Читать книгу Килограмм поддержки - Надежда Зейглиш - Страница 8

Для меня способность верить очень важна. Опираясь на определение веры, приведенное в эпиграфе, могу подтвердить, что уверенность в том, что в человеке есть то, что прямо сейчас ещё пока не заметно, но обязательно проявится, бывает жизненно необходима.

Иногда эту свою веру надо «одалживать».

Как происходит «одалживание» и зачем оно нужно?

Начну с вопроса, зачем.

Допустим, мне сейчас страшно, я робею и никак не могу сказать или сделать то, что для меня очень важно. Хотелось ли бы мне, чтобы кто-то верил в меня, верил в то, что однажды я обязательно это сделаю? Что наберусь смелости, запасусь поддержкой и перестану лишать себя того, что мне по-настоящему важно?

Да, я хочу, чтобы в меня верили, а не только сочувствовали моему страху и робости.

Если в какой-либо ситуации, испытывая страх, гнев или отчаяние, я наломала дров, была резка и несправедлива, хотела ли бы я верить в то, что это не моя суть, а всего лишь поступки, о которых я способна сожалеть и прилагать усилия, чтобы они не повторялись?

Да, я бы этого хотела.

Противоположностью такой веры является состояние безнадёжности и отчаяния. Да, сейчас трудно и плохо, и со временем всё будет становиться только хуже, потому что… Дальше следует перечень ошибок, просчётов и не самых лучших выборов, которые человек уже совершил.

Верить – это не значит носить розовые очки, отказываясь видеть то, что есть. Можно говорить: да, ты испугался, да, тебе было страшно, но не называть при этом человека трусом. Каждый может испугаться, соврать, обмануть. Можно это видеть и об этом говорить. Признавать случившееся и говорить о нём спокойно, без истерики, излишнего пафоса или праведного гнева. – Да, это так. Да, ты так сделал (сделала). Именно в прошедшем времени. Сделанного не воротишь – оно уже в прошлом. А что сейчас? И чего бы хотелось в будущем? Такие вопросы предполагают внимание к тому, что для человека важно, что ценно, чего бы он хотел, а чего – нет.

Если назвать человека трусом, лжецом, грубияном или злодеем, то это уже навсегда. Почему?

У имён существительных и прилагательных в отличие от глаголов отсутствует категория времени. Поэтому важно, как именно мы говорим и думаем:

– Ты (я) разозлился или ты (я) злой?

Если веришь в человека, то никогда ему не скажешь: «Ты злой, глупый, трусливый, испорченный и т.д.».

Разговор о грамматике, об именах существительных, прилагательных и глаголах – это уже ответ на вопрос, «как»: как верить в человека и как одалживать ему свою веру.

Ведь не редкость, к сожалению, когда воспитание ассоциируется с пламенными речами и воззваниями к совести в стиле «как ты мог?!», «как тебе не стыдно?!», «куда ты катишься?», «к чему это всё приведёт?», «а если все так будут?», «а о других ты подумал (подумала)?»

Гнев, пафос, возмущение часто воспринимаются как свидетельство неравнодушия и заботы о воспитуемом.

И это эффективно?

Бывает, что и да…

Ведь тот, кого таким образом воспитывают, может захотеть впредь избегать подобных воплей и будет стараться повода не предоставлять. Такая стратегия может сработать, если у воспитуемого достаточно собственных ресурсов, чтобы справиться с ситуацией самостоятельно и больше не привлекать к себе подобного внимания и не выслушивать пафосных нотаций.

А если нет?

Если человек бы и хотел сделать так, чтобы больше не попадать в ситуацию пристыживания, да не может? Что, если человеку действительно нужна помощь, а не морализаторство, да ещё публичное? И речь тут не только о детях или подростках. Речь и о нас с вами. Как и благодаря чему мы сами справляемся с трудностями? Какой у нас опыт? Что нам привычно? Ругать себя, стыдить, обвинять, отчаиваться, мучиться от безысходности и тревоги, когда раз за разом ничего не выходит и даже становится ещё хуже?

Вот когда всё плохо и мы в изнеможении наматываем круги своего персонального прижизненного ада, именно тогда нам и нужно, чтобы хоть кто-то поверил в нас, в то, что всё решаемо, что это не навсегда, что выход есть и изменения возможны, улучшение реально и, делая даже самые маленькие шаги, мы обязательно придём туда, куда нам важно попасть, что мы выберемся из этой ямы, в которую угодили (даже если сами себе её когда-то и выкопали).

Важно, чтобы кто-то рядом точно знал, что раны заживут, что ресурсы можно накопить, что помощь реальна и о ней можно и нужно просить, и принимать её тоже можно, что слабость и растерянность – это не навсегда.

Как во всё это поверить, когда земля уходит из-под ног? Можно начать с возможности увидеть, что прямо сейчас человек рядом со мной стабилен и внимателен, не отстранён, но и не ужасается.

– Что может помочь, когда такая жопа?

– Ну да, жопа, но она уже случилась вчера, а что происходит прямо сейчас?

Сейчас есть человек, которому можно рассказать о случившемся, не опасаясь, что сказанное может быть использовано против вас… Прямо сейчас есть внимание и интерес, которые нужны, чтобы понять, а не осуждать. Есть стабильность, устойчивость, укоренённость, которая даёт чувство безопасности. Прямо сейчас можно получить важный опыт: какими бы интенсивными ни были мои чувства, они не разрушают другого, а значит, я наконец-то могу перестать бояться себя. Значит, я не монстр! Монстров отвергают, испытывая к ним отвращение. Сейчас уже не так важно, кто и когда вёл себя так, что мы начали чувствовать себя чудовищами. Гораздо важнее получить новый опыт. А чтобы новый опыт стал возможен, нужно, чтобы на нашем пути встречались люди, способные в нас поверить и увидеть не чудовище, а просто человека, который причинял боль себе и другим не потому, что злой и дурной, а потому что делал лучшее из возможного. Возможности же наши растут от принятия и поддержки, а не от осуждения и пристыживания.

P.S. Обещанный постскриптум. Мне повезло. У меня в жизни были люди, которые в меня верили. Без их деятельной веры я бы не смогла стать тем, кем являюсь. Одно из самых ранних воспоминаний связано с конно-спортивной школой. По возрасту мне ещё было рано там заниматься. Но очень хотелось. Тогда я уговорила свою сестру, которая была на 3 года старше. Она поступила и стала ездить на тренировки. А я просто ездила вместе с ней и смотрела, как она занимается. Лига Яновна – тренер по ОФП (общей физической подготовке) меня заметила и спросила: «Хочешь с нами?» Я с радостью согласилась. Именно ей я обязана своей выносливостью, умением бегать на длинные дистанции и не только… Самое главное, пожалуй, это умение замечать. Она заметила меня, мою собачью преданность, с которой я не пропускала ни одной «не своей» тренировки. Последний рассказ в этом сборнике называется «Дар Хранителя». Лига Яновна – один из моих «Хранителей». А как у тебя? Уверена, хоть один такой человек точно должен быть… Кто вспомнился первым?