все совершенно и воедино в Тебе, здесь только братья и сёстры мои, Господи Иисусе Христе, возлюби нас, грешных, и освяти Святой истиной храм, и упроси Отца ниспослать любовь нам, свою истину – Духа Святого Вышнего на братьев моих, на храм твой, Боже, и дело святое. Просим всем миром! Просим! Умоляем всем сердцем, всею душою, всем дыханием, умоляем и просим, Господи Боже!

– Подай, Господи, просим!

– Господи! Господи! Это твой Храм! А мы братья твои, умоляем Тебя, Утешитель! Сокровище Благих, сойди от Отца в окружении Ангелов, яви волю и свою благодать. Приди – умоляем Тебя… Каждый храм на земле – то Фавор для нас, грешных людей. Преобрази, освяти! Эхма, Господи Боже, это твой, Господи, Храм. Ты посмотри – какой он красивый! Это наш с тобой Храм, Господи Иисусе Христе! Владыко Отец, в двери сострадания стучуся к Тебе, прошу, подай Утешителя!

– Подай, Господи, просим!

Мэри вздрогнула: «Зябко! И как Поэту не холодно? Неужели здесь, в холодных стенах, может быть Бог?» Постник тоже пал на колени, и все художники сразу за ним опустились на колени в покаянии, почти плакали и всё повторяли: «Подай, Господи!» и «Господи, просим!» А Постник шептал: «Господи Святый, ты нужен нам. Господи Святый, ты нужен нам…» Юродивый один стоял со свечами над всеми и пел протяжно: «Благослови-и-и!»

И вот Юродивый толкнул Постника в рясе:

– Приоткрой святые врата алтаря! Яви нам на престоле Чашу Христа – за нас, за всех, за наши грехи искупление! И Книгу неси на аналой. Ты же алтарник!

Постник сходил, приоткрыл святые врата, а вернулся с Книгой, поцеловал почтительно и положил Книгу на аналой, рядом с иконой. А через полуоткрытые царские двери все увидели огромную новую красивую икону Христа в алтаре и Чашу Христа, на жертвенном престоле стоящую.

Поэт, стоя впереди на коленях, ладонями закрыл глаза свои, и слёзы текли по его щекам. И уже со слезами, с закрытыми ладонями глазами он, охрипший, молился – молился так, что гудел пустой храм, словно колокол, а он «язык колокола» – истово звал и молил Господа Бога:

– Боже мой! Боже! Ещё приносим Тебе покаяние, да, грешны мы, Господи, снова и снова, что обманули Тебя. Обманули на исповеди и не раскаялись полностью. Во спасение нас, предстоящих на коленях перед Тобою, умоляем – прости и помилуй нас, и открой двери Твои сострадания нам. Боже мой! Боже! Всё, чем владеем, таланты и души, мысли и сердце – всё тебе отдаём, Иисусе Христе! Без Тебя, Без Твоей любви и без Благодати Духа Святого никак нам нельзя жить и творить, и не сможем Твой храм расписать! Ей же Господи! Ей! Услыша нас, грешных! Здесь только братья художники и сёстры мои, и все мы Твои. Господи Иисусе Христе и Святой Дух утешитель – вы две руки Бога Отца, умоляю – возьми наши грешные души к себе Своими руками. Возьми, обними нас, Господи, и приложи Духом Твоим Святым Утешителем! Отвори же нам двери, плачу, умоляю Тебя! Господи Боже, Отец нас привёл в этот храм, а значит, мы все Твои, и мы во Христе! Ангелы! Молю вас, Ангелы божии, молю, Святая Богородица, молю Иоанна Крестителя слезами и молитвами всех матерей – умолите Отца и Сына Христа! Ей, ей, Свят, Свят Господь Саваоф, небо и земля под Твоими ногами, открой же нам Путь и дорогу к Тебе! Ниспошли Духа Царя Небесного на сей храм и на братьев моих и твоих! Отче, Именем Твоего ради – умоляю Тебя! Прошу и молю, дай жить нам, грешным! Дай же! Дай и церкви Твоей, Господи, дай! Подай, Господи, со слезами умоляю Тебя! Всеми силами, всеми костями заклинаю, молю – подай Утешителя нам!

Поэт был уже не от мира сего, видно было, что он всею душой стоял на молитвенной связи с Господом, с верхним миром и был явно не здесь. Молитвой связал небо и землю! В этот момент все почувствовали – стёрлись границы реальности. В храме видели только Поэта, его дерзость и энергию свыше и его Ангелов. Всё наэлектризовалось вокруг до предела! Поэт с невероятной силой призывал, молил и хрипел, и был, безусловно, на одной волне с Богом, крестился, разговаривал с Ним, снова и снова просил, хрипел, умолял:

– Свят, Свят, Святой Дух Господин, молю, умоляю Тебя – спаси этот храм! Господи Боже… Да Господи же! Да забирай мою дерзкую жизнь! Но оживи мёртвые камни храма собою. Оживи, Святой Утешитель, и яви Ангелов Духа! Молю, умоляю Тебя, забери мою грешную жизнь! Не щади меня, дерзкого! Не щади меня, недостойного, Господи! Но умоляю – услыши меня! Воистину, те, кто достоин, узрят Тебя, Господи! В двери сострадания стучусь я! Господи Боже, ответь же мне – любишь ли Ты меня? Любишь ли? Верю, что любишь! Я здесь! Где Ты мне назначил и приказал! И я пришёл к Тебе, Бог! Душа моя исстрадалась, откройся же мне, Господи! (И сильней закричал!) Господи, да любишь ли Ты меня? Ответь? Не щади меня, Господи! Не щади – всё забери-и-и! Мою жизнь! Я всё Тебе отдаю! И душу свою! Всё отдаю! А любишь ли Ты меня?!

Вдруг петли в дверях иконостаса треснули и приоткрылись, всё поплыло перед лицом, и Поэт – бах, на пол мёртво упал!

Бездыханный!

Все вскрикнули! И в страхе застыли в абсолютной тишине. Остолбенели от ужаса!

Умер же! Умер Поэт! Лежит бездыханный.

И тут вдруг ниоткуда почудилось воркование голубя! И послышались все голоса мира! И поднялся необычный ветер! И по кругу, по храму с голосами прошёл! Из темноты, с самого верха, из купола на Поэта полился ясный луч. Свет-свечение! Ярко-зелёный свет из линзы купола вниз – на Поэта! И все увидели Свет!

Свет? О, Господи?! Что этот Свет?! Бог услышал его? Поэт умер и душу отдал за этот Свет? Купол храма молитвой пробил? Из самых небес? Что это? Свет? Свет! Что это за Чудо?!

Зелёный Свет растворился постепенно и медленно, а абсолютная тишина продолжалась, и понемногу замолкли голоса мира, и невидимый голубь перестал ворковать. Но в этот момент все свечи вспыхнули ярче! И царские врата сами раскрылись ещё больше и распахнулись от ветра! Иконостас засиял ярче, ещё ярче! И сильней подул ветер! И всё вокруг осветилось невиданным Светом!

И тут двое, Юродивый и Постник, явно увидели, а все другие только душою почувствовали Чудо! И эти двое засвидетельствовали – из святых врат перед иконостасом, словно солнце, восшёл Святой Дух, ярче яркого солнца в окружении Ангелов. И се – Ясное Небо опустилось на храм! И Дух Святый вышел из святых врат, воссияв, и, дойдя до Поэта, вознёсся медленно вверх, в самый центр купола, в окружении тысячи блистательных Серафимов и Ангелов.

И Поэт задышал!

Юродивый же с широко распахнутыми глазами очнулся от потрясения, открыл в изумлении рот, указал на свет, засвидетельствовал Чудо и закричал:

– А-а-а-Ангелы! Ангелы! А-а-а-а, чудо! Все смотрите, смотрите наверх! На купол! Святой Дух и Ангелы! Ангелы идут! А-а-а, Боже мой, Боже!

И руками с горящими свечами на купол вверх указал. И разом всех обдало волною святой энергетики свыше. И все, закрыв ладонями вдох, душою почувствовали объятие Ангелов божиих! Оторопели! И поняли – молитвами, криками и всею душою Поэт им лестницу в небо построил, раздвинул купол, и ясное Небо упало на храм! А двое свидетелей – Юродивый и Постник – видели это, как яркое солнце, Святой Дух в окружении тысячи Ангелов прошёл над Поэтом и направился вверх! Волна Благодати по Храму вошла! И увидели все, как божий Свет оживил раба божьего, человека Алексея божьего. И как Поэт шумно вздохнул и задышал, жадно воздух глотая.

Чудо Божье свершилось – Поэт умер, но от Духа Святого ожил и задышал! Юродивый со свечами, вытаращив глаза, рухнул в слезах на колени, весь затрясся и громко, как сумасшедший, захрипел на весь храм:

– А-а-а! А-а-а! Ангелы! Ангелы Святого Духа! Он с нами! Свят! Свят! (И обернулся ко всем.) С нами Бог! С нами! (И далее зачем-то на весь храм протяжно, как на причастии.) Тело Христово-о-о прими-и-и-те! Источника бессмертного вкуси-и-ите! (Слёзы радости текли по щекам.)

Замёрзшую Мэри бросило в жар. Она видела это, как Поэт упал (и сердце её замерло в страхе), и как царские двери открылись, а во всём храме воздух сгустился и дрогнул, и волны Благодати покатились по храму. И ожил её любимый Поэт! Ярче, ещё ярче вдруг вспыхнули свечи все в храме! А волны тепла и радости вошли в её тело и объяли всю душу её, и всех рядом стоящих.

Юродивый кричал: «Святый Дух с Ангелами в купол храма вошёл! Ангелы! Ангелы!» И наверх указал! Мэри стало жарко, и она заплакала от счастья. А волны благодатного счастья и радости опустились на храм!

Постник в шоке шептал:

– Идут Ангелы! Идут!

Мэри потрясена. Она оглянулась и увидела, что все художники разом выдохнули и тоже крестились, улыбались и плакали. А Постник протягивал вверх ладони. Как и Юродивый, он видел Ангелов! Двое свидетелей! И все вокруг истово разом молились, крестились – некоторые на коленях в слезах, а кто-то в шоке застыл в радостном изумлении, плакал и не мог говорить.

И все в смятении видели, как ожил Поэт! С большим трудом, шатаясь, держась за аналой, он поднялся с пола, устало положил голову на икону и книгу, и тихо в слезах прохрипел:

– Любишь меня. (Поэт с трудом отошёл в сторону и сел у стены.)

На освободившееся место Поэта бросился Постник монах – вперёд к аналою, упал на колени под куполом перед иконой, вверх руки поднял и со слезами закричал на весь храм, на всю русскую землю:

– Свершилось!