Читать книгу Условности - Михаил Кузмин - Страница 11

Михаил Кузмин. Условности. Статьи об искусстве
I. Условности
Рампа героизма

Оглавление

В статье рядом поставлены «героические действия» и «комические жесты»: так названы основополагающие античные жанры, трагедия, которую Аристотель определял как «подражание завершенному действию» героя, и комедия, как умение объяснить ситуацию одними только жестами, поступками на сцене, без обращения к мифу. Трагедия и комедия требуют «сильных и ярких слов», конечно, не в смысле агитации, а в смысле, что герой может говорить ярко даже в самой печальной ситуации. Как не печалиться – об этом статья, а не как оставить одни величественные театральные жанры: слишком уж часто «полунастроения» превращаются в половинчатость поступка.


Перед большими событиями нередко ощущается какой-то трепет предвестия в искусстве или, по крайней мере, жажда этого ветра. Словно зашумят верхушки деревьев перед наступлением бури. Незадолго до того, как театр вступил в новое строительство, имея в виду и другую, качественно и количественно, публику, и другие ее требования и настроения, у многих людей искусства явилось ясное сознание, что в театральном деле многое (в особенности по части репертуара) требует пере оценки, пересмотра и нового освещения. И это не было утомление или выдумка слишком искусившихся людей, а была смутная потребность сильных и ярких слов, определенных, героических действий, комических жестов и массовых зрелищ. Теперь эта потребность стала необходимостью. Большая часть этих мечтаний мечтаниями и осталась, попытки осуществлений отдельными группами не всегда сопровождались удачей, – пусть! все это тянулось, как ростки, к еще не восшедшему солнцу. Когда я говорю о массовых движениях и героических жестах, я не имею в виду непременно громоздкие сценические махины, хотя это и связано до известной степени. Но стало очевидным, что многие виды драматических произведений отпадают, как, например, психологические драмы, театр полунастроений, пьесы, написанные для известного круга общества, или исключительно бытовые, салонные комедии и театр чисто литературных и сценических исканий. Может быть, временно придется отказаться от вполне почтенных авторов вроде Метерлинка, Чехова и комедий Уайльда.

Наше время, очевидно, зовет к трагедии, высокой комедии, аристофановской фантастической пародии, психологии преувеличенной и упрощенной (т. е. мелодраме) и зрелищам пантомимно-феерического характера. Из более мелких видов театральных представлений я бы упомянул о ярмарочных пьесах (фиксированных и импровизационных) и кукольном театре, имеющем недоступные для живой сцены механические возможности.

Кроме великих мировых произведений, независимо от эпох создания, всегда народных, всегда гуманитарных, возвышающих и очищающих («Гений и злодейство… две вещи несовместные»), две эпохи в литературе особенно теперь близки к нам. В обеих произведения даже меньшего поэтического достоинства овеяны таким стремлением к свободе, силе и действию, что кажутся неповторимым чудом. Это – эпоха славных предшественников, современников и продолжателей Шекспира и немецкая школа «Бури и натиска» (Клингер, Ленц, Мюллер, Лейзевиц, молодой Гёте и Шиллер).

Я сознательно не включаю сюда драмы Гюго и Дюма, считая их явлением в значительной мере чисто литературным.

Существует еще ряд пьес, сценически сделанных, изображающих ту или другую историческую эпоху, близкую или аналогичную нашей, которые всегда полезно и поучительно видеть, это не основная, но вполне желательная и приемлемая часть репертуара.


Образ ростков, тянущихся к еще не взошедшему солнцу мог быть вдохновлен живописью Ф.-О. Рунге или более поздними немецкими образцами, восходящим к алхимическому образу «нигредо», черного солнца. Комедия Аристофана названа «фантастической пародией» не потому, что в ней пародией овладевает фантазия, но потому, что ни одной из граней эта пародия не бывает привязана к быту, но только преломляет быт в прозрачности смеха. Кузмин остро чувствовал важное для Вяч. Иванова и других знатоков античной драмы противопоставление комедии Аристофана как ритуальной, а новой комедии – как бытовой и мелодраматической. Фантастическое в конце концов противопоставляется мелодраматическому, где переживание достигается именно тем, что фантазия обрывается и возвращается на землю. Гуманитарный в смысле «гуманный» – вероятно, калька с немецкого. Из перечисленных писателей «Бури и натиска» Клингер известен как российский генерал, а Ленц – как друг Н. И. Новикова. Клингер и Лейзевиц – авторы драм об отцеубийстве, соответственно «Близнецы» и «Юлиус Тарентский» (обе 1776), Клингер и Мюллер также до Гёте разрабатывали сюжет «Фауста»; так что Кузмин пытается выйти к русскому «Фаусту» как образцово сценической драме будущего.

Условности

Подняться наверх