Читать книгу Там, где меня ждёт счастье. Том второй - Мэгги Ри - Страница 5

МОНИКА:

Когда я открыла глаза, рядом лежало родное тело. Теплые объятия, тихое похрапывание, волосы, щекотавшие мне лицо… ресницы…

– Маркуся… – в моих глазах проступили слезы. Я больше не уйду от него ни на секунду. – Дорогой… – видно, я сошла с ума… или я уже в раю, но одно знаю точно – в живых меня нет. – Я так люблю тебя, милый… не уходи больше от меня…

– Прости меня, – послышался его дрожащий голос. Он не спал.

Мы переглянулись и крепко прижались друг к другу, как прежде. Он нежно поцеловал меня сначала в щеку, затем в губы… Большие руки гладили мою хрупкую спину… Такой теплый…

– Люблю тебя… Люблю так сильно, крошка… – опять шепчет он, и я вижу перед собой его обеспокоенное лицо с легким румянцем на щеках.

– За что ты извиняешься?..

– Ты не должна была быть тут.

– Я не хотела жить без тебя…

– Моня… – мои руки оказались в его руках. Он посмотрел на меня карими глазами, потом еще раз и еще раз, будто не верил в то, что перед ним я. Потом он ласково поцеловал меня в нос и обнял вновь.

– Я потолстела… и…

– Нет, нет, моя хорошая… ты мне такой очень нравишься!.. – он влюбленно улыбнулся. – Да, ты бледна, ты так повзрослела, но… это моя вина, я не должен был этого допустить…

– «Этого»?..

– Я не должен был оставлять тебя на произвол судьбы… Зайка моя…

– Берта говорил мне, что я так погублю Энни… Я… постоянно ела, полнела… Ты только взгляни на мои пересохшие губы…

Маркус только улыбнулся, прижал меня к себе и мягко в них поцеловал:

– Замечательные губы… и тело… просто замечательное… никакой депрессии тебя не сломать…

– Красивый мой…

Маркус мягко коснулся моих грудей, а я немного смутилась. Как-то… непривычно. Он это заметил и понимающе кивнул:

– Прости… – повертев головой, он отстранился, и я почувствовала облегчение. В то же время мне до жути его хотелось. – Ты только что разродилась… а я уже пристаю.

– Неужели… тебе не противно видеть меня такой?..

Мы еще раз переглянулись, и он рассмеялся:

– Ты серьезно, Мо-мо?

– Да…

– Как мне может быть противно? Я влюблен в это тело, в эту душу. И пути назад для меня не существует! Я… – Маркус положил голову ко мне на колени и спокойно вздохнул. – Я по уши влюблен…

Я пригладила его волосы и чмокнула в лоб, как маленького ребенка. Одновременно, он напоминал мне Лисси.

– Моня… – Маркус приподнял голову, пока я гладила его по волосам. Мне казалось, что все это – сон. – Моня?…

– М-м?

– Лисси… он…

– Лисси?

Он волновался за сына. Безусловно, решение забрать меня далось ему нелегко… но я была спокойна, не смотря ни на что. Может, это побочный эффект? Или… болевой шок: спустя несколько дней на меня нападет грусть?..

– С ним… все будет хорошо? – Маркуся меня поцеловал, после чего я уютно устроилась в кровати. Муж мягко провел ладонью по моему животу, который теперь был пуст. – Я беспокоюсь за Лисси и Энни… Они оба еще совсем малы… Я никогда не прощу себе того, что оставил их одних…

– Энни… – прошептала я губами, и во мне возникло глубокое чувство печали. Теперь я не смогу увидеть, как они растут… мои дети… дети Маркуса…

РОБЕРТИО:

Последний раз, когда я мог нормально вздохнуть, был недель пять назад, на работе в больнице… Теперь же я работаю только дома, пытаясь найти себе временную замену. Каждое утро для меня начинается в шесть с плачем Энни. Чувствую себя отцом. Это, честно говоря, не круто. Каждое утро не могу вытолкать из дома Энлиса, вот уже месяц он сидит в комнате и выходит оттуда раза четыре в сутки.

– Ты обалдел? Тебе экзамен сдавать в четвертом классе!

– Я в первом.

– Тебе только этот месяц доучиться, и все! Возьми себя, черт возьми, в руки! Май на дворе!

– Нет!

И так каждый божий день… он мог лишь прятаться в комнате, пререкаться со мной, а в школу пойти не мог, видите ли, потому что там больше нет его родителей.

– Ты не забыл о том, что у тебя есть младшая сестра? Я ей – никто, а ты, хотя бы, ей – брат.

Но он не подходил к младенцу, словно боялся, что нахлынут воспоминания. Так и выходило, что заботился о ней только я: менял подгузники, кормил, мыл, укладывал спать, качал на руках…

Хорошо, что этим навыкам меня научил Снэйкус… Было бы печально.

***

– Тио! – когда я гулял с Энни на руках, он заметил нас. – Как ты? Как дети?

– Ничего, потихоньку… – кивнул я ему. Он сел рядом на скамейку, чтобы разглядеть Энни и потер глаза:

– Похожа на маму…

– Только не начинай. Сегодня отличный день, солнечная погода, не спугни…

– Я… просто рад, что у них родилась такая прекрасная девочка. Ведь врачи говорили Моне, что она не сможет… – Снай немного улыбнулся, очарованный детскими ручками. Я промолчал, глядя на то, какими глазами он смотрит на малышку. Он действительно выглядел счастливым.

– А где Римма?

– В школе, учится. Сегодня забираю ее после пятого урока… – и он немного погрустнел. – Тебе нравилось в твоей школе? В Италии…

– Не знаю, я никогда не думал о ней, как о чем-то ужасном. В старших классах только не любил…

– Из-за чего? – он навязчиво улыбнулся, двигаясь ближе, и наши плечи соприкоснулись. Мне не хотелось отвечать, ведь в старших классах я расстался со своей первой и последней девушкой… из-за Маркуса…

– У меня… была девушка… Но я ее бросил… потому что она изменила мне с братом.

– Маркусом?

– Да, они… целовались у него в комнате, и он трогал ее за грудь… Я… до сих пор не могу забыть ту сцену.

– Вы с ней больше не виделись?

– Виделись, у бабушки на похоронах. Она уже с ребенком… и, скорее всего, замужем.

– Ты ее любил?

– Не знаю я, не знаю! Может, это была простая симпатия…

– Ясно, – монотонно сказал он и кивнул, а я замолчал, пытаясь бороться с гневом. Своим басом я чуть не разбудил Энни. – Как теперь планируешь жить? А заботе о детях?

– Я их, скорее, отдам… чем буду с ними возиться…

– Как ты жесток. А я знаю, что ты этого не сделаешь, – он хитро улыбнулся и застал меня врасплох.

– Значит… ты меня плохо знаешь.

ЭНЛИС:

Каждый день меня мучают кошмары. И папа, и мама… у меня никого не осталось. Только сестренка… которую я даже не в силах взять, приблизиться к которой не могу. От Риммы двадцать шесть пропущенных звонков и голосовые записи…

«Лисси, если ты слушаешь это сообщение, то это значит, что ты приходишь в себя. Прости, я не хочу мешать тебе, быть навязчивой, влезать в твою жизнь… Тебе сейчас нелегко. Прости меня, пожалуйста, за то, что произошло ранее. Я тебя люблю, честно. Очень-очень.»

«Лисси, прошло уже столько времени! Мы прошли много нового в школе. Я очень за тебя беспокоюсь, как ты там. Здоров ли ты? Жив ли? Я не знаю, что с тобой… Где ты?»

И снова сообщения… одно за другим, и, хотя я очень скучал по этому занудному голоску, хотя хотел ее увидеть… но я не мог вернуться к нормальной жизни. Мне так плохо. Как будто мертв я, а не мама с папой.

– Энлис! Я сделал тебе ужин! – тем же вечером дядя постучался ко мне. Я не отозвался, но мой живот дико урчал, как будто в комнате начинался раскат грома. – Энлис, ты меня слышишь?! Эй!

Что-то во мне как будто щелкнуло, и я открыл ему дверь. Передо мной стоял тощий, с ужасными синяками под глазами, мужчина. Сейчас он мне очень напоминал отца перед уходом…

– Помоги мне с ребенком… я выдохся… не могу больше…

– Ты – взрослый.

– Энлис… – но его глаза были настолько несчастны, что я не стал с ним спорить в этот раз и протянул руки, в которые он положил мне маленький плачущий сверток и ушел на кухню.

– Тс-с… – качая малышку, я пытался ее успокоить. Она была плотно укутана, и из свертка торчало красное личико. Беззубый ротик шумно раскрывался. Энни была и есть – единственное, что осталось от мамы с папой… Я просто не мог взять и бросить ее с этим хмырем.

Её плачь был похож на мяуканье котенка. Лишь когда я лег рядом с ней на кровать и ее приобнял, она начала успокаиваться. Ей не было легче, чем мне, я это понимал… просто я рыдал, кричал, а она еще не умеет ничего… и должна хранить это все в таком маленьком тельце… Она родилась всего каких-то пять недель назад, даже не успев увидеть маму…

Когда я пришел в себя от мыслей, она уже спала, мило посапывая во сне. Слюнки стекали с губёшек по подбородку, и я подтер их своей футболкой. Удивительно. У Энни были совершенно отцовские черты лица… Разрез глаз… Нос… Совершенно папина дочурка…

– Лисси, – я повернулся на голос, который окликнул меня из-за двери. Это был дядя. – Есть хочешь?..

– Немного, – он удивился, увидев спокойно спящую девочку рядом со мной. Уверен, ему она так не доверяла.

– Она спит?

– Да.

– Как… Как у тебя это получилось?.. – впервые за все это время на его лице появилась улыбка – счастливая и усталая одновременно. – Это поразительно… Мне она не давалась.

Крохотная ручка Энни коснулась моей, после чего я не мог не прикоснуться к ней еще раз. Мне не верилось, что это дитя – моя родная сестричка… Нас родила одна мама, нас создал один папа… и она такая же, как я… и любить она будет только меня…

– Принеси мне поесть сюда. Я не оставлю ее здесь одну…

Дядя долго смотрел на нас двоих, после чего прикрыл со скрипом дверь и ушел на кухню.

МОНИКА:

С тех пор, как я вновь встретила Маркуса, на сердце возникло неопределенное чувство… я беспокоилась за детей, в то же время – за мужа. Еще с самого начала я заметила, что он ведет себя нервно, странно.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – вечером я задала ему вопрос, когда он ходил по нашему дому.

– Сказать? – он взглянул мне в глаза так невинно, что я растерялась. – Не понимаю, о чем ты…

– Иди ко мне… – я прижала его к себе и затащила в кровать. – Расслабься.

– Родная, что не так?

– Ты вот уже все это время, что я тут… так… нервничаешь. Ты… – он смотрел на меня, как на дуру. – Ты чем-то смущен?.. Или беспокоишься?

Маркус кашлянул и сел поудобнее. Он не смотрел мне в глаза:

– Понимаешь ли… я… просто чертовски боюсь за наших детей…

– Боишься?

– Угу… – мы взглянули друг другу в глаза, и я положила свою руку на его, чтобы хоть как-то его успокоить. – Меня беспокоит мысль о том, что он их убьет… Берта…

– Маркуся, что ты, зая… С чего вдруг такие мысли?

– Он их ненавидит, ведь они родились от меня… а Энлис… он по ночам плачет…

– Лисси… как ты понял это?

Маркус закрыл лицо рукой, и его плечи дрогнули. Так вот, что его мучает…

– Любимый, – сев между его ног, я поцеловала его в волосы, а он обнял меня и прижался к моему затылку, – не забивай себе голову этими мыслями…

– Но… Неужели, ты не слышишь его голос во сне, Мо-мо?.. Он каждый раз ко мне обращается… сквозь слезы… «Папа, забери меня»…

– Маркус, взгляни на меня.

Подтирая слезы, он серьезно на меня посмотрел. Я сидела перед ним, опустив глаза, и не могла понять, что случилось с моим материнским инстинктом… Куда-то пропали: мое беспокойство, мой страх, моя осторожность. Почему-то я была полностью уверена в том, что детям хорошо, спокойно…

– Выслушай меня, – я взяла его руку и спокойно вздохнула, – я тебя прекрасно понимаю, несмотря на то, что у меня отсутствуют в душе эти чувства. Я не слышу их. Ты хороший отец, хороший человек… И, возможно, вас с Лисси связывает гораздо больше, чем мы с тобой думаем. Ты всегда был ему не только отцом, но и наставником, примером… Я считаю, неудивительно, что ваши мысли взаимосвязаны, и ты способен его понимать или слышать. Он зависит от тебя, а ты – от него…

– Но я мертв, Моника! Я не могу, я хочу, но не могу ему помочь! А он… он страдает!

– … и этим делает больно… тебе?

Маркус неловко кивнул и меня обнял. Я чувствовал, как его слеза намочила мое плечо:

– Я не должен был забирать тебя у них…

– Ты бы оставил меня на муки?..

– Мо-мо… Если уж моей смерти было не избежать, то тебя могли спасти… Я виню себя в том, что лишил своих детей материнской заботы…

– Маркуся, я бы не смогла им ее дать… Воспитывать их… Я осталась бы заключенной навсегда в своем теле, инвалидом!.. Они не смогли бы… без отца…

– Я рос без отца. Гораздо лучше жить хотя бы с мамой, чем без обоих родителей… Я… я не перестану это повторять, Моня… Я так виню себя…

МАРКУС:

Моня еще долго пыталась мне что-то объяснить, но я ее не понимал. В голове что-то щелкнуло, теперь плачь Лисси от меня не отставал.

Меня тревожили его слова… не хочу его забирать… ни за что на свете.

В конце концов, я уснул на груди у жены, в то время, как мое тело грела теплая постель. Я ощущал себя так же, как в наши первые супружеские дни, но… того тепла, что нас сближало, больше не было. Оно испарилось вместе с взаимопониманием в тот момент, когда душа отделилась от тела… и больше не возвращалась.

Не могу не думать о детях…